— Но как? Если я перелезу назад и разобью стекло, чтобы отстреливаться, он в меня легко попадет…
— Погоди-ка… А ну, держись крепче!
Нужно было срочно что-то предпринимать, иначе он мог подстрелить кого-нибудь из нас или пробить нам шину.
Я выключил передачу и яростно нажал на тормоз. Он ехал за нами по пятам и держал руль одной рукой, так что не успел последовать нашему примеру и на скорости сто километров в час врезался в наш задний бампер. Если бы я не потрудился выключить скорость, удар растер бы в порошок коробку передач. Но раздался лишь треск сминаемого металла, и машина дернулась вперед, как от порыва ураганного ветра.
Я поставил первую скорость и пощупал ногой акселератор. Тачка двинулась дальше. Похоже, все обошлось… Багажник был искорежен, заднее стекло превратилось во множество маленьких стеклышек, но главным было все же то, что машина осталась на ходу.
— Мы его сделали, Сказка!
— Да уж…
Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел лишь темное пятно посреди дороги. Гонщик получил свою порцию снотворного… Будет знать, как выслуживаться!
Мы достигли Иль-Адама. Городок видел десятый сон; в нем горело всего два-три окна. Я повернул направо, на Овер-сюр-Уаз. Меня не нужно было подстегивать. Погоня длилась почти четверть часа, и о нас уже наверняка растрезвонили по всей округе. Я готов был поспорить, что жандармы из Понтуаз как раз в эту минуту ставят поперек дороги телегу. Да и не только они…
— Что будем делать? — спросила Сказка, словно эхом отозвавшись на мои мысли.
— Надо срочно где-нибудь спрятаться… Скоро нам все равно придется бросить машину, но мне, знаешь ли, неохота расставаться с теми тремя колесами…
— Спрятаться — но где?
— Постой-ка…
Я понял, что если буду гнать как безумный, то вообще ничего не найду. Пора было сбавить обороты и как следует осмотреться…
Вдруг я остановился.
Вдали, меньше чем в километре от нас, на дороге копошились огоньки.
— Это они! — прошептал я. — Мы едем прямо к ним в руки, с пылу с жару!
— Сдай назад! — сказала моя подруга. — Кажется, я видела в лесу дорогу: слева, в сотне метров отсюда.
Я погасил фары и стал пятиться назад. Она не ошиблась: там действительно оказалась дорога. Каменистая, с глубокими рытвинами, но все же проезжая.
Машина плясала на ямах, как лодка в бушующем море. Я вцепился в руль, а Сказку, у которой руля не было, швыряло от дверцы к моему плечу и обратно.
— Штормит, да? — улыбнулся я, желая ее подбодрить.
Но она не нуждалась в подбадривании. Она была дьявольски храбрая девушка, и такие мелочи ее не волновали.
— Езжай, езжай… — вздохнула она. — Только не включай фары: если их увидят с дороги, бежать будет уже некуда.
— Да ты что! Я дело знаю…
Она засмеялась.
— Да, Капут, свое дело ты знаешь!
Лесная дорога вела к берегу Уазы. Вдоль берега шла бывшая бурлацкая тропа, которую теперь окаймляли деревья; свернув на нее, я немного успокоился. Эта тропа была ненамного ровнее предыдущей, но ехать по ней было все же легче: она проходила по прямой.
Я замедлил ход. На время мы оказались вне досягаемости полицейских, однако передышка обещала быть недолгой. Если ехать дальше — мы окажемся в городке Овер, а если ждать здесь — утром кто-нибудь обязательно сообщит о машине властям.
Поскольку я всегда был ярым противником неподвижности, то лишь перешел на вторую передачу и продолжал двигаться вперед, пока не показалась какая-то ферма. Я выключил зажигание. Услыхав шум мотора на такой безлюдной и ненаезженной дороге, хозяева могли забеспокоиться и предупредить жандармов.
— Посиди здесь, — сказал я. — Пойду посмотрю, что там.
Я крадучись дошел до ворот. На них висела прикрученная проволокой деревянная табличка, к которой был прикноплен лист бумаги. Я приблизился и наполовину прочел, наполовину угадал слово:
«ПРОДАЕТСЯ»
Не иначе, сам Господь Бог направил нас сюда…
На воротах висела цепь с замком. Но замок никогда не означал для меня ни чужую собственность, ни препятствие. Через минуту он сдался; я размотал цепь, и левая половинка ворот открылась сама собой, издав ржавый скрип, похожий на крик ночной птицы.
Я вошел в сад, заросший ежевикой и бурьяном. Место для убежища было поистине сказочное… Я вытащил из земли стержень, удерживавший вторую створку ворот, распахнул их во всю ширь и вернулся к машине.
— Я только что сделал приобретение, — сообщил я Сказке. — Представь себе, этот райский уголок продавался. Несколько гектаров земли, столетние деревья, — и все это на самом берегу Уазы. Разве это не чудо? Стоит затаиться тут всего на два-три дня — и тогда нам уже все нипочем!
Она захлопала в ладоши, как девочка, которой подарили игрушку.
— Вот здорово, милый!..
Я медленно въехал в сад, не побоявшись даже включить габаритные огни; растительность была такой густой, что те остолопы на дороге ни за что не могли их заметить.
У ворот начиналась так называемая конная аллея; она вела к большому, правильных размеров дому. Буйно разросшиеся кусты превращали аллею в узкую полоску земли; колючие ветки царапали бока нашей машины.
Я выехал на площадку перед домом, выключил свет и вышел.
— Подожди тут, дорогая, я пойду закрою ворота…
Повесив замок на место, я обернулся и успокоился окончательно: с бурлацкой тропы не было видно ни дома, ни тем более машины.
Успокоенный и счастливый, я побежал обратно. Я поцеловал Сказку, и мы стали подниматься по узким ступеням крыльца. Дверной замок был старинный (а значит — крепкий), однако вовсе несложный. Я достал из ящика с инструментами отвертку и довольно быстро открыл дверь. В лицо мне пахнуло сыростью и плесенью. Дом был холодным и гнилым, в нем, похоже, уже с десяток лет никто не жил. Может быть, причиной тому были ежегодные паводки на Уазе. В наши дни такие унылые хибары все реже находят покупателя; богачи предпочитают разукрашенные домишки в старом калифорнийском стиле…
Я нащупал на стене выключатель и повернул его, но, разумеется, безрезультатно: электричество в доме давным-давно отрубили. У меня была при себе одна единственная коробка спичек. Я зажег одну из них, и ее слабый огонек осветил большой голый вестибюль с отклеенными полосками обоев и обсыпавшимся потолком. Я чиркнул второй спичкой, собираясь продолжить осмотр; другие комнаты тоже были совершенно пусты и имели плачевный вид. В общем, жилище оказалось, мягко говоря, безрадостным.
— Ну, что? — спросила Сказка, когда я вернулся.
— Да, это не «Континенталь»…
— Ну что ж, зато здесь спокойнее…
— В комнатах полнейшая пустота и сыро, как на болоте. Я даже подозреваю, что тут где-то обосновались летучие мыши. Но в остальном…
— В остальном — мы по-прежнему вместе, и это идеальное убежище. Так что — какая нам разница?
— Хорошо. Будем устраиваться. Сейчас поможешь мне.
— А что делать?
— Занесем в дом сиденья. Будем на них спать.
— А колеса?
— Тоже занесем. И вытащим из них деньги. Плед тоже возьми: сдается мне, что по ночам в этом дворце не жарко…
Когда все упомянутые вещи оказались в доме, я спрятал машину за домом, среди зарослей бересклета. Обходя ее сзади, я увидел, что задняя часть серьезно повреждена. От столкновения с мотоциклистом багажник открылся и поднялся вверх; на таком транспорте было трудно проехать незамеченными.
Я вернулся в дом в задумчивом молчании; Сказка возилась в темноте, устраивая ночлег.
Более скверной ночи, чем эта, я даже и припомнить не могу. Едва я улегся рядом со Сказкой, как мои раны стали напоминать о себе — особенно та, что на бедре. Пока я был разгорячен, их не чувствовалось, но когда начал остывать — а этому в немалой степени способствовал дом, боль возобновилась. Поначалу я лишь молча стискивал зубы, но боль — она как радость: ее нужно выражать вслух. Вскоре, сам того не замечая, я начал подвывать.
— Что с тобой? — испугалась Сказка.
— Нога болит…
— Давай сменю повязку?
— Чем сменишь? В этом сарае ничего нет, НИЧЕГО! Даже вода — и та перекрыта!
Тогда она взяла меня за руку, как мать берет за руку своего малыша, и мне стало чуть полегче…
Однако будущее все равно виделось мне в черном цвете.
То, что с нами происходило, было очень скверно. В считанные часы я вновь сделался прежним Капутом, Правда, на этот раз богатым, но загнанным в угол, как никогда. Сколько раз я уже мечтал покинуть Францию и зажить новой жизнью где-нибудь далеко, под ярким солнцем!.. И каждый раз судьба опять заворачивала меня обратно, словно вечного пленника своей неласковой родины!
Кажется, мне все же удалось заснуть, потому что я пришел в себя уже намного позже. Я открыл глаза, зашевелился — и меня мгновенно скрутила боль, которая не ушла, а лишь притупилась было от усталости и тревоги. Я закричал. Сказка подскочила:
