Но я знал, что промахнусь, потому что с самого начала так и планировал.
Внезапно я остановил правую руку, изменил направление движения на противоположное и сделал неожиданный выпад в сторону Светланы. Мне удалось рассечь ей лоб; удар получился довольно сильным, и я почувствовал, как клинок задел кость. Прядь волос упала ей на грудь. «Бенчмейд» сработал, как и должен был. Сталь Д2 – можно бросить на лезвие банкноту в десять долларов и получить две пятерки сдачи. Между бровями и волосами Светланы появилась шестидюймовая горизонтальная рана, я рассек плоть до самой кости.
Светлана отскочила назад и замерла на месте. Боли она не испытывала – пока.
Раны на лбу не бывают смертельными. Однако они сильно кровоточат, и через несколько секунд кровь заливала Светлане глаза, ослепляя. Если бы я был в ботинках, то прикончил бы ее сразу. Сбил бы с ног подсечкой и довел дело до конца ударами по голове. Однако я не хотел рисковать костями ног и бить ее по телу, подобному пожарному гидранту, понимая, что потеря мобильности неизбежно приведет меня к гибели.
Поэтому я отскочил назад.
И в этот момент Лиля резко меня атаковала.
Продолжая отступать, я сумел увернуться от сверкающей дуги ее клинка. Влево, вправо – я ударился спиной о стену. Однако я был к этому готов, выждал, когда рука Лили окажется поперек ее тела, и резко толкнул ее плечом. Затем я рванулся к Светлане, которая крутилась на месте, пытаясь стереть заливающую глаза кровь. Я отбросил в сторону ее руку с ножом, острие моего клинка задело ее шею возле ключицы, и я мгновенно отскочил назад.
И тут Лиля меня достала.
Она решила проблему, увеличив длину своего оружия и перехватив нож кончиками пальцев за нижнюю часть рукояти. Она выбрала все возможности до половины дюйма. Опираясь на выставленную вперед ногу, она наклонилась, вытянулась и отчаянно полоснула меня по животу. Ее волосы разметались по плечам.
Лиля не промахнулась.
Плохая рана, широкий замах, сильная рука, острое, как бритва, лезвие. Очень плохая – диагональ прошла ниже моего пупка, но выше резинки трусов. Пока боли не было. Лишь странный сигнал от кожи, сообщившей мне о потере целостности.
Я на миг замер. Такого не может быть. Тем не менее я поступил так же, как во всех случаях, когда кто-то причинял мне боль. Я сделал шаг вперед, а не назад, понимая, что сила инерции увела нож Лили за мое бедро. В этот момент мой клинок находился низко; я нацелился в ее бедро, глубоко вонзил в него лезвие, в следующее мгновение оперся на ту ногу, что находилась сзади, и врезал ей левым кулаком в лицо. Я не промахнулся, и удар получился мощным и ошеломил ее. Лилю отбросило в сторону, я же ринулся к Светлане.
Ее лицо превратилось в кровавую маску. Светлана сделала выпад ножом вправо, потом влево. И открылась. Я шагнул вперед, полоснул ее по внутренней стороне правого предплечья и рассек вены, мышцы и сухожилия до самой кости. Она взвыла, но не от боли – боль придет позднее или уже не придет. Светлана выла от страха, потому что с ней было покончено, ее рука стала бесполезной. Я развернул ее, толкнув в плечо, и вонзил клинок в область почек – все четыре дюйма, резким боковым ударом. Вполне безопасно – там нет ребер, никакой опасности для лезвия, которое могло бы застрять в кости. Через почки проходят большие потоки крови, и там множество артерий. Спросите у любого больного на диализе. Вся кровь человека циркулирует через почки множество раз за день – пинты крови, галлоны. Сейчас кровь Светланы выливалась наружу, и она уже не вернется обратно.
Она упала на колени.
Лиля пыталась прийти в себя; у нее был сломан нос, безупречное лицо изуродовано. Она бросилась на меня. Я сделал ложное движение влево, а сам сместился вправо. Мы танцевали возле стоящей на коленях Светланы, сделав целый круг. Я вернулся к тому месту, откуда мы начали, и метнулся на кухню. Промчавшись между стойками, я схватил один из стульев, которые бросила туда Светлана, и левой рукой метнул его в Лилю. Она попыталась увернуться, сгорбилась, и стул ударил ее по спине.
Я выскочил из кухни, обошел Светлану сзади, схватил левой рукой за волосы и рванул ее голову назад. Наклонился над ней и перерезал ей горло от уха до уха. Трудная работа, даже для великолепного лезвия «Бенчмейд». Мне пришлось нажимать, протаскивать нож и пилить, чтобы справиться с мускулами, жиром, твердой плотью и связками. Сталь скрипела, ударяясь о кость. Из рассеченного дыхательного горла Светланы вырывались хриплые свистящие звуки, она мучительно ловила воздух широко раскрытым ртом. Наконец из артерии хлынул фонтан крови, пульсирующая струя ударила в стену, намочила мне руку, и та стала скользкой. Я отпустил волосы, и Светлана упала вперед, глухо ударившись лицом о пол.
Задыхаясь, я сделал шаг.
Лиля смотрела на меня, ее грудь тяжело вздымалась.
В комнате стало ужасно жарко, запахло медью и кровью.
– Одна уже лежит, – сказал я.
– Но другая все еще на ногах, – ответила Лиля.
Я кивнул.
– Похоже, ученица превзошла учителя.
– А кто сказал, что ученицей была я?
Лилино бедро сильно кровоточило. На черном нейлоне брюк остался аккуратный разрез, и кровь текла по ноге. Туфля уже заметно намокла; мои трусы также пропитались кровью и из белых стали красными. Я посмотрел вниз и увидел, что кровь продолжает вытекать из моего тела. Много крови, паршивая рана. Однако меня спас старый шрам – ранение от шрапнели, много лет назад полученное в Бейруте. Загрубевшая белая кожа, рубец, оставшийся от неловких стежков, сделанных в полевом госпитале, остановил клинок Лили и отбросил его в сторону. В противном случае лезвие вошло бы значительно глубже. В течение долгих лет я с отвращением вспоминал не слишком аккуратную работу полевых хирургов, но теперь испытал к ним благодарность.
Из сломанного носа Лили пошла кровь; алая жидкость стекала ей в рот, она кашляла и отплевывалась. Лиля посмотрела вниз и увидела на полу нож Светланы, лежавший в луже крови, которая уже начала густеть, впитывалась в старые половицы и затекала в щели. Лиля шевельнула левой рукой, но тут же застыла на месте. Попытка поднять нож Светланы сделает ее уязвимой для моей атаки – как и меня. Я находился в пяти футах от пистолета. Она – в пяти футах от обоймы.
На меня накатила волна боли, голова начала кружиться, кровяное давление падало.
– Если ты хорошо попросишь, я позволю тебе уйти.
– Я тебя ни о чем не прошу.
– Ты не можешь победить.
– Продолжай мечтать.
– Я приготовилась драться до самой смерти.
– У тебя нет выбора, решение принято давно.
– Ты сможешь убить женщину?
– Я только что это сделал.
– Такую, как я?
– В особенности такую, как ты.
Лиля еще раз сплюнула; она тяжело дышала, открывая рот, потом закашлялась, опустила глаза на свою ногу и кивнула.
– Ладно, – сказала она и посмотрела на меня своими поразительными глазами.
Я стоял неподвижно.
– Если ты так уверен, то сделать это нужно здесь.
Я кивнул, у меня не было сомнений. И довел работу до конца – несмотря на охватившую меня слабость, все получилось легко. Нога не позволяла Лиле двигаться быстро, она едва дышала, ее носовые пазухи были раздавлены. Кровь заливалась в горло, после удара в лицо она так и не пришла в себя, и голова у нее кружилась. Я принес второй стул из кухни и использовал его в качестве оружия. Теперь она вообще не могла меня достать. Мне удалось загнать ее в угол, я нанес два удара, она выронила нож и упала. Я сел рядом с ней и задушил ее. Получилось это не сразу, потому что мои силы быстро убывали. Я не стал использовать нож, потому что терпеть их не могу.
Потом я отполз на кухню и вымыл лезвие «Бенчмейда» водой из-под крана. При помощи острого кончика вырезал из черной клейкой ленты несколько бабочек, соединил края раны пальцами и заклеил их, чтобы они не разошлись. Всего полтора доллара в любом хозяйственном магазине – а какая важная часть снаряжения. Я с трудом натянул на себя одежду, надел ботинки и убрал свои вещи в карманы.
Потом я присел на пол – только на минутку. Однако времени ушло гораздо больше. Медик сказал бы, что я потерял сознание. Я же предпочитаю думать, что просто заснул.
Я пришел в себя на больничной койке. На мне была больничная пижама. Часы у меня в голове сообщили, что сейчас четыре часа дня. Значит, прошло десять часов. По вкусу во рту я понял, что без медицинских препаратов тут не обошлось. У меня на пальце был зажим, от которого шел провод – очевидно, к посту медсестры. Вероятно, мой пульс после пробуждения изменился, потому что через минуту в палату вошли сразу несколько человек: врач, медсестра, Джейкоб Марк, Тереза Ли, за ними Спрингфилд и Сэнсом. Врачом оказалась женщина, роль медсестры исполнял мужчина.
Врач суетилась около меня с минуту, проверяла показания монитора и изучала графики. Потом положила пальцы мне на запястье и принялась считать пульс, что выглядело излишним – в ее распоряжении имелось множество сложной аппаратуры. Закончив, она ответила на вопрос, которого я не задавал: сообщила, что я нахожусь в больнице Белвью и что мое состояние вполне удовлетворительное. Врачи «скорой помощи» обработали мою рану, наложили швы, вкололи кучу антибиотиков, сделали прививку от столбняка и серьезное переливание крови. Она посоветовала мне не поднимать тяжести в течение месяца и ушла в сопровождении медбрата.
