Мейсон с серьезным выражением лица покачал головой:
— Это часть моей версии, — объяснил он. — Все подтверждается.
— Что подтверждается?
— Что вы купили этот револьвер, — понизив голос, сказал Мейсон.
— Вы что, сбесились?! — завизжал Локк. — Никогда в жизни я не покупал никакого револьвера! Я никогда здесь не был! Я в глаза не видел этой лавки! И вообще я не ношу оружия.
Мейсон обратился к Штейнбургу:
— Дайте мне реестр проданного оружия, Сол. И оставьте нас одних. Мы хотим поговорить.
Штейнбург подал ему реестр и поплелся к двери, ведущей в соседнее помещение. Мейсон нашел выбранную страницу и, вроде бы неумышленно прикрыв рукой номер револьвера, указал на слова: “Револьвер кольт, калибр 8”. Затем он передвинул палец к фамилии в последней графе.
— Наверное, вы будете отрицать, что это написано вами?
Локк сделал заметное усилие, чтобы удержаться и не подходить к реестру, но любопытство взяло верх. Он наклонился над книгой.
— Конечно же, это писал не я! Моя нога сюда не ступала! Я в глаза не видел этого типа! Никакого револьвера я не покупал! И это не моя подпись.
— Знаю, что не ваша, — терпеливо ответил Мейсон. — Но вы, кажется, отрицаете и то, что вы это писали? Только не торопитесь с ответом. Это может иметь принципиальное значение.
— Разумеется, не писал. Какая муха вас, черт побери, укусила?
— Полиция еще не знает, что из этого револьвера застрелили Джорджа Белтера.
Локк пошатнулся, как будто на него обрушился удар. Его глаза расширились, лоб заблестел от пота.
— Вы хотите повесить на меня мокрое дело?
— Минутку, минутку, Локк. Вы зря горячитесь. Я мог бы обратиться в полицию, но не сделал этого. Я хочу уладить дело по–своему. Хочу дать вам шанс.
— Какой, к черту, шанс?! Мало ли что болтает ваш еврей–ростовщик! Да его и слушать никто не будет! — кипятился Локк. — Надо же додуматься — пришить мне такое… Ну, ничего, уж я постараюсь, чтобы для вас это плохо кончилось!
Голос Мейсона по–прежнему был спокойным и терпеливым:
— Пойдемте куда–нибудь. Надо поговорить с глазу на глаз.
— Ловко же вы разыграли эту комедию! А я‑то, я‑то хорош! Это же надо — позволить затащить себя…
— Я, как вы выразились, затащил вас сюда, так как Сол уверял, что непременно узнает вас. Я должен был в этом убедиться.
— Ничего не скажешь, здорово придумано! А какой пафос! “Я мог бы обратиться в полицию”… Да если бы вы туда обратились, то остались бы с носом! Там быстро бы собрали несколько мужчин, построили в шеренгу. Тогда черта с два ваш еврей опознал бы меня!
Мейсон засмеялся:
— Если вы хотите пойти в полицию и стать там в шеренгу, я ничего не имею против. Думаю, Сол опознает вас и там.
— Конечно, опознает! После того, как вы ткнули в меня пальцем! Признайтесь, сколько вы сунули ему в лапу, чтобы он взялся играть в этом фарсе?
— Перебранка ни к чему не приведет, — сказал Мейсон. — Идемте.
Он взял Локка под руку и вывел из ломбарда. На улице Локк снова взорвался:
— Все! Больше не скажу ни слова! Возвращаюсь в редакцию, а вы катитесь ко всем чертям!
— Это было бы не слишком разумно, Локк, — ответил Мейсон, не выпуская его руки. — Видите ли, я могу указать мотив преступления, условия для его совершения, — словом, все.
— Да-а? — с иронией протянул Локк. — Интересно, что это за мотив?
— Вы растратили деньги из специального директорского фонда и боялись, что вас разоблачат. Вы не хотели, чтобы об этом стало известно Белтеру, который знал об убийстве в Саваннах. В любую минуту он мог бы отправить вас обратно за решетку. Вы пошли к нему, разругались, а потом застрелили!
Вытаращив глаза, Локк застыл, как вкопанный, с бледным лицом и дрожащими губами. Удар в солнечное сплетение не потряс бы его сильнее. Он хотел что–то сказать, но не мог перевести дыхание.
— Я хотел бы, чтобы в отношении вас все было в порядке, — продолжил Мейсон с холодным равнодушием. — Думаю, на Сола Штейнбурга можно положиться. Ну, а если он случайно ошибся, то суд, конечно же, вас не осудит. Вина должна быть доказана со всей несомненностью. Достаточно, чтобы вы возбудили какие–либо обоснованные сомнения, и суд присяжных тотчас оправдает вас.
Локк, наконец, обрел голос.
— Но вы–то здесь при чем? — спросил он.
Мейсон пожал плечами.
— Я адвокат Ивы Белтер.
— Та–ак, — процедил Локк, — значит, она тоже приложила к этому руку! Вы все подстроили вместе с этой девкой!
— Вот что, Локк, — в голосе Мейсона звучала угроза, — придержите–ка язык. Вы обращаете на себя внимание. Люди оглядываются. И выбирайте выражения, когда говорите о моей клиентке.
Локк с трудом овладел собой.
— Не знаю, к чему вы ведете, но я сумею сорвать ваши планы, — заявил он. — А что касается убийства Белтера, у меня — железное алиби. И я немедленно представлю его, чтобы иметь удовольствие утереть вам нос.
Мейсон повел плечами.
— Ладно, валяйте…
Локк взглянул направо, потом налево.
— Возьмем такси?
— Я не против, — согласился Мейсон.
Локк остановил такси, бросил шоферу: “Отель “Уилрайт”, — и удобно устроился на сидении. Достав платок, он вытер лоб, дрожащей рукой зажег сигарету и обратился к адвокату:
— Послушайте, Мейсон. Я отвезу вас к одной молодой особе. Надеюсь, вы — джентльмен и сохраните в тайне ее имя. Я не знаю, на что вы рассчитываете, но попытаюсь убедить нас, что нет ни малейшего шанса доказать то, что вы подстроили.
— Если это подстроено, то не нужно ничего доказывать, Локк. Вы прекрасно знаете, что достаточно возбудить обоснованное сомнение, и ни один суд присяжных в мире ничего вам не сделает.
Локк погасил сигарету о пол такси.
— Бросьте ломать комедию, Мейсон! Мы оба хорошо знаем, о чем идет речь. Вы хотите взять меня за жабры, вам нужно сломать меня, чтобы я сдался. Так зачем эти финты? Вы хотите втянуть меня в скверную историю, но я вам этого не позволю.
— Так зачем лезть из кожи, если вы уверены, что все это подстроено?
— Потому что я боюсь, что вы при случае вытащите наружу кое–какие дела.
— Вы имеете в виду то убийство в Саваннах?
Локк выругался и отвернулся от Мейсона, а тот, казалось, был полностью поглощен созерцанием людей на тротуарах, фасадов домов, витрин магазинов. Вдруг Локк начал что–то быстро бормотать, но внезапно смолк. Его глаза были насторожены и беспокойны, а лицо так и не обрело свой обычный цвет — оно по–прежнему было мертвенно–бледным.
Такси остановилось возле отеля “Уилрайт”. Локк вышел и жестом руки указал таксисту на Мейсона. Мейсон покачал головой:
— Нет, Локк, на этот раз расплачиваетесь вы. Такси — это ваша идея.
Локк достал из кармана банкнот, протянул его шоферу и скрылся в дверях отеля. Мейсон последовал за ним. Локк остановился у двери номера 946 и постучал.
— Это я, дорогая, — сказал он.
Эстер Линтен отворила. На ней был халат, из–под которого выглядывало розовое шелковое белье. При виде Мейсона она сделала большие глаза и отступила, резким движением запахнув халат.
— Что это значит, Фрэнк? — возмутилась она.
Отстранив девушку, Локк протиснулся в комнату.
— Я потом объясню тебе, милая. Расскажи этому человеку, где мы были вчера вечером.
Эстер опустила взгляд.
— В чем дело, Фрэнк?
В голосе Локка зазвучала ярость:
— Перестань валять дурака! Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Ну, давай! Ты должна рассказать всю правду, это очень важно!
Трепеща ресницами, Эстер взглянула на Локка.
— Рассказать всю правду?
— Да. Не бойся, он не из полиции нравов. Это просто пижон, который затеял какую–то пакость и воображает, что может втянуть в нее меня.
— Мы ужинали.. — начала Эстер слабым голосом. — Потом вернулись сюда…
— И что дальше? — торопил Локк.
— Потом я разделась… — пробормотала она.
— Продолжай! Выкладывай все! И погромче, чтобы он как следует услышал.
— Я легла в постель, — продолжала она медленно, — выпила… потом еще…
— В котором часу это было? — спросил Мейсон.
— Примерно в полдвенадцатого.
Локк поощряюще взглянул на девушку.
— Ну, ну, дальше!
Эстер покачала головой:
— Я проснулась сегодня утром с ужасной головной болью, Фрэнк. Когда я засыпала, ты был здесь, это точно… А потом я отключилась.. Ничего не помню. Меня совсем разобрало. Я не слышала, как ты уходил…
Локк отскочил в угол, словно уворачиваясь от удара.
— Ты паршивая…
— Как вы обращаетесь к порядочной женщине! — вмешался Мейсон.
Ярость захлестнула Локка.
— Это она–то порядочная женщина! Не смешите!
Эстер смерила его сердитым взглядом.
— Ты чего на меня бочку катишь, Фрэнк? Если тебе нужно алиби, какого черта ты заставил меня говорить правду? Надо было предупредить заранее, и я бы спела, как по нотам. А то вопишь: “Правду, правду!”. Я, как дура, говорю правду, а меня же и поливают грязью!
