— Кто там?
— Телеграмма.
Раздался щелчок замка, и дверь приоткрылась. Мейсон толкнул ее плечом и вошел внутрь.
Девушка была в комбинации из прозрачного шелка, не скрывающей ни одной детали ее тела. На лице еще остались следы макияжа. При дневном свете Мейсон заметил, что Эстер Линтен старше, чем он думал, но это не мешало ему по–прежнему считать ее красивой. Безупречные формы Эстер могли бы вдохновить любого скульптора. Она стояла перед ним без каких–либо признаков замешательства и смотрела в упор большими черными, припухшими от сна глазами. В ее облике было что–то мрачно–вызывающее.
— Что это за вторжение? — проворчала Эстер.
— Я хотел бы с вами поговорить.
— Славные у вас методы, ничего не скажешь.
Мейсон кивнул.
— Возвращайтесь в постель, пока не простудились.
— Если только для этого, то и не подумаю.
Она подошла к окну, подняла штору и повернулась к нему лицом.
— Ну, говорите, я слушаю!
— Очень сожалею, — сказал Мейсон, — но вы влипли в скверную историю.
— Что вы говорите! — фыркнула Эстер.
— Увы, я говорю правду.
— А кто вы, собственно, такой?
— Моя фамилия Мейсон.
— Агент?
— Нет, адвокат.
— Ага!
— Я доверенное лицо Ивы Белтер. Вам это что–нибудь говорит?
— А что это должно мне говорить, черт вас побери!
— Ну, знаете! — покачал головой Мейсон. — Зачем сразу же ругаться?
Эстер скривила губы.
— Ах, вам не нравится мой тон! А чего вы ожидали? Врываетесь к незнакомой женщине, будите ее ни свет ни заря, пристаете с какой–то чушью… Терпеть не могу нахалов!
Мейсон проигнорировал это заявление.
— Знаете ли вы, что Фрэнк Локк вовсе не является владельцем “Пикантных новостей”? — спросил он без всякого вступления.
— А кто такой Фрэнк Локк и что это за “Пикантные новости”?
— Фрэнк Локк — это тот, кто выписывает вам чеки на специальный счет “Пикантных новостей”. Такие чеки вы получаете каждые две недели.
— И что с того?
— То, что Локк — всего лишь подставное лицо. Владельцем газеты является некий Белтер. Локк делает то, что ему приказывает Белтер.
Эстер потянулась и зевнула.
— А мне какое дело до этого? У вас найдется сигарета?
Мейсон вынул сигареты. Она подошла к нему, чтобы закурить, а потом уселась на кровать, поджав под себя ноги и обвив колени руками.
— Продолжайте, если вам хочется. Я, видно, все равно не усну, пока вы не уйдете.
— Сегодня вы не уснете вообще.
— Да?!
— Да. Под дверью ждет свежая газета. У вас нет желания просмотреть ее?
— Зачем?
— В ней описано убийство Джорджа К. Белтера.
— Не люблю читать об убийствах до завтрака.
— Об этом убийстве могли бы и прочесть.
— Ладно. Только принесите мне газету.
— Нет уж, — возразил Мейсон, — сами принесите. А то еще, чего доброго, ваша дверь захлопнется, и я останусь в коридоре.
Эстер встала и, непринужденно затянувшись сигаретой, вышла в коридор. Затем снова забралась на кровать и, не выпуская сигарету изо рта, развернула газету. Заголовки крупными буквами извещали об убийстве Белтера.
— Ну и что? — пожала плечами Эстер, прочитав статью. — Ну, подумаешь, хлопнули какого–то типа. Жаль беднягу, но ведь он, кажется, получил по заслугам?
— О, да! — согласился Мейсон.
— А я — то тут при чем? Почему из–за этого я не смогу уснуть?
— Если вы пораскинете умом, то наверняка кое–что сообразите, — сказал Мейсон. — Наследством убитого распоряжается особа по имени Ива Белтер. Случаю было угодно, чтобы представителем миссис Белтер стал я.
— И что?
— Вы шантажировали Фрэнка Локка, который тратил на вас директорский фонд. Этот специальный счет “Пикантных новостей” был предназначен для закупки информации, а он платил из него вам.
— Неужели? — Она бросила газету на пол. — Ничего об этом не знала.
Мейсон рассмеялся.
— А как насчет шантажа?
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Да ну? А разве не вы шантажировали Локка по поводу странной истории в Джорджии?
Последняя фраза явно возымела действие. Эстер побледнела, в глазах появилось беспокойство. Мейсон ковал железо, пока оно было горячо:
— Это выглядит не слишком красиво. Может, вы слышали о такой штуке, как укрывательство преступника с корыстными целями? В нашем штате это является уголовным преступлением.
Эстер окинула Мейсона оценивающим взглядом:
— А вы и в самом деле только адвокат?
— Только адвокат.
— Ладно. Чего вы хотите?
— Наконец–то вы начинаете говорить разумно.
— Я не начинаю говорить. Я только слушаю.
— Вы вчера провели вечер с Фрэнком Локком?
— Не помню.
— Вспоминайте. Вы с ним поужинали, потом возвратились сюда, и он остался у вас почти до утра.
— Я свободная, белая, совершеннолетняя, и это мой дом, — ответила она. — Мне кажется, я имею полное право принимать тех, кто мне нравится.
— Разумеется. Остается только выяснить, хватит ли у вас ума понять, что вам на пользу, а что нет.
— О чем вы?
— Что вы делали вчера, вернувшись из ресторана.
— Разговаривали о погоде, разумеется.
— Великолепно. Вы раздавили бутылочку, сидели и болтали, пока у вас не начали слипаться глаза, а потом вы заснули.
— Кто это сказал?
— Я. И вы с этой поры тоже будете говорить именно так. Вас сморил сон, и вы ничего больше не помните.
Было видно, что его слова заставили девушку задуматься.
— К чему вы клоните?
Мейсон заговорил тоном учителя, вбивающего в голову ученика трудный урок:
— Вы устали, выпили чуть больше нормы и заснули примерно около половины двенадцатого. А что было позже, вы не помните. И не знаете, когда Фрэнк Локк ушел.
— Что я буду иметь, если скажу, что заснула?
Теперь тон Мейсона стал небрежным:
— Возможно, миссис Белтер будет склонна забыть о растраченных деньгах, если окажется, что вы заснули именно так, как я описал.
— К сожалению, я заснула иначе.
— Советую подумать как следует.
Эстер смерила его своими большими глазами, но ничего не сказала. Мейсон подошел к телефону и назвал номер Детективного агентства Дрейка.
— Ты знаешь, кто говорит, Пол? — опросил он, услышав голос Дрейка. — Есть что–нибудь новое?
— Угу, — ответил Дрейк, — Кое–что о твоей крошке.
— Говори, — сказал Мейсон.
— Она стала победительницей конкурса красоты в Саваннах. Тогда она еще не достигла совершеннолетия. У нее была подружка таких же лет. Так вот, эту подружку изнасиловал и убил один тип. Он попытался скрыть преступление, но не вышло: он был арестован и предстал перед судом. Петля уже почти была на его шее, но твоя красотка в последнюю минуту изменила показания и буквально вытянула парня из–под виселицы. Он, конечно, дал деру до того, как дело дошло до высшей инстанции, и его до сих пор не удалось найти. Звали его Сесил Дэйвсон. Я уже затребовал его описание, отпечатки пальцев и прочие данные.
— Все правильно, — произнес Мейсон так, будто ничего другого и не ожидал. — Мне это как раз кстати. Действуй дальше, я еще позвоню.
Мейсон положил трубку и повернулся к девушке.
— Ну, что вы решили? — спросил он. — Да или нет?
— Нет, — отрезала она. — Я уже один раз сказала, а свои решения я так легко не меняю.
Мейсон не спускал с нее глаз.
— Вот что, — медленно начал он, — самое смешное, что эта история простирается далеко назад. К тем временам, когда вы вдруг изменили показания и помогли Дэйвсону спастись от виселицы. Так что вам будет не трудно представить, как отнесутся к вам присяжные, когда Дэйвсон вновь окажется перед судом. А как расценит обвинитель то, что вы со своим старым другом Сесилом тут пили, гуляли, да еще брали у него деньги? Так что подумайте хорошенько. И вообще я не удивлюсь, если против вас возбудят дело по обвинению в клятвопреступлении.
Лицо Эстер сделалось серым. Черные глаза расширились, нижняя челюсть отвисла. Девушка тяжело дышала ртом.
— Боже мой! — простонала она.
— Вот видите! Итак, когда вы заснули вчера вечером?
— А это уладит дело?
— Если речь идет обо мне, то уладит. Но я не могу гарантировать, что кто–нибудь еще не докопается до этого происшествия в Джорджии.
— Ладно. Я спала.
Мейсон встал и направился к двери.
— Только помните, — предостерег он, — если вы скажете Локку, что я был здесь, можете быть уверены, я позабочусь о том, чтобы вы сполна получили за все, что натворили.
— Не будьте смешным. Я понимаю, что можно, а что нельзя.
Мейсон вышел из номера, закрыв за собой дверь, спустился, сел в машину и поехал к ломбарду Сола Штейнбурга.
Штейнбург, толстый мужчина с ермолкой на голове, быстрыми мигающими глазами и толстыми губами, растянутыми в постоянной улыбке, просиял при виде Мейсона.
