Род повернулся к Кэлворту, протянув левую руку ладонью вверх.
– Положите сюда расписку, Кэлворт.
– Конечно, – сказал Кэлворт. – Я не хочу, чтобы меня пристрелили из-за какого-то клочка зеленой бумаги…
И он спокойно потянулся за бутылкой.
Род почему-то побледнел, и даже челюсть его отвисла.
– Отдайте мне ее, Кэлворт.
– Это не так просто сделать…
Кэлворт начал опускать стакан на кофейный столик, а затем вдруг резко выкинул руку вперед, как раз в тот момент, когда стакан уже почти стоял на месте. Брошенный со стола стакан по сложной траектории полетел в сторону Рода, расплескивая при этом содержимое…
Тот от неожиданности попятился к двери. Стакан сильно ударил его по правой руке, и револьвер упал на пол.
Вскочив со стула, Кэлворт увидел, как Род отдернул руку, разглядывая струйку крови, показавшуюся из ранок на суставах пальцев, с ужасом и растерянностью. Затем, отчаянно вскрикнув, Род рванулся к двери и быстро выскочил в коридор.
Растерявшись от неожиданного вопля Рода, Кэлворт потерял несколько секунд. Когда Род выбежал в открытую дверь, Гастингс, склонившийся к полу, попытался взять револьвер. Кэлворт молниеносно поднял ногу, придавив ею руку Гастингса.
Гастингс сидел, съежившись на стуле, готовый расплакаться. Его посиневшая правая рука, поддерживаемая левой, покоилась на вздрагивающих коленях.
– Не распускайте слюни, Гастингс, – с раздражением проговорил Кэлворт, передавая ему наполненный стакан.
Гастингс взял его левой рукой.
– Спасибо.
– Вот так-то лучше. Хорошая порция виски снимает все комплексы, устраняет все беды. В этом и заключается вся моя философия, вы согласны? Никогда не забывайте этого, Гастингс. Это философия!
Кэлворт вынул из кармана автоматический пистолет Рода, осмотрел его и вытащил из него новую обойму с патронами.
– Полная, – пробормотал он. – Род не соврал, что пистолет заряжен.
Гастингс вздрогнул и поднял на него глаза:
– Не вставляйте ее обратно, прошу вас, пожалуйста. Не надо… Не перезаряжайте его снова.
– Откуда у вас такой панический страх перед оружием? Уже попадали раньше в какие-нибудь переделки?
Гастингс отрицательно покачал головой.
– Просто я не переношу этого.
– Несколько минут назад мне так не показалось, когда вы пытались схватить валявшийся на полу пистолет.
– Это было непроизвольно, я совершенно не соображал, что делаю. Чистый рефлекс. Я понимаю, что вы мне, конечно, можете не поверить, но я никогда не сумел бы его употребить против человека, даже просто для запугивания.
Кэлворт бросил взгляд в направлении входной двери.
– Интересно, где это Род достал ключ от моей двери?
Гастингс пожал плечами.
– Не имею представления.
– Уверен, что по слепку вы сделали только один.
– Вы совершенно правы. Я сделал только один.
– Скажите, – спросил Кэлворт. – Почему Род так интересуется этой зеленой бумажкой?
Губы Гастингса дрогнули.
– Не имею понятия.
– Ну хорошо, не буду на вас давить, но есть одна вещь, которую вы должны наверняка знать. Откуда Роду известно, что расписка хранится в моей квартире?
Гастингс долго молчал, но потом, понурив голову, угрюмо признался:
– Я ему сказал об этом.
– Почему? Вы что, партнеры в этом грязном деле?
Гастингс удрученно произнес:
– По крайней мере, я так думал, но… – рот его плотно сомкнулся, в глазах проступила горечь.
– Вы что же, пытаетесь теперь надуть друг друга?
Гастингс с возмущением ответил:
– Он – да, а я – нет!
Кэлворт погладил карман пиджака.
– Сколько же может стоить этот маленький клочок бумаги?
Он увидел, как блеснули глаза Гастингса, но голос его оставался мрачным и безразличным.
– Точно не могу сказать, но думаю, что сумма значительная.
– А какова ваша доля во всей этой операции?
– Не понимаю, какую операцию вы имеете в виду?
– Я имею в виду, какую сумму вы рассчитывали сорвать, владея этой распиской или, во всяком случае, зная о ее существовании, ведь это так?
После недолгого колебания он с искренностью в голосе тихо произнес:
– 25 тысяч долларов… Для меня это значительные деньги. А сейчас я даже удовлетворился бы 15 тысячами.
Он наклонился вперед, на лице его застыла гримаса:
– Я даже пожертвовал бы 10 тысячами долларов, если бы…
Он сел прямо и многозначительно посмотрел на Кэлворта.
– А кто же собирался дать вам 25 тысяч долларов… Род?
Гастингс, плотно сжав губы, уставился на потолок, но не произнес ни одного слова.
– У меня возникла одна чрезвычайно интересная мысль, – произнес через некоторое время Кэлворт. – Принимая во внимание тот факт, что Род пришел сюда с заряженным оружием, и если он еще не передумал платить за расписку 25 тысяч долларов, то ему совершенно безразлично, платить за нее вам или мне. Расписка ведь теперь у меня.
Гастингс удивленно взглянул на него, как будто видел в первый раз. Ответ его прозвучал вяло и неубедительно:
– Но вы ведь ничего не знаете об этом деле. Не знаете, что за расписка и почему она столько стоит.
– А мне ничего и не нужно знать. Мне вполне достаточно того, что теперь она у меня.
– Но это же несправедливо, – голос Гастингса наполнился страстью. – В конце концов, я столько из-за нее перенес. И если это окажется не для меня…
Он не закончил свою мысль и оборвал себя на полуслове.
– Не забывайте, – сказал, ухмыляясь, Кэлворт. – Если это не для вас, то что это все в конце концов значит?
– Я вам больше ничего не скажу. Можете ее взять себе, – проговорил он с горечью. – Забирайте и получайте деньги. Мне теперь уже все равно.
– Нет, я не собираюсь получать за это деньги. Но и вы с Родом ничего абсолютно не получите.
– Что же вы тогда собираетесь делать с этой распиской?
– Не знаю. Во всяком случае, пока еще не знаю.
– Между прочим, эта штука может причинить вам кучу неприятностей, если вы не пожелаете с ней расстаться. За распиской ведь ведется охота.
– Это я уже понял. Теперь мне стали понятны некоторые приключения, случившиеся со мной: ко мне вламываются в квартиру подозрительные личности, некоторые даже с оружием, за мной устраивают настоящую слежку по всему городу, а один тип в баре… – Он услышал, как у Гастингса вырвался сдавленный звук, а затем дрожащим голосом он произнес:
– Боже мой, что же это будет?
– А вы что, знаете этого типа с короткой стрижкой?
Гастингс выглядел растерянным и бледным, здоровой рукой он все еще продолжал поддерживать пальцы больной руки.
Кэлворт с любопытством взглянул на него и сказал:
– Вижу, что вы его знаете. Кто же он?
Гастингс покачал головой и мрачно произнес:
– Он – убийца!
Кэлворт издал непроизвольный смешок:
– Расскажите-ка мне поподробнее, что вы знаете. Откуда вам это известно?
– Мне этого никто не говорил. Я сам видел, как он убил человека прямо у меня на глазах.
Искренний и глубокий страх запечатлелся на его красивом лице, как будто над ним поработал резец опытного скульптора, усилив при этом под глазами морщины, опустив книзу линии щек и губ, заострив немного отвисшую челюсть.
Кэлворт не без жалости наблюдал за ним, а подумав о Плейере, неожиданно почувствовал холодок, пробежавший по спине, как будто в нее ударил порыв ветра. Даже физический образ Плейера приобрел какую-то зловещую опаску.
– Выпейте чего-нибудь, – сказал Кэлворт, направляясь в спальню, так как в этот момент послышался телефонный звонок. Он уселся на кровать и поднял трубку.
– Мистер Кэлворт, это Люси Бостон. Мне нужно с вами встретиться.
– Но ведь я в Филадельфии, – ответил ей Кэлворт.
– Я разговаривала по телефону с Эдом. Он мне все рассказал.
– Это ведь вы ему сказали, что я собирался поехать в Филадельфию? Не так ли?
– Да.
– Я был уверен, что вы так и сделаете. Поэтому я вам так и сказал.
– Теперь мне все становится понятным. Эд сказал, что…
– Да, да, – прервал ее Кэлворт. – Как он себя чувствует? Он не сказал вам, как он вопил, потому что получил небольшую царапину на пальце?
Она ответила ему не сразу.
– Да, добрым вас не назовешь.
– Что поделаешь. Это результат отсутствия хорошего воспитания.
– Я не это хотела сказать. Я о ране Эда на пальцах.
– Ах да, небольшая ранка, величиной с дюйм. Я и сам не переношу вида крови.
– Вы иронизируете, потому что не понимаете, в чем дело. Он – гемофилик, и малейшее кровотечение может оказаться для него роковым.
Кэлворт ответил не сразу.
– Я, к сожалению, не испытываю к нему жалости и того чувства сострадания, которым переполнены вы.
– Не нужно так язвить, мистер Кэлворт.
В этот момент он ясно представил себе ее лицо на другом конце провода, ее карие глаза, подернутые болью, руку, откидывающую прядку белокурых волос со лба.
Его раздумье прервал ее взволнованный голос:
