Николас Блейк - Чудовище должно умереть. Личная рана

Я никогда не был близким другом Доминика. Один из наших общих приятелей назвал Эйра человеком, преследуемым призраками. Признаюсь, я никогда не замечал подобного – если не считать героев книги, преследующих каждого писателя во время творческого процесса. Однажды я спросил его, что привело его в Католическую церковь. Он ответил что-то о священнике, с которым он встретился перед войной и которого очень уважал. Как он согласовывал свои любовные интрижки с требованиями религии, ведомо лишь ему самому и его исповеднику. Однако во время наших доверительных бесед он ни разу не проговорился о своей поездке в Ирландию в 1939 году.

Все это подводит меня ко второй проблеме. Впервые прочитав рукопись, я, естественно, провел расследование в Западной Ирландии. Я не нашел там маленького городка под названием Шарлоттестаун – как большинство профессиональных писателей, Доминик опасался обвинений в клевете. Но в той местности, которая описана в романе (в ней узнается северо-запад графства Клэр, хотя Доминик изменил большинство географических названий), не обнаруживается никаких очевидных доказательств существования изображенных в книги людей. Мистер Эйр наверняка не упоминал имен реальных людей, да и в любом случае такой шокирующий скандал, в котором замешан приходской священник, непременно был бы замят властями. Но в газетах того времени мы не находим сенсационных статей о жестоком убийстве или о политическом процессе с участием жителей графства Клэр.

Так, значит, Доминик все это выдумал? Мне трудно смириться с этой мыслью по нескольким причинам. Почему на закате своей жизни Доминик написал романтическую мелодраму, столь противоречащую стилю его предыдущих книг, если за этим поступком не крылось какого-то личного мотива? И как объяснить глубину не отшлифованных искусством переживаний, переполняющих книгу? Во время чтения рукописи эти чувства заставили меня поверить, что нечто подобное вполне могло случиться с моим другом.

Я не претендую на понимание загадок литературного творчества. Я помню, как Доминик однажды доказывал мне, что не существует полностью выдуманного персонажа: каждый литературный образ либо вырастает из семени реального человека, когда-то встреченного автором пускай лишь на несколько минут, либо воплощает одного из странных двойников, что таятся в глубине души писателя.

– Мы все переполнены нерожденными детьми, – говаривал он, – возможными «я», так и не появившимися на свет.

«Итак, вполне возможно, – рассуждал я, – что, хотя события в книге вымышлены, они намекают на некий конфликт, некую душевную драму, пережитую Домиником в возрасте тридцати лет. Любовная интрига с женщиной, названной в романе Гарриет Лисон, могла развиваться в другой части Ирландии, и в Англии, и даже за границей. Писатель, возможно, хотел отделить себя от этих событий как пространством, так и временем. Но какова бы ни была эта драма, он никогда не обмолвился о ней ни словом».

Я было вознамерился оставить роман в таком виде – легкомысленная фантазия, вызванная к жизни давно забытыми событиями, – если бы не две случайности.

Неделю назад я прочитал книгу Тимоти Когана под названием «Ирландия со времени Восстания». На стр. 270–1 этого восхитительного исследования современной Ирландии я прочел, что «некий американец немецкого происхождения, журналист Оскар Пфаус, был послан в Ирландию 3 февраля 1939 года, чтобы войти в контакт с ИРА – через генерала О'Даффи!» Этот исторический труд был опубликован уже после смерти Доминика.

Я был уверен, что Доминик узнал об этом Пфаусе из какого-то другого источника: писатель наведывался в Ирландию время от времени, хотя не было заметно, чтобы его интересовала политика этой страны.

Но потом, оправившись от потрясения, я нашел среди вещей моего друга предмет, не представлявший для меня интереса до тех пор, пока я не прочел рукопись. На верхней полке шкафа, над костюмами Доминика, я обнаружил выцветший головной убор вишневого цвета. Что-то вроде жокейской кепочки.

Харман Тулей, 1967

Благонамеренность (лат.).

Фордевинд — поворот парусного судна носом по ветру.

Я мыслю, следовательно, я существую (лат.).

Способным распознать природу вещей (лат.).

Поэт-лауреат — британский придворный поэт, награжденный лавровым венком.