Кэролайн Роу - Успокоительное для грешника

Алисия, жена господина Винсенса

Ана, жена Родриге, хозяина таверны

Аструх, богатый и доверчивый банкир

Баптиста, торговец дорогим товаром

Бартоломеу, торговец рыбой

Беренгер де Круильес, епископ Жироны

Бернат са Фригола, секретарь Беренгера

Катерина, торговка сладостями

Даниель, племянник Эфраима

Дольса, жена перчаточника Эфраима

Эфраим, перчаточник, дядя и опекун Даниеля

Франсеск Монтерранес, каноник в соборе

Гвалтер Гутьеррес, купец, торговец кожей тонкой выделки

Ибрагим, привратник и слуга в доме Исаака

Исаак, лекарь из Жироны

Жуаким, пастух из Тауль, в горах

Юдифь, жена Исаака

Лаура, молодая красивая дочь господина Винсенса

Марти Гутьеррес, сын Гвалтера

Мириам и Натан, близнецы Исаака и Юдифи, восьми лет от роду

Николау, муж Ребекки, зять Исаака, писарь

Педро Арагонский, король Арагона

Рамон де Орта, каноник собора в Жироне

Ракель, дочь Исаака и Юдифи

Ребекка, старшая дочь Исаака и Юдифи, обращенная в христианство

Себастьян, богач, страдающий ипохондрией

Шальтиель, ученый равви и оккультист

Сибилла, жена Гвалтера

Видаль де Бланес, аббат Сан-Фелиу, за пределами Жироны

Винсенс, доверчивый и честолюбивый торговец тканями

Юсуф ибн Хасан, ученик Исаака, подопечный короля

Высоко в Пиренеях, на северо-западной окраине королевства Арагон, лежит сокрытая от мира деревня Тауль. Ведущая к ней извилистая дорога — крутая, опасная; поляны, на которых пасутся отары местных овец, редкие, каменистые. Огражденная горными вершинами, бурными реками и глубокими зимними снегами, Тауль дремала, не зная вторжений.

Собственно говоря, большинство деревенских жителей считало, что для захватчиков там нет ничего привлекательного — ни золота, ни тучных земель, ни чего-либо, обладающего особой красоты. Позолота солнца на горных вершинах, величавость темных, окутанных тучами сосен не считались у местного населения сокровищами, как и белизна овечьего молока в подойнике. Если б вы обратились с вопросом к жителям Тауль, они бы ответили, что самое красивое, что у них есть, — это три церкви. Если взберетесь на одну из массивных колоколен, высоко вздымающихся над их домами, сказали б они, то приблизитесь к небу больше, чем кто-либо из живущих в других местах мог бы надеяться. Во всяком случае, так они считали в год тысяча триста пятьдесят третий от Рождества Христова.

Хотя мало кто из них стал бы отрицать, что повседневная жизнь там трудна, подчас сурова, Тауль выглядела спокойным местом. Но даже в простых горных деревнях видимость обманчива. Безмятежная поверхность, как у горного озера, зачастую скрывает бурные глубины. Под ее наружным спокойствием, словно дракон на тайнике с золотом, дремала важная тайна, сокрытая от всего мира. Время от времени окружавшая ее завеса молчания приподнималась, и из деревни исходил слух. Некоторые чужаки из долины, поднимавшиеся в горы, вернувшись, шептались о том, что узнали во время своих визитов, но почти все их соседи не были склонны верить таким фантастичным историям и передавать их. Слухи затихали. Некий бродячий певец побывал в этой деревне и сложил об этой тайне вдохновенную песню, но все сочли ее поэтической фантазией.

Жители Тауля знали, что эта простая история — не поэтическая фантазия. Тысячу триста лет назад Иосиф Аримафейский — или его самый доверенный друг, или кто-то еще — пришел со святым Граалем в эту сокрытую твердыню, ища убежища. Пастухи, пасшие там свои отары, построили церковь Святого Климента, чтобы укрыть священный сосуд и воздать ему честь, и Грааль остался в Тауле. Во всяком случае, так гласила легенда. И многие готовы были поклясться в ее правдивости; когда до них доходили слухи, что другие деревни, церкви или дальние монастыри претендуют на обладание этой священной реликвией, они с уверенным видом усмехались.

В течение столетий Грааль был надежно спрятан. Никто точно не знал, где он находится; только его хранители — священник и ризничий — могли видеть священную чашу. Одна из самых старых женщин в деревне утверждала, что фреска с изображением держащей Грааль Богоматери, украшающая стену за алтарем, написана, когда ее дедушка был мальчишкой, что однажды он тайком пробрался в церковь, увидел поднимавшиеся из священного сосуда языки пламени и в ужасе бежал вверх по горному склону, пока его несли ноги. Старушка любила добавлять, что, по словам ее дедушки, художник, которому дозволили увидеть Грааль, чтобы написать его, ослеп, едва работа над фреской была окончена. Но поскольку монах, о котором шла речь, потом написал еще много запрестольных образов в ближайших деревнях, доказать это было трудно.

Однако даже таких могущественных защитников было недостаточно, чтобы уберечь священный сосуд от зла снаружи и предательства изнутри.

Обеденный час близился к концу; день выдался необычайно жарким, и в таверне Родриге у реки не было никого, кроме единственного посетителя, засидевшегося за чашей вина. При звуке быстрых шагов вверх по лестнице в главную комнату он поднял голову. Над уровнем пола появился пыльный капюшон, затем еще более пыльное одеяние. Облаченный в них человек со стуком бросил на пол посох и большой узел, потом перевел дыхание.

— Хозяин, — позвал он, откинув капюшон.

Одинокий посетитель в углу взглянул на него, увидел голову с вьющимися, светло-каштановыми волосами, блестящий глаз и красивое лицо. Пришедший весело улыбнулся ему.

— Улыбка, — сказал посетитель, — здесь ничего тебе не принесет. Ее недостаточно, чтобы растопить сердце матушки Родриге.

И снова уставился в чашу с вином.

Пришедший кивнул.

— Это кого-нибудь волнует?

В дверном проеме в противоположной стороне комнаты появилась внушительная жена Родриге.

— Он спит, — сказала она. — Принести вам чего-нибудь или разбудить его?

— Разбудить? Нет-нет, раз меня обслужит такая очаровательная хозяйка, — ответил пришедший. — Признаюсь, сеньора, я сегодня проделал большой путь, вышел на рассвете. Проходя мимо вашего заведения, ощутил сильную жажду и голод. И у меня в руке несколько монет, которые я хочу истратить. Что же вы можете мне предложить?

— Вина, — монотонно ответила женщина. Утонченная речь в таверне Родриге не ценилась. — Помимо него мало что осталось. Их Величества находятся в городе, и сюда зашел отряд их солдат. Они съели у меня все, кроме тушеной баранины.

— При такой жаре, — сказал приезжий, — тушеная баранина представляется пищей богов, хоть она и недостаточно вкусна для солдат Его Величества. Принесите мне кувшин вина, большую тарелку баранины и полкаравая хлеба, если он у вас есть.

— Выпейте со мной чашу этого превосходного вина, — сказал незнакомец хозяйке, отодвинув тарелку.

— У меня много дел, — ответила хозяйка заведения. — Время сейчас хлопотливое, в городе много приезжих. А с бестолковым лодырем-мужем и сыном, который пропадает невесть где, приходится все делать самой.

— Он отправился посмотреть на дона Педро, вот что. Нельзя винить парня за желание взглянуть на короля. Присаживайтесь, — сказал он, подмигнув. — Я подумываю, не остаться ли здесь на несколько месяцев. Еда превосходная, сытная, и я хотел бы разузнать кое-что об этом городе. Вы кажетесь проницательной женщиной, с более острым взглядом, чем у большинства местных жителей. Я прав?

— Здесь мало людей, о которых бы я не знала многого, — ответила сеньора Родриге. — Сейчас принесу свою чашу.

Одинокий пьяница, увидев, что хозяйка принесла для себя чашу, решил, что близится конец света, и ушел, пока мог.

— Вот и отлично, — сказал незнакомец, наполняя чашу матушки Родриге. — Теперь сядьте так, чтобы я видел вас, и расскажите о моих новых соседях.

— У меня на это не хватит времени, — ответила домовладелица.

— Я везде бывал, сеньора, занимался всякими делами, в том числе стряпней. И помогу вам на кухне, если посидите со мной, поговорите.

Женщина строго посмотрела на него, потом смягчилась.

— Что вы хотите узнать?

— Я зарабатываю на жизнь торговлей, — бодро ответил незнакомец, — а если что-то знаешь о человеке, легче продать ему товар. К тому же выгоднее продавать их тому, кто в состоянии за них заплатить.

— Какой товар? — спросила она.

Незнакомец подался к ней.

— Дорогой. На продаже золотых чаш заработаешь больше, чем на оловянных. Меня зовут Баптиста, и я слышал, что здесь много людей, которым моя посуда по карману.