Указывая на какие-то метки на высоте пояса, корнуоллец крикнул оставшимся на берегу:
– Здесь свежие надрезы в дереве! Несколько ударов тяжелым острым лезвием, со стороны носа и кормы.
Спрыгнув на берег, он подошел к коронеру и десятнику.
– Что это значит? – проворчал Джон, практически ничего не смысливший в кораблях.
– Обрубили фалы, чтобы спустить парус, – объяснил корнуоллец. – Никто из команды не сделал бы такое со своим судном, так что корабль должны были взять на абордаж и вывести из строя.
Де Вулф помрачнел.
– Значит, это пиратство, не бунт – что было маловероятно с самого начала, ибо зачем команде обычного купеческого судна бунтовать?
– Сколько обычно человек в команде такого судна? – поинтересовался Меттью.
Де Вулф вопросительно посмотрел на Гвина.
– Обычно около пяти-шести. В нормальную погоду могли бы справиться и двое, но нужны еще люди, чтобы нести вахту, стряпать и грузиться и разгружаться в портах.
– Так что, остальные еще будут плавать по Бристольскому заливу, пока их не выбросит на берег?
Гвин покачал лохматой головой.
– Многие тела так и не находят. Трупы либо тонут, либо их уносит в открытый океан. Или в пролив, так что они могут закончить свой последний путь возле Глостера.
Словно возражая ему, в этот момент сверху прозвучал далекий крик, и на горизонте появился человек, размахивающий руками.
Стоявшие у потерпевшего крушение корабля наблюдали, как незнакомец с проворством горного козла быстро спускался по узким тропкам. И только за сто ярдов Меттью узнал его.
– Это Сайуорд, пастух, живущий на утесах. Какого черта ему нужно? У него немного не все дома.
Исходя из того, как уверенно и быстро передвигался пастух, де Вулф ожидал увидеть энергичного юношу, но когда Сайуорд добрался до них, он оказался шишковатым стариком с согбенной спиной и лицом, сморщенным и коричневым, как грецкий орех. На нем была грубая шерстяная туника, с подобранным между ног подолом, заткнутым под старый канат, который был обвязан вокруг пояса. Он был бос, и ногти на ногах закручивались, как бараньи рога. Редкие волосы были полностью седыми, и хотя глаза блестели, как у дрозда, веки были воспаленно красными.
– Вы забрали труп, господа? – внезапно спросил Сайуорд, и стало понятно, что, живя со своими овцами вдали от людей, он редко общался со своими собратьями.
– Когда ты видел труп, старик? – поинтересовался де Вулф.
Меттью открыл было рот, чтобы предупредить, что восьмидесятилетний старик немного чудаковат, но Сайуорд, похоже, был вполне способен постоять за себя.
– Когда я забрал другого – живого, – воскликнул седовласый сакс.
Все четверо уставились на него.
– Какого другого? – прогремел Гвин.
Сайуорд закатил воспаленные глаза к небу.
– Господь Всемогущий говорил со мной накануне вечером и дал мне задание. Я посмотрел на море из своего жилища и увидел, как это судно несет к берегу.
– Он живет в землянке на вершине утесов, – пояснил Меттью.
– Я зажег фонарь и поспешил вниз. С верхней тропы я увидел корабль как раз перед тем, как тот ударился о скалы. Затем – два тела на палубе, но только одно осталось, когда я спустился туда.
– И что с тем, живым? – спросил коронер.
– Он лежал на гальке, ни живой, ни мертвый. Я вытащил его на траву, затем поднялся за своей лошадкой, на которой езжу пасти дальние стада.
– У тебя там и лошадь есть? – недоверчиво переспросил Гвин.
– Эксмурский пони, он пройдет везде, куда может забрести овца. Я взвалил моряка на пони и повез к себе домой. Когда он задрожал, я понял, что он живой.
– И где он сейчас? – поинтересовался десятник.
– Все еще в моей хибаре. Вчера он пришел в себя, но еще очень слаб.
За время службы коронером де Вулф уже отвык чему-либо удивляться.
– Тогда сию же минуту отведи нас к нему. Показывай дорогу, – потребовал он.
И снова, с поразительной для старика прытью, Сайуорд побежал по тропинке вверх, и коронер, его оруженосец и десятник едва поспевали за ним.
– Почему ты не знал об этом, Меттью? – спросил запыхавшийся де Вулф, когда они достигли вершины.
– Он не принадлежит нашему имению. Работает под надзором десятника из Комб Мартина – и овцы оттуда. Сайуорд, вероятно, никогда не бывал даже в Илфракуме.
На вершине утесов оказался неровный травянистый гребень, и в ложбинке пряталась от ветра убогая лачуга, стены которой были сложены из дерна, усиленного камнями. Крыша тоже была из дерна, и трава на ней росла так же буйно, как и на окружающем пастбище. Из-под ее рваных отвесов струился голубоватый дымок.
Сайуорд отодвинул в сторону ненавешенную дверь из плавника и кивком головы пригласил их войти. Тусклый свет озарил одну-единственную комнату, устланную грязным папоротником, на котором блеяли два осиротевших ягненка. У дальней стены, возле небольшого торфяного очага, обложенного большими камнями, под рваным шерстяным одеялом лежала какая-то бесформенная груда.
– Не понимаю ни единого его слова, – пожаловался Сайуорд. Единственным языком, которым он владел, был английский с сильным местным акцентом.
Гвин и де Вулф склонились над сгорбившимся в углу человеком. Тот поднял голову, и они увидели парня, вероятно, не старше восемнадцати, со смертельно бледным лицом и нарывами на губах. Не успев произнести и слова, он зашелся пузырящимся кашлем и обильно сплюнул в папоротник на полу. Глаза у него ввалились, на обеих щеках, несмотря на призрачную бледность лица, пылали розовые пятна.
Гвин приложил к его лбу ладонь.
– У него сильный жар, коронер.
– Кто ты, парень, и что случилось с твоим кораблем? – спросил де Вулф. Он говорил по-английски, и юноша тупо смотрел на него, дрожа и плотнее кутая в грубое одеяло худые плечи.
– Он не понимает ни одного слова, – пояснил Сайуорд. – Я дал ему немного овечьего молока и трав, которые у меня здесь есть, чтобы сбить жар.
Вдруг, после очередного судорожного постукивания зубами, из потерпевшего кораблекрушение моряка хлынул поток слов. Де Вулф и его помощник обрадовано переглянулись.
– Да он бретонец, – воскликнул коронер и перешел на смесь корнуолльского и валлийского.
Дрожащий юноша с вымученной улыбкой отвечал на собственном языке, и через несколько минут они узнали от него всю историю. Судно называлось «Святой Изан», и владела им группа горожан из Бристоля. Оно совершало регулярные рейсы из Эйвона в корнуолльские порты, а затем через канал в Бретань. Кроме капитана, было еще пятеро человек экипажа: два сомерсетца и три бретонца. Несколько дней назад они шли из Роскоффа через Пензанс, в родной порт, и близ Ланди подул свежий попутный ветер.
– Наше старое корыто всегда было медлительно даже при попутном ветре. Через пару часов после полудня нас обогнало длинное судно с полудюжиной весел по бортам, хотя они были подняты. Оно легко и намного быстрее нас шло под парусом.
Алэн, так звали юношу, вновь закашлялся и на какое-то время прервал свой рассказ.
– Прежде чем мы успели сообразить, они уже были рядом, и с дюжину человек взобрались к нам на борт, – продолжил он, задыхаясь. – Помню, видел, как они снесли мечом голову нашему капитану и выбросили его за борт, а потом принялись за нас. Один из них набросился на меня с дубиной – больше ничего не помню, пока не очнулся на палубе, рядом со мной лежал мертвец. Затем судно ударилось о скалы, и последнее, что я помню, это то, как меня выбросило в море. В себя я пришел только в этой хижине, где этот добрый человек заботился обо мне в меру сил.
– И ты даже не предполагаешь, кем были эти пираты? – спросил Гвин.
– Я очень мало помню. Те пару минут, пока я находился в сознании, была страшная суматоха. Они кричали по-английски, это точно.
– Какой у них был корабль? – спросил Джон, нависнув над моряком, как большой черный ворон. Алэн пожал плечами.
– Ничего особенного, хотя это и не был торговый нарр, как «Святой Изан». Стройнее и быстроходнее, больше похож на ладью – и с большим парусом, а также с целым рядом весел с обеих сторон.
– Никакого названия на носу, эмблемы на парусе? – пробурчал Гвин.
– Ничего. За исключением того, что они говорили по-сакски. Я понятия не имею, кто они или откуда.
Гвин потянул вниз кончики усов, словно это помогало думать.
– Ты плаваешь в этих водах. Не слышал ли ты о других судах, на которые нападали таким образом?
Алэн устало покачал головой.
– Об этом другие члены команды никогда не говорили, упокой их Господи.
– Какой у вас был груз?
– Смешанный – немного вина, бочонки сушеных фруктов, тюки шелка, не знаю, что еще.
– Ценный товар, хорошая добыча для пиратов, – заметил Гвин.
После еще нескольких вопросов стало очевидным, что Алэн не в силах больше сообщить ничего полезного. Хотя де Вулфу хотелось бы, чтобы он появился на дознании опознать труп, юный бретонец был явно слишком слаб для этого. Они описали Алэну мертвеца, и тот признал в нем парня из Бристоля по имени Роджер, наполовину норманна, наполовину сакса.
