Жена Меттью принесла хлеб, мясо и эль, и все уселись вокруг обмазанной глиной печной ямы, из которой тлеющие поленья источали голубоватый дымок.
– Труп находится в одном из сараев для рыбы на пристани, – пояснил десятник, у которого было обезображенное коровьей оспой, но все же красивое лицо, с почти такими же громадными, как и у Гвина, усами.
– Как нашли этот труп? – поинтересовался коронер.
Меттью наклонился вперед, уперев огрубевшие руки в колени, обтянутые штанами из саржи.
– Мальчишка с мыса над гаванью увидел на востоке это судно без команды, на котором не было паруса и которое явно несло к берегу. Мы собрались и сразу же отправились посмотреть, где его выбросит, чтобы, быть может, спасти какую душу.
У Гвина, который сам был родом из рыбацкой деревушки, возникли сильные подозрения по поводу того, что их скорее интересовало спасение груза и такелажа, чем душ, но он оставил эти циничные мысли при себе.
– Мы обошли утесы, но судно снесло ветром дальше в направлении залива Кум, и к тому времени, когда мы добрались до корабля, он налетел на Каменный Нос у Уотермута. Почти стемнело, но мы нашли его вклинившимся в расселину. Судно было не слишком повреждено, но к следующему дню разломилось под ударами прибоя.
– А мертвец?
– Он был на палубе, у самого трюма, со стороны кормы. Мачта сломалась, и реи свалились вниз, так что его ноги запутались в такелаже. Иначе мы бы никогда не нашли тело – его давно бы смыло за борт, в море.
Допив эль из необожженной глиняной кружки, де Вулф поднялся.
– Ну что ж, пойдем взглянем на него.
И, надвинув на голову заостренный кожаный капюшон, направился к двери, перед которой нагнулся, чтобы пройти под низкой притолокой. Под взглядами любопытных жителей деревни, сопровождавших на расстоянии прибывших гостей и десятника, они направились к пристани. Там Меттью энергично зашагал к сарайчику из нетесаных бревен, с крышей из дерна, придавленного плоскими камнями, чтобы не сдуло ветром. Когда они вошли внутрь через открытый в сторону суши торец, их ноздри наполнила жуткая вонь гниющей рыбы.
Две пожилые женщины и мальчишка стояли у грубо сколоченной лавки, потроша рыбу и кидая ее в плетеные корзины. Кишки бросались на землю, увеличивая вонючую кучу, которую потом лопатами сгребали в гавань, чтобы отлив унес ее в море. Томас де Пейн, единственный чувствительный член команды, отпрянул назад, прикрывая нос потрепанным плащом.
– Он там, – десятник указал в темный угол сарая.
Гвин прошел вперед и стащил полотнище с неподвижной фигуры у стены.
Де Вулф и десятник подошли ближе и увидели трогательно щуплую фигурку юноши, сжавшуюся на зловонной земле. На парне были темные брюки и короткая туника, затянутая широким кожаным ремнем. Одежда была все еще влажная от морской воды, покойник лежал на боку, словно во сне, лицом к стене. Гвин наклонился, и, бережно, как ребенка, подняв тело, переложил его на спину.
– Он получил смертельную рану, это несомненно, – заметил Меттью, показывая на размытые водой пятна крови на тунике юноши.
В верхней части живота была косая прореха в ткани, окруженная зловещим розовым пятном. Джон присел на корточки у трупа, расстегнул ремень и задрал тунику.
– Острие пики! – моментально воскликнул Гвин, ткнув мясистым указательным пальцем в сторону характерной раны в верхней части живота. На бледной коже под ребром красовалась колотая рана с посиневшими краями шириной с два дюйма, а на одной линии с ней, на расстоянии в пол-ладони, виднелась воспаленная красная царапина, окруженная синяком.
– Откуда вы знаете, что это была пика? – спросил десятник, не имевший никакого военного опыта.
– Острие вошло здесь, – де Вулф глубоко воткнул палец в колотую рану. – А боковой зубец оставил след здесь, – указал он на ссадину.
– Парню едва ли больше шестнадцати, – заметил Гвин. – Есть предположения, кто бы это мог быть?
– Он не местный, – ответил десятник. – На судне не было названия, но несколько наших рыбаков говорят, что оно из Бристоля и ходило вдоль побережья из портов на Северне в Плимут, а иногда через Канал в Сан-Мало и Барфле.
Де Вулф, даже будучи солдатом, неохотно выходил в море и дивился храбрости – или безрассудству – моряков, плававших на неуклюжих скорлупках по бурным водам западной Британии.
Преодолевший отвращение к вони рыбьих кишок Томас почти бесстрашно посмотрел на труп из-под локтя Гвина.
– Утонувший моряк? – робко поинтересовался он, судорожно крестясь.
– Нет, карлик, заколотый моряк, – буркнул верзила. – Наколотый на пику. Это убийство.
Коронер проверил, нет ли на теле других ран, затем жестом подозвал десятника, чтобы тот снова накинул на труп полотнище.
– Есть какие-нибудь признаки того, что на борту были еще люди?
Меттью покачал головой.
– И никаких остатков груза. Трюм был цел, пока корабль не ударился о скалы, но на борту не оказалось ни ящиков, ни бочек, ни тюков.
Джону показалось, что он уловил нотки разочарования в голосе десятника, и коронер, подобно Гвину, заподозрил в жителях деревни намерения разграбить потерпевшее крушение судно.
– Пойду-ка лучше осмотрю корабль, – решил он. – Далеко это?
Меттью слегка замялся.
– Полчаса ходьбы, коронер, но оно того не стоит. К этому времени нарр уже совсем развалился – море разнесло его на обломки, еще вчера от него почти ничего не оставалось.
Де Вулф сердито посмотрел на десятника.
– Мой долг перед законом – осматривать потерпевшие крушение корабли, приятель.
И, повернувшись к Томасу, добавил:
– Я проведу дознание, когда вернусь, так что собери всех, кто хоть что-нибудь об этом знает, – и еще с дюжину мужчин старше двенадцати лет.
Спустя несколько минут десятник уже вел их вокруг утесов к дороге, проходившей через деревушку Хеле с водяной мельницей, и по склону холма Уидмут снова к побережью, только восточнее. В двух милях от Илфракума они пересекли глубокий песчаный узкий залив и взобрались через небольшую рощицу на низкий утес. Внизу прибой безжалостно обсасывал и молотил несколько скалистых ложбин и узких заливчиков.
– Я же говорил, что от него мало что осталось, – стараясь перекрыть ветер, закричал Меттью. Он осторожно спускался впереди всех по овечьей тропе.
Посмотрев вниз, де Вулф увидел, что десятник несколько преувеличивал, так как нижняя часть пятидесятифутового корпуса была еще крепко зажата в щербатых зубах рифа. Поскольку был почти полный отлив, они легко смогли добраться до обломков корабля, не намокнув, если не считать брызг случайно набежавшей большой волны.
Пенек мачты все еще торчал под острым углом, но все планширы и большая часть настила палубы исчезли, и весь небольшой галечный пляж возле потерпевшего крушение корабля был захламлен деревом.
– С этого ничем, кроме щепок для растопки очагов зимой, не поживитесь, – хихикнул Гвин, мрачно подмигнув десятнику.
– Что на нем, вероятнее всего, могли бы перевозить, Гвин? – спросил коронер, все еще подозревая, что жители деревни могли утащить какой-то груз, подлежащий конфискации в королевскую казну.
– Зависит от того, откуда он шел. Если из Бретани или Нормандии, тогда, возможно, вино и фрукты. Если с этих берегов, тогда, несомненно, шерсть.
Де Вулф закивал. У него самого был значительный интерес в экспорте шерсти, так как он вложил большую часть военной добычи из заморских походов в совместное дело с одним из крупнейших торговцев шерстью в Эксетере, Хью де Релагой. Он также получал часть доходов от родового поместья в Стоуке, где его старший брат, Уильям, был заядлым овцеводом.
– Здесь не на что смотреть, коронер, как я вам и говорил, – невинным тоном повторил Меттью.
Де Вулф вынужден был согласиться, но Гвин пробрался последние несколько ярдов по скалам и влез на обломки, встав довольно ненадежно на уцелевшую поперечную балку, на которую прежде опирался настил палубы. Он тщательно осмотрел все вокруг, полный решимости не пропустить никакой зацепки. Перед тем как податься в солдаты, он помогал отцу рыбачить в своей родной деревне, Полруан, и довольно неплохо знал море и корабли.
У Гвина, за которым наблюдали де Вулф и десятник, особый интерес, похоже, вызвали остатки мачты – ствола толщиной в фут, переломившегося приблизительно в шести футах над палубой.
Указывая на какие-то метки на высоте пояса, корнуоллец крикнул оставшимся на берегу:
– Здесь свежие надрезы в дереве! Несколько ударов тяжелым острым лезвием, со стороны носа и кормы.
Спрыгнув на берег, он подошел к коронеру и десятнику.
– Что это значит? – проворчал Джон, практически ничего не смысливший в кораблях.
– Обрубили фалы, чтобы спустить парус, – объяснил корнуоллец. – Никто из команды не сделал бы такое со своим судном, так что корабль должны были взять на абордаж и вывести из строя.
