Впрочем, вдова так же не была в восторге от Никиты Сергеевича, более того – она прекрасно знала о его чувствах к ней, но поскольку они оба просто-таки обожали Катеньку, то и избегали открытых конфронтаций. До сего момента.
– И о чем это они там шушукаются? – недовольно проворчал Карозин себе под нос, употребив презрительное «шушукаются» только из-за неприязни к Анне Антоновне. И даже не хотел к ним идти. Но пришлось, победило чувство гостеприимства, да еще и желание это «шушуканье» нарушить.
Пока же Никита Сергеевич идет в гостиную, скажем, что в прошлом расследовании Анна Антоновна во многом Катеньке помогла, однако на этот раз хозяйка литературного салона была приглашена отнюдь не для консультации по магии. Как было уже вскользь отмечено, Анна Антоновна принимала у себя по четвергам самую разнообразную публику, оттого и была в курсе самых разнообразных слухов, ходивших по Первопрестольной. Катенька еще нынче утром просила ее в записке приехать к обеду, намереваясь кое-что узнать у родственницы о смерти графини К. Впрочем, этому своему намерению Катенька не изменила и даже наоборот – теперь, после всего, что она узнала от Вавилова, ей еще сильнее захотелось пообщаться с Анной Антоновной.
Дамы расположились в креслах. Едва Карозин вошел в комнату, обе они замолчали, но этому молчанию явно предшествовала оживленная беседа. Карозин насупился и посмотрел на вдову. Госпожа Васильева, одетая в очаровательное муаровое платье нестерпимо яркого цвета, сшитого по последней парижской моде, вся в бантиках и рюшечках, с высокой прической, благоухающая и подрумяненная чуть ли не через меру, показалась ему неприятной. Впрочем, она всегда ему такой казалась. Карозин еле сдержался, чтобы не поморщиться от всего этого великолепия, но заставил себя улыбнуться и проговорил с самым любезным видом:
– Анна Антоновна, вот и вы… Как всегда красивая и как всегда нарядная.
Катенька метнула на него испепеляющий взгляд, как бы говоря: «Ну, Никита, это уж чересчур!» Карозин же, вдруг озлившись на жену, только воинственно выставил вперед подбородок.
– Ах, Никита Сергеевич, – театрально воскликнула вдова, усмотрев в его словах насмешку, и не удержалась от ответной реплики, произнесенной, впрочем, так же самым любезным тоном: – Отчего это всегда, как вы появляетесь, исчезает атмосфера… abandon… или как это по-русски? Да-да, непринужденности?
– О чем это вы? – прищурился Карозин на вдову.
– Катенька, ты уж извини, голубка, – не обращая внимания на Никиту Сергеевича защебетала Анна Антоновна, – но мне пора.
– А как же обед? – пролепетала расстроенная сценой Катенька.
– Ничего, ничего, голубка, – ласково проворковала Анна Антоновна и, поднявшись из кресла, потрепала Катеньку по нежной щечке. Карозин все-таки поморщился при виде этого жеста. – Как-нибудь в другой раз. Не провожай, – добавила она в ответ на Катенькино движение. И, метнув на Никиту Сергеевича насмешливый взгляд, с достоинством вышла из комнаты.
– Как тебе не стыдно, Никита? – горько спросила Катенька. – Зачем ты ее обидел?
– Ничего подобного, – заупрямился муж, – это она меня обидела, разве ты не слышала? А я так только сказал ей комплимент! – Карозин все еще злился.
– Но каким тоном! – возразила на это супруга.
– Ну, знаешь, Катя, придираться к тону!.. – но он не договорил, потому что Катя порывисто встала из кресла и уже в дверях, обернувшись, проговорила с холодностью:
– Я обедать не хочу, я устала. Я спать иду, – и точно с таким же достоинством, как давеча Анна Антоновна, покинула гостиную.
– Черт знает что такое! – в сердцах выругался несчастный профессор и тоже передумал обедать.
Вместо этого он заперся в своем кабинете и просидел там полночи, только раз выйдя оттуда, чтобы распорядиться насчет холодной закуски и вина. Катерина же Дмитриевна вовсе из своей спальни не показывалась. Однако спать она легла вряд ли раньше мужа. И ей было над чем поразмыслить.
О дурном поведении супруга думать совершенно не хотелось, поэтому Катенька усилием воли отогнала все мысли о муже, оставив только одну: «Никита ведет себя, как эгоистичный ребенок. А раз так, то следует его наказать, пусть осознает неправильность своего поведения и сам же принести извинения. Это будет справедливо». Успокоившись таким образом, Катенька вздохнула и стала думать о другом.
Перво-наперво следовало упорядочить полученные сведения, а затем, обобщив их, сделать выводы, которые, в свою очередь, должны были подсказать, с какой стороны начинать расследование. После же необходимо было составить план действий, именно так и должны поступать сыщики, а Катерина Дмитриевна причислить себя к таковым имела уже все основания.
Анна Антоновна только подтвердила все слухи о графине, так что беседа с точки зрения пополнения данных была бесполезна. Однако Анна Антоновна добавила, что, по слухам, князь Ухтомский собирается будто бы тоже нанять какого-то сыщика, но Катеньку это сообщение никак не заинтересовало. Может, и зря.
«Итак, что мы имеем?» – спросила она себя, оказавшись в тишине своей комнаты. Ответ напрашивался сам собой – имеем мы отравление, причем самое загадочное. Наличествует даже подозреваемый – некто Штайниц. Как его найти? Это вопрос, требующий внимания. Единственная возможность хоть что-то узнать об этом субъекте – это m-le Федорцова, остановившаяся в номерах «Англии». Катерина Дмитриевна была уверена, что если найти к этой особе правильный подход, она расскажет о молодом брюнете с нафиксатуаренными усами. Но вот в чем этот подход заключался и как его найти? Над этим вопросом Катенька ломала голову больше всего.
Она продолжала размышления на эту тему и пока горничная помогала ей раздеваться, и даже тогда, когда уже легла в постель, но ответ на него, как и весь план дальнейших действий появился у Катерины Дмитриевны только на следующее утро. Она просто открыла глаза, сладко потянулась, посмотрела на потолок и в этот момент поняла, что план составлен. Катенька улыбнулась и бодро встала с постели.
* * *
– Катя, – сказал бледный и расстроенный супруг, выпроводив слугу из столовой, едва туда вошла Катерина Дмитриевна, – это невыносимо, что ты со мной делаешь? – и вперил в Катеньку мучительный взгляд.
Однако Катерина Дмитриевна решила проявить твердость характера и никак не отреагировала на вопрос мужа.
– Катя! – взмолился несчастный муж. – Ну что же это творится?
– А то, – наконец подала голос жестокая, – что ты, мой друг, ведешь себя самым странным образом. Я бы даже сказала, что ты ведешь себя глупо и эгоистично.
– Ну пусть, пусть это так! Я признаюсь! Но зачем же меня так мучить? – он протянул руку, чтобы коснуться ее тонких пальцев, но сердитый Катенькин взгляд его остановил. – Катя…
– Никита, мне кажется, сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений. Оставим это, – сказано это было самым равнодушным тоном.
Карозин насупился. Катенька поняла, что переборщила со строгостью и добавила уже мягче:
– Оставим это до вечера. Вечером поговорим обо всем.
– Нынче вечером? – с надеждой уточнил супруг.
– Обещаю, – ответила Катенька и слегка даже улыбнулась одними губами. Но Никита Сергеевич был рад и такой улыбке, он сразу повеселел, взбодрился и, просияв, заговорил оживленно:
– Я буду к обеду! Я вот только к Мальцеву заеду. Он ведь болен. Я не говорил тебе? – Катя покачала головой.
– Ты от меня поклон передай, – попросила она, так как как знала Ивана Петровича и испытывала к нему самые добрые чувства. – Надеюсь, его болезнь излечима?
– Более того, я очень подозреваю, что он зазвал меня к себе нынче под предлогом своей болезни только за тем, чтобы в очередной раз обсудить предстоящие экзамены. Ты же знаешь, как он любит мучить студентов! Он и в воскресенье не может успокоиться. Предстоящая экзаменовка так и будоражит его воображение. И так всякий раз. Кроме меня там, правда, будет еще несколько человек… Словом, к обеду я буду!
– Хорошо, хорошо, – ответила Катенька, проводив его взглядом. И не удержалась от шаловливой улыбки.
После завтрака Катерина Дмитриевна переоделась и собралась было в церковь, но тут доложили, что внизу ее дожидается какой-то господин. Лакей подал визитку и небольшой розовый конверт, по которому Катенька без труда определила, что это записка от Лидии Михайловны.
– Проводи в малую гостиную, – сказала она слуге, а сама, мельком взглянув на визитную карточку, ничего ей еще не говорящую, вскрыла конвертик и углубилась в чтение записки.
Записка была такого содержания:
"Дражайшая Катерина Дмитриевна! Прошу прощения за доставленные Вам и Вашему супругу хлопоты, но обстоятельства таковы, что я вынуждена отказаться от Вашей помощи. Подробности сообщит господин Ковалев.
С уважением, Л. Мелихова.
P.S. Господин Ковалев настоящий сыскной талант, его примечает сам генерал-губернатор. Катерина Дмитриевна, выслушайте этого человека и, если сможете, окажите ему всяческое содействие. Его порекомендовал князь Ухтомский. Видимо, без огласки не обойтись".
