Тропинка пробегала мимо дворца, уходя вправо, вдоль южной и западной стен комплекса, пока не достигала конного двора. Это была достаточно большая площадь для тренировок коней сёгуна.
С западной стороны стояли открытыми массивные деревянные ворота, ведущие на улицу. За ними Хиро успел заметить деревянный мост и полдюжины вооруженных самураев, закованных в броню.
Сразу за воротами, но все же внутри комплекса жалось к западной стене длинное здание конюшни.
— У этих ворот всегда стоит стража? — спросил отец Матео.
— Только днем, — ответил Акира, — и только четверо. Сёгун приказал усилить охрану этим утром из-за убийства.
Прислушиваясь к разговору, Хиро осматривал конюшню. Широкие двери с южной стороны здания стояли открытыми, позволяя увидеть затемненный интерьер. Окна вдоль западной стены были прикрыты деревянными жалюзи, пропускавшими воздух и немного света.
Из конюшни появился мужчина довольно крепкого телосложения. Его седые волосы стояли на голове торчком, словно щетина кабана, а крючковатый нос был не единожды сломан. На мужчине был надет выцветший сюрко и мешковатые штаны, оказавшиеся расклешенными, когда он поклонился Хиро и остальным.
— Доброе утро, Миёси-сан, — обратился к Акире конюх. Он улыбнулся в знак приветствия, являя отсутствие верхнего переднего зуба.
Акира приветствие не вернул. Вместо этого он обратился к отцу Матео:
— Масао конюх сёгуна. Он может сказать, во сколько вчера ушли плотники.
— Прошу прощения, — вмешался Масао, — но боюсь, что не могу. Когда они уходили, меня здесь не было.
Акира, сжав губы, прищурился.
— А где ты был?
— Вчера в Киото по делам приезжал мой брат. Мы вместе ужинали недалеко от моста Сандзё. Я ушел отсюда еще до заката, а вернулся через час после полуночи.
— Ваш брат все еще в Киото? — спросил Хиро. — Он сможет подтвердить ваши слова?
— К сожалению, нет. Он закончил вчера с делами и планировал уехать из города сегодня на рассвете.
— Куда он отправился? — спросил отец Матео.
— Он владеет аптекой в Оцу, что на дороге Токайдо. В Киото приезжает раз в месяц, чтобы пополнить запасы.
— Токайдо, — повторил отец Матео. — Дорога между Киото и Эдо?
— Да. Оцу — это первый остановочный пункт после Киото.
— Кто приглядывал за конюшней во время вашего отсутствия? — поинтересовался Хиро.
— На закате стража заперла ворота, — ответил Масао. — А потом уже никто. Кони не нуждаются в круглосуточном уходе.
— А как же Ден? — спросил Акира.
Масао бросил взгляд на ворота.
— Он уехал повидаться с родственниками.
Хиро решил, что это ложь.
— Кто такой Ден?
— Мой ученик, — ответил Масао. — Он живет здесь со мной.
— Он, наверное, очень скучает по семье, — сказал отец Матео. — Часто навещает их?
— Не очень, — ответил Масао. — Его родители крестьяне… они бедны.
Последнее слово он произнес очень тихо. Хиро все понимал. Очень многие крестьяне с трудом могли прокормить себя, не говоря уже о детях.
— Когда Ден ушел? — спросил Хиро.
— Вчера после обеда, — ответил Масао. — Он хотел миновать пропускные пункты до заката.
— Значит, после наступления темноты за воротами никто не присматривал, — сказал Хиро.
— Все верно.
Хиро открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но его опередил Акира.
— Тогда каким образом плотники покинули комплекс?
Масао выглядел растерянным.
— Плотники уходят на закате. Стража должна была их выпустить.
— Но мастер-плотник Озуру вчера работал допоздна, — вставил Хиро.
— Наверное, ушел через другие ворота, — сказал Масао. — Эти были закрыты, когда я вернулся. Мне самому пришлось идти через западные.
Акира нахмурился.
— Этого стража мне не говорила.
— Вы в курсе, что прошлой ночью здесь был убит человек? — спросил отец Матео.
Масао кивнул.
— Я утром встретил Джун, когда она уходила.
— Вы знаете, как зовут горничную? — спросил Хиро.
— Конечно, — сказал Масао. — Она приносит нам с кухни остатки еды, хотя я подозреваю, что таскает она их скорее ради Дена, нежели ради меня. — Он с нежностью улыбнулся, но улыбка исчезла, когда Масао заметил, что Акира хмурится. — Их отношения находятся под должным присмотром и соответствуют приличиям.
Хиро поспешил сменить тему:
— Вы вчера видели Асикага-сан?
— Должен был. — Масао, задумавшись, посмотрел вверх. — Он всегда приезжает с рассветом. Верхом. Я забираю его коня. Не помню, чтобы вчера было как-то иначе.
— Конь все еще в конюшне? — поинтересовался Хиро.
— Нет. Посланец, которого отправили к семье Асикага-сан, забрал его с собой.
— Очень тактичный поступок, — сказал отец Матео. — Вы не знаете, кто мог бы желать Асикага-сан смерти?
Масао покачал головой:
— Простите. Эта новость меня очень удивила.
— Если вы что-нибудь вспомните или услышите что-нибудь стоящее, пожалуйста, дайте нам знать, — сказал Хиро.
— Мой дом стоит по дороге Марутамати, — добавил отец Матео, — сразу за храмом Окадзаки. Будем рады вам в любое время и по любому поводу.
Акира прищурился, глядя на священника.
Масао поклонился
— Спасибо.
Еще глубже он поклонился Акире.
По подъемному мосту застучали копыта.
— Мастер Масао! — крикнул детский голос.
Хиро обернулся и увидел, как во двор рысью вошла гнедая. На ее спине восседал парнишка лет десяти. Небритый лоб говорил о том, что он все еще ребенок, но длинные волосы были стянуты сзади в узел воина. На нем было серое кимоно с эмблемой Асикаги — черная окружность с пятью черно-белыми горизонтальными полосами.
Красивые юношеские черты лица казались до боли знакомыми.
Хиро видел их не более часа назад на лице мертвого мужчины.
Отец Матео, не сводя с мальчика глаз, наклонился к Хиро.
— Как думаешь, это сын Сабуро? — прошептал он по-португальски.
— Никогда прежде не видел столь явного семейного сходства, — ответил синоби.
Во дворе появился второй наездник — женщина, на лице которой лежала печать возраста. Ее посеребренные сединой волосы были откинуты назад, на них не было никаких украшений, хотя и надето на ней было дорогое кимоно, сшитое по последней моде.
Масао подошел к коню женщины, низко поклонился и взял лошадь под уздцы. Женщина спешилась.
Мальчишка помощи дожидаться не стал. Он соскользнул с коня с привычной легкостью и перекинул поводья через голову лошади. Похлопав животное по шее, он повернулся к Акире.
Самурай, не обращая внимания на ребенка, поклонился женщине.
— Доброе утро, Асикага-доно. Примите мои соболезнования.
Отец Матео подошел ближе к Хиро и прошептал:
— Доно? Не сан?
Хиро перешел на португальский.
— «Сан» подразумевает неполноценность говорящего по отношению к тому, к кому он обращается. Вежливое самоуничижение, если тебе будет угодно. «Доно» предполагает равенство… менее вежливо, но допустимо, когда самурай обращается к женщине.
Мальчик шагнул в сторону Акиры.
— А как же я? — спросил он. — Я потерял отца. Меньшее, что ты можешь сделать, — это поклониться.
Хиро попытался скрыть удивление, когда Акира выполнил требование ребенка.
— Мои соболезнования, юный господин Асикага.
Мальчишка оценивающе наблюдал за поклоном Акиры. Похоже, он не собирался возвращать поклон, но жена Сабуро посмотрела на сына, и тот изящно наклонился вперед.
Выпрямившись, он заметил отца Матео. У парня отвисла челюсть. Он поспешил к иноземному священнику. Сократив расстояние до комфортного, чтобы можно было разговаривать, мальчик вытянул руки вдоль боков и поклонился.
— Bun dia, — сказал он по-португальски с сильным акцентом. — Вы не отец Вилела, хоть, мне кажется, и из его страны.
Над произношением мальчика нужно еще работать и работать, да и имя отца Вилелы он исковеркал, но очень немногие японцы вообще говорили на португальском.
— Bom dia, — сказал отец Матео.
Мальчишка склонил голову набок и стал похож на птичку, с интересом разглядывающую семечко.
— Bom dia, — повторил он. На этот раз его произношение было идеальным.
— И вам. — Иезуит низко поклонился и перешел на японский. — Меня зовут отец Матео.
— Я Асикага Ичиро, единственный сын Асикаги Сабуро. Это моя мать, леди Нецуко. — Спустя мгновение он добавил: — Я прежде вас здесь не видел.
— Я работаю в другой части Киото, — ответил отец Матео, — рядом с храмом Окадзаки.
Глаза мальчишки распахнулись.
— Так в Киото два христианских храма? — Он посмотрел на Акиру. — А ты знал об этом?
— Влиятельный только один. — Акира одарил иезуита недобрым взглядом. — Эти люди помогают нам найти убийцу вашего отца.
