– Теперь я вижу, – обернулся он к комиссару, – что вы действительно самый настоящий большевик!
Яковлев усмехнулся.
– Полагаю, вас это обстоятельство не радует… вы преувеличиваете мою роль в истории. Но в данный момент я вам не пропагандистские брошюры пересказываю, а перечисляю факты. Они имеются в архивах министерства внутренних дел и департамента полиции и недавно были лично подтверждены бывшими начальниками департамента Лопухиным и Герасимовым. Им-то можно верить? Или они тоже большевики?..
Николай не ответил. Яковлев добавил:
– Германия рухнет очень скоро – на наших с вами глазах. Мы с вами станем непосредственными свидетелями этого исторического события.
Николай недоверчиво обернулся к комиссару и сказал:
– Я так и не смог понять, отчего вы так уверены?
– Что тут понимать? – пожал плечами комиссар. – Германская империя на краю пропасти. Ее добивает война. В этой империи так же, как и в Российской, исчезла главная внутренняя скрепа – доверие нации. Кайзера ненавидят все немцы. Или почти все. И придется кайзеру искать убежище, хотя еще сегодня он предлагает его вам, точнее, вашей семье.
Николай неожиданно побледнел до полуобморока и даже ухватился за рукав комиссара, чтобы не выпасть из тарантаса.
– Что такое? – обеспокоился комиссар. – Вам плохо, Ваше величество?
– Нет, совсем нет! Иногда хватает грудная жаба… – Николай постепенно пришел в себя. – Наоборот, я, кажется, рад, если вы… – он замолчал, не имея сил вздохнуть.
– Да? Если я?..
– …если вы сказали правду. Если вы не смеетесь надо мной. Если это правда…
– О грядущей революции в Германии? Зачем же мне смеяться? – не понял комиссар.
– Нет. О приглашении Вилли… императора, то есть кайзера Вильгельма?
– А вы как думаете.
– Я слышал… Слухи циркулировали… Слышал… нет, мне писали из Петрограда… Якобы в условиях Брестского мира есть требование об Аликс… Александре Феодоровна… о детях…
Яковлев открыто и от души рассмеялся.
– Если так, то почему вы ругаете Брестский мир?
– Но… – Николай не знал, что и сказать. – Я не знаю… я совершенно не информирован… Скажите, милый Василий Васильевич! Куда же вы все-таки меня везете, и что меня ждет? Или это и сейчас секрет?
– Вне всяких сомнений, секрет! – подтвердил комиссар. – Единственное, что я могу сказать точно о переговорах с немцами: в брестском договоре нет упоминания о вас лично. Хорошо или плохо это – затрудняюсь сказать. Но знаю наверное: сейчас вам предстоит встреча с Лениным. Возможно, вам будет предложена сделка…
Николай протестующе отгородился ладонью.
– Не торопитесь отвечать! – быстро сказал Яковлев. – Не торопитесь… Даю слово, ничего унизительного или позорного вам не предложат. Тем не менее, я не хочу вас напрасно обнадеживать. И не могу что-либо обещать вам или подавать беспочвенные надежды. Скажу только, что для вас надежда на хороший исход есть и она отнюдь не беспочвенна. Тем не менее, готовьтесь к испытаниям.
– Я давно готов, – сказал Николай.
– Все, что вам до сих пор пришлось пережить, – продолжил Яковлев. – Сломанная ледяная горка, отказ выдать вам дрова… Все это пока увеселительная прогулка. Пикник. Вам пишут из Петрограда… А из Москвы вам пишут? Что Троцкий, например, требует суда над вами? Ленин с Троцким вполне согласен. Он тоже считает, что непременно нужен открытый судебный процесс.
– Что-то подобное я слышал… – небрежно ответил Николай. – И скажу вам, Василий Васильевич, следующее. Я суда не боюсь. Все же какой-то выход. А что будет с семьей? – Николай взял Яковлева за локоть.
– Давайте будем надеяться вместе, – предложил Яковлев, осторожно освобождая локоть. – В любом случае дальше оставаться здесь вам и семье нельзя. Надо иметь в виду и вот что: суд – есть последнее действие спектакля. До этого вам предстоит гораздо более трудное, ответственное и важное дело. От того, как вы с ним справитесь, может зависеть исход судебного процесса.
Неожиданно колонна остановилась. Подъехали Чудинов и Гончарюк. Между ними – Бусяцкий на коренастой лошаденке, повод которой был привязан к седлу Чудинова.
– Иевлево, – сообщил Чудинов.
Яковлев спрыгнул на землю, и они отошли подальше от тарантаса. Чудинов спешился, Гончарюк и Бусяцкий оставались верхом.
– Предложения? – спросил Чудинова комиссар Яковлев.
– Бой, – коротко ответил тот. – Входим в деревню, царя оставляем под охраной, лавой врываемся за лесок и делаем из Заславского отбивную.
– И все?
– Нет, – возразил Чудинов. – Есть еще предложение. Останавливаемся в селе и ждем сутки. Заславский устает ждать, посылает разведку. Мы ее снимаем, он посылает другую. Мы снимаем и ее и атакуем Заславского. Наши пойдут в бой отдохнувшими, а его людям придется ночевать в лесу.
– Хорошие планы, – одобрил комиссар. – Особенно второй. Но и у него есть два недостатка. Существенных недостатка.
– Не понял, – удивился Чудинов. – Что такое?
– Посмотри, – Яковлев указал на дорогу. – Видишь – вся до горизонта черная. И вот, – показал на солнце, жаркое не по-весеннему. – Боюсь, что река может вскрыться в любой момент. Мы не можем задерживаться. Даже на час, не то, что на сутки.
– Да, – озабоченно согласился Чудинов. – Может, лед уже пошел.
– И второе… – помедлил Яковлев.
– Что?
– Все то же. Не хочется стрелять в своих…
Чудинов не на шутку разозлился.
– Ты опять за свое, христианин хренов! – гаркнул он. – Какие свои? Они так про тебя не думают. И про меня тоже! И будут в меня палить. А мне что? Спасибо говорить?
– Тихо, – вполголоса приказал Яковлев. – Тихо, друг мой: мы не на базаре.
Они отошли еще дальше к краю дороги.
– Бусяцкий! – крикнул комиссар: – Бусяцкий! Слезайте с коня и ступайте сюда! Все в порядке, Павел Митрофанович, – добавил он. – Пусть идет.
Чавкая офицерскими сапогами по лужам, подошел Бусяцкий.
– Ну!
– Слушайте приказ, командир Бусяцкий, – жестко произнес Яковлев. – Сейчас вам будут возвращены личное оружие, документы и ваш конь. Пойдете к Бусяцкому парламентером. Расскажете ему все, что здесь видели и слышали. Скажете, что я принял решение уничтожить и его, и его отряд. И что вашему отряду поручено атаковать первым. А вам приказано лично казнить Заславского, чтобы возвратить мое доверие. И что за одного своего убитого я возьму жизнь троих. Сам Заславский будет взят в любом случае – живой или мертвый. Передайте ему мой личный совет: пусть лучше он отдастся мне мертвым. Потому что он будет тотчас же повешен перед строем. Даю ему жизни ровно десять минут, после чего я его атакую. Я понятно высказываюсь?
– Так точно! – козырнул Бусяцкий. – Так точно, тов… товарищ…
– … уполномоченный комиссар Совнаркома и ВЦИКа.
– …Товарищ уполномоченный комиссар! – отчеканил Бусяцкий. – Через десять минут атака. Разрешите идти?
– Минутку! – остановил его Яковлев. – Добавьте ему: есть еще один вариант развития событий. Он может добровольно сдаться мне и присоединиться со своим отрядом под мое начало. Или катиться в преисподнюю! И немедленно!
– Понял! – сказал Бусяцкий. – Заславскому катиться в преисподнюю немедленно.
– Можете взять с собой кого-нибудь из своих. Сколько хотите.
– Не надо, товарищ комиссар, – отказался Бусяцкий. – Ни к чему. Я сам. Через десять минут я вернусь. Или раньше. Если не вернусь – атакуйте. Теперь разрешите?
Из тарантасов вышли Николай и Александра. Сошла на землю и Мария и о чем-то заговорила с солдатами. Бойцы проверяли оружие, затягивали подпруги седел.
Время потекло необычайно медленно, каждая секунда казалась часом. Прошло, казалось, уже полдня, но Бусяцкий не возвращался. Однако на самом деле уже через шесть минут из Иевлева выехал всадник. Грязь высоко взлетала из-под копыт. Когда он приблизился на полкилометра, Гончарюк, с усилием вглядевшись, тихо сообщил:
– Бусяцкий…
– Докладываю, товарищ комиссар, – не сходя с коня, сказал Бусяцкий. – Ушел Заславский. Со всем отрядом. Звал и меня.
– Куда ушел?
– Напрямки в Катькин[100], – ответил Бусяцкий. – Сказал, здесь ему больше нечего делать.
– Перехватим гада, комиссар? – спросил Чудинов.
Тот отрицательно покачал головой.
– Без толку. С нашим багажом не догоним. И задерживать Романовых нежелательно. Ну, а вы-то почему вернулись? – спросил он у Бусяцкого.
– Все мои здесь, – ответил Бусяцкий. И тихо добавил: – Костя, он будет тебя ждать в Катькине. Тебе с твоими пассажирами не пробиться.
– Хорошо… Спасибо тебе, товарищ Бусяцкий! – с чувством сказал комиссар. – Ты только что выдержал очень тяжелый и сложный бой. И победил, не пролив ни капли крови. Займи свое место в строю.
К вечеру они вышли на берег Тюмени. Лед, счастью, еще не был взломан, но по нему шла вода. Лошади топтались и выходить на лед отказывались. Пришлось спешиваться и тащить их в воду, держа под уздцы.
