Дельгадо с улыбкой отодвинулся от меня и сел.
— Вот и славно, — сказал он. — Ты можешь умереть в любую минуту, но прежде я хотел бы получить ответы на пару вопросов. — Он сидел на складном стульчике без спинки, установленном в центре рубки «Пилар». Тело Хемингуэя все еще лежало на палубе слева от нас, уткнувшись лицом в лужу крови.
К этому времени лужа растеклась еще шире. На Дельгадо были грязные белые брюки, матросские туфли и его обычная майка. У него были загорелые мускулистые плечи. Он держал в руке спортивный шестимиллиметрвый револьвер Хемингуэя и постукивал его стволом по своему колену. Я приподнял голову и сосредоточил на нем взгляд.
Я качнулся к нему, стараясь схватить его, прежде чем он поднял пистолет. Меня охватила боль, голова закружилась, в глазах все расплылось. Мои руки были скованы за спиной, металл впивался в кожу запястий. Я понял, что сижу на банке вдоль правого борта рубки, и Дельгадо приковал меня к короткому отрезку декоративного бронзового поручня под планширом. Вода пропитала мою одежду и хлюпала в обуви. Я взирал на стекавшие с меня струи с тупым интересом, который не обострился и тогда, когда я заметил, что они в основном состоят из алой жидкости. Я буквально истекал кровью. Вероятно, Дельгадо выудил меня из воды и привел в чувство сразу после стрельбы.
Он вновь ударил меня, на сей раз дулом пистолета в висок.
Я старался сфокусировать взгляд, не обращая внимания на то, что он говорит.
— ..документы, Лукас? Документы Абвера? Скажи мне, где они, и я оставлю тебя в покое, обещаю.
Я попытался заговорить. Должно быть, при падении я ударился лицом о корму, потому что мои губы были рассечены и вспухли. Либо Дельгадо трудился надо мной дольше, чем я полагал.
— ..в... бухте... — с трудом выдавил я. — Они... у Дауфельдта.
Дельгадо усмехнулся.
— Нет, Лукас, документы не у Дауфельдта. Дауфельдт — это я. Я вытащил тебя из воды только потому, что мне потребовались вот эти бумажки. — Он вытащил из кармана брюк промокшее эсэсовское удостоверение и письмо. — А теперь мне нужны документы Абвера. Где их прячет Хемингуэй?
Я покачал головой. От этого движения по моей правой руке и левом боку разлилась боль и перед глазами вновь заплясали черные точки.
— В бухте... и на берегу. Там... где разбился «Лорейн».
Дельгадо ударил меня ладонью.
— Сосредоточься, Лукас. Курьерская сумка оказалась У Хемингуэя, иначе я бы его не убил. Но вместо абверовских документов там лежала какая-то дурацкая рукопись. Когда Крюгер попытался бежать, у него не было с собой документов.
Где они?
Мне потребовались все силы, чтобы приподнять голову и посмотреть на Дельгадо.
— Кто... такой... Крюгер?
Дельгадо искривил губы.
— Сержант СС Крюгер. Мой бесценный верный радист с «Южного креста». Ты только что выловил его из воды, Лукас.
А теперь говори, куда Хемингуэй спрятал эти чертовы документы?
Я покачал головой и уронил ее.
— Это майор Дауфельдт... так написано в удостоверении.
Дельгадо приподнял мою голову за волосы и наклонился к моему лицу.
— Ты слышал, Лукас? Майор Дауфельдт — это я. Когда ты появился здесь, я уговорил трусливого бедолагу Крюгера взять «шмайссер» и попытаться удрать на «Лорейн». Как я и рассчитывал, ты прикончил его. Удостоверение и письмо принадлежат мне. Но где документы?
— Хемингуэй... жив? — с трудом произнес я.
Дельгадо мельком оглянулся через плечо. Над головой Хемингуэя и лужей крови, которая уже растеклась до его плеч, роились мухи.
— Не знаю, — сказал Дельгадо. — Мне это безразлично.
Если он еще жив, то скоро умрет. — Он вновь посмотрел на меня и улыбнулся. — Хемингуэй погиб от несчастного случая на воде. Ударился головой, когда «Пилар» наткнулась на песчаную отмель. Я воспользовался багром, но это мот быть любой острый угол в рубке. Я очищу багор от волос и крови и выброшу его за борт. Потом я загоню яхту на мель. После того как труп несколько часов пролежит в воде, никто не сможет точно определить происхождение раны.
Я уселся как можно прямее и попытался пошевелить руками в наручниках. Дельгадо затянул их очень туго, прекратив циркуляцию крови. Я не чувствовал свои пальцы и не мог ими двигать. А может быть, причиной онемения была кровопотеря. Кровь пропитала мою рубашку, брюки, туфли и кожу сиденья. Я старался сосредоточиться — не на Дельгадо, а на собственном самочувствии. Я запомнил три удара пуль: один в руку, другой — в верхнюю правую часть груди либо в плечо, и третий, самый опасный, в левый бок. Я посмотрел вниз. Разорванная мокрая рубашка, много крови. Это почти ничего не говорило мне. Но Дельгадо стрелял из мелкокалиберного револьвера, и это внушало определенные надежды. Однако кровотечение и прогрессирующая слабость были дурным знаком.
Одна или две маленькие пули задели жизненно важные органы.
— Ты слушаешь меня, Лукас?
Я вновь сфокусировал взгляд:
— Как это произошло?
— Что именно?
— Как вы расправились с Хемингуэем?
Дельгадо вздохнул.
— Что это — кульминационный эпизод киноленты, в котором я рассказываю тебе обо всем, прежде чем ты умрешь?
Или, еще нелепее, — сбежишь?
Я чувствовал, как наручники впиваются мне в запястья, и понимал, что о бегстве не может быть и речи. Даже если я высвобожу руки, даже если к ним вернутся ощущения, я слишком ослаб, чтобы действовать ими. Мне пришла мысль попробовать бороться с Дельгадо при помощи ног, но, сдвинув их на несколько сантиметров, понял, что они практически бессильны. Вероятно, мне удалось бы схватить его ногами за пояс и удерживать несколько секунд, но я не смог бы его повалить, а ему было достаточно выстрелить в меня из револьвера. Я решил сберечь остатки сил и ждать удобного момента. «Удобного для чего, Джо?» Мой внутренний голос звучал устало и язвительно. Я смотрел на Дельгадо, стараясь не потерять сознания.
— Что ж, — заговорил он, — я объясню, как заманил Хемингуэя в ловушку, а ты расскажешь, где он мог спрятать документы. Идет?
Я кивнул, хотя все козыри были у Дельгадо, он знал об этом и мог ничего мне не рассказывать. В моем неповоротливом мозгу шевельнулась мысль о том, что заносчивость Дельгадо — моя последняя надежда. Несмотря на сарказм, с которым он упомянул об «эпизоде, в котором рассказывает мне обо всем», я чувствовал, что, подобно большинству киногероев, он жаждет именно этого. Может быть, убежденность Хемингуэя в том, что вымысел — даже кинематографический — правдивее самой жизни, в конце концов окажется истиной.
— Мы предоставили «Лорейн» воле течений, и он сам подплыл к этому островку, — заговорил Дельгадо, по-прежнему кривя губы в своей вызывающей ухмылке. — Сержант Крюгер лежал в рубке лицом вниз, якобы раненый и без сознания.
Тогда на нем была твоя зеленая рубашка, Лукас.
Должно быть, в моих глазах что-то мелькнуло, потому что Дельгадо фыркнул.
— Эльза украла ее для нас.
— Эльза?
Дельгадо покачал головой, словно взрослый, который разговаривает с тупым ребенком.
— Мария. Впрочем, это неважно. Может быть, потом ты расскажешь, как ее убил, но сейчас это не имеет значения. Ты ведь хочешь дослушать до конца сказочку на сон грядущий?
Я промолчал.
— Итак, пока писатель окликал тебя по имени и привязывал катер, — продолжал Дельгадо, — я вплавь добрался до яхты с островка и встал за его спиной со «шмайссером», ожидая, что он схватится за свой игрушечный револьвер. — Дельгадо вновь покачал головой. — Но этот болван вздумал затеять драку. Попытался отнять у меня «шмайссер». Разумеется, я мог пристрелить Хемингуэя или убить голыми руками, в этом и заключался план номер один — представить дело так, будто бы его прикончил ты, — но до тех пор, пока Мальдонадо не доставил твой труп на Нуэвитос, мы вынуждены были создавать видимость несчастного случая. Итак, пока сержант боролся с Хемингуэем, я хватил его по затылку багром. Видишь ли, мы заметили в рубке курьерскую сумку и решили, что абверовские документы находятся там. Но в сумке оказалась дурацкая рукопись о парочке влюбленных, которые трахаются во Франции. Тогда я велел Крюгеру присматривать за твоим дружком, который валялся на палубе и истекал кровью, а сам обыскал яхту. Потом ты подоспел на выручку Хемингуэю, и я отважился на геройский поступок, отпустив беднягу Крюгера со своим автоматом и затаившись здесь, не имея под рукой ничего, кроме маленького пугача писателя. Я собирался ранить тебя тремя выстрелами, чтобы получить обратно свое удостоверение и выяснить, где находятся бумаги, однако одна из пуль оказалась смертельной — я понял это по тому, как ты извивался, прежде чем упасть. Мне очень жаль. Конец фильма.
Где документы?
Я покачал головой. Мне казалось, что поднявшийся ветер шуршит кронами пальм на соседнем островке, но потом я понял, что это шум крови в моих ушах.
— Объясните... остальное... — слабым голосом попросил я. — Я не... понимаю. Документы. Бекер. Трупы немецких солдат. Зачем? Что все это значит? Не понимаю.
