— На полустанке решат, что в железнодорожной жандармерии служат психические, — посетовал подполковник, но больше для проформы. — Ничего, после всё вернём — и трубку, и книгу.
Следующие десять минут прошли в напряжённом ожидании. Бинокль чуть не вырывали друг у друга из рук. Видно было неважно — начинало темнеть, но на даче горели все окна, по шторам мелькали торопливые тени.
Навстречу запыхавшемуся унтер-офицеру кинулись втроём. Эраст Петрович на правах старшего схватил потрёпанный том. Сначала посмотрел, что за номер 398. Оказалось, «Большая Московская гостиница». Перешёл к разделу «Табель домов», открыл на Ново-Басманной — и кровь застучала в висках.
В доме, принадлежащем Варваринскому акционерному обществу, располагалось управление Окружного артиллерийского склада.
Заглянув через инженерово плечо, подполковник ахнул:
— Ну конечно! Как это я сразу… Ново-Басманная! Там же склады, откуда отправляют снаряды и динамит в действующую армию! Всегда хранится не менее, чем недельный запас боеприпасов. Но это же, господа… Это неслыханно! Чудовищно! Если они задумали взорвать — мало не пол-Москвы разнесёт! Ну, полячишки! Пардон, Болеслав Стефанович, я не в том смысле…
— Что взять с социалистов? — вступился за свою нацию штабс-ротмистр. — Пешки в руках японцев, не более. Но каковы азиаты! Воистину новые гунны! Никаких представлений о цивилизованной войне!
— Господа, господа! — перебил Данилов, его глаза загорелись. — Нет худа без добра! Артиллерийские склады примыкают к мастерским Казанской железной дороги, а это…
— А это уже наша территория! — подхватил Лисицкий. — Браво, Николай Васильевич! Обойдёмся без губернских!
— И без охранных! — хищно улыбнулся его начальник.
* * *
Подполковник и штабс-ротмистр явили истинное чудо распорядительности: за два часа подготовили хорошую, обстоятельную засаду. Вести диверсантов от Петровско-Разумовского не стали — слишком рискованно. По ночному времени в аллеях дачного посёлка было пусто, да и, будто нарочно, вовсю светила луна. Разумнее было сосредоточить все усилия в одном месте, где у злоумышленников назначен сбор.
На акцию Данилов вывел весь наличный состав отделения, кроме занятых на дежурстве — 67 человек.
Большую часть жандармов расставил (вернее, разложил, ибо команда была «лежать тихо, не высовываться») по периметру складской территории, с внутренней стороны стены. За старшего там был Лисицкий. Сам подполковник с десятком лучших людей спрятался в здании дирекции.
Для того чтоб железнодорожной жандармерии позволили хозяйничать во владениях артиллерийского ведомства, пришлось поднять с постели начальника складов, старенького генерала, ещё успевшего повоевать с Шамилем. Тот так разволновался, что и не подумал придираться к тонкостям юрисдикции — сразу на всё согласился и лишь поминутно глотал сердечные капли.
Видя, что Данилов отлично справляется и без него, инженер от руководства засадой устранился. Они с Масой расположились в подворотне, напротив складских ворот. Это место Фандорин выбрал неслучайно. Если жандармы, не привычные к такого рода операциям, кого-то из диверсантов упустят, путь беглецам преградит Эраст Петрович, уж от него-то не уйдут. Подполковник, впрочем, понял подобный выбор инженера по-своему; в тоне окрылённого приготовлениями Николая Васильевича появилась лёгкая снисходительность: мол, понимаю и не осуждаю, человек вы штатский, под пули лезть не обязаны.
Едва все расположились по местам, едва нервный генерал, согласно инструкции, погасил у себя в кабинете свет и прижался лицом к оконному стеклу, как с Каланчевской площади донёсся звон башенных часов, и минуту спустя на тёмную улицу с двух сторон вкатились пролётки — две от Рязанского проезда, одна от Елоховской. Съехались перед зданием управления, из экипажей вылезли люди (Фандорин насчитал пятерых, да трое остались на козлах). Зашушукались о чем-то.
Инженер вынул из кармана красивый плоский пистолет, изготовленный на заказ бельгийским заводом Браунинга, передёрнул затвор. Камердинер демонстративно отвернулся.
Ну же, вперёд, мысленно поторопил Эраст Петрович поляков и вздохнул — надежды на то, что даниловские орлы хоть кого-то возьмут живьём, было немного. Ничего, кто-то из злодеев должен остаться при лошадях. Счастливчик, его минует жандармская пуля, он попадёт в руки к Фандорину.
Переговоры закончились. Но вместо того чтобы двинуться к дверям управления или прямо к воротам, диверсанты снова расселись по пролёткам. Щёлкнули кнуты, все три пролётки, набирая скорость, понеслись прочь от складов, в сторону Доброй Слободы.
Что-то заметили? Изменили план?
Эраст Петрович выбежал из подворотни.
Коляски уже скрылись за углом.
Инженер сдёрнул с плеч своё замечательное пальто и побежал в том же направлении.
Слуга подобрал брошенное пальто и, пыхтя, затрусил сзади.
Когда подполковник Данилов и его жандармы выскочили на крыльцо, на Новой Басманной улице было пусто. Стук копыт затих вдали, в небе сияла безмятежная луна.
* * *
Оказалось, что Эраст Петрович Фандорин, ответственный сотрудник серьёзнейшего ведомства, человек не первой молодости, не только умеет лазить по столбам, но и фантастически быстро бегает, притом не производя шума и оставаясь почти невидимым — бежал он вдоль самых стен, где ночные тени гуще всего, лунные пятна огибал или перемахивал гигантским прыжком. Больше всего инженер был сейчас похож на призрак, стремительно несущийся вдоль тёмной улицы по каким-то своим потусторонним делам. Хорошо, не встретился какой-нибудь поздний прохожий — беднягу ждало бы нешуточное потрясение.
Пролётки Фандорин нагнал довольно скоро. После этого стал бежать потише, чтобы не сокращать дистанцию.
Погоня, впрочем, продолжалась недолго.
За Фон-Дервизовской женской гимназией коляски остановились. Встали колесо к колесу, один из кучеров собрал в пучок вожжи, остальные семеро направились к двухэтажному дому со стеклянной витриной.
Один повозился с дверью, махнул рукой, и вся компания исчезла внутри.
Эраст Петрович, высунувшись из-за угла, соображал, как подобраться к кучеру. Тот стоял на козлах, зорко поглядывая по сторонам. Все подходы были ярко освещены луной.
Тут подоспел запыхавшийся Маса. Поняв по лицу Фандорина, что тот вот-вот приступит к решительным действиям, перебросил через плечо фальшивую косу, сердито зашептал по-японски:
— Я вмешаюсь, только если сторонники его величества микадо станут вас убивать. А если вы сами станете убивать сторонников его величества микадо, то на мою помощь не рассчитывайте.
— Отстань, — ответил Эраст Петрович по-русски. — Не мешай.
Из дома донёсся приглушённый крик. Медлить больше было нельзя.
Инженер беззвучно перебежал к ближайшему фонарю, спрятался за него. До кучера оставалось с десяток шагов.
Достав из кармана украшенный монограммой портсигар, Фандорин швырнул его в противоположную сторону.
Кучер дёрнулся на звон, повернулся к фонарю спиной.
Это-то и требовалось. В три прыжка Фандорин преодолел разделявшее их расстояние, вскочил на подножку и сдавил вознице шею. Тот обмяк, инженер аккуратно уложил его на брусчатку, возле дутых шин.
Отсюда можно было разглядеть вывеску, висевшую над дверью.
«ИОСИФ БАРАНОВ. БРИЛЛИАНТОВЫЕ, ЗОЛОТЫЕ И СЕРЕБРЯНЫЕ ИЗДЕЛИЯ», прочёл инженер и пробормотал:
— Ничего не понимаю.
Перебежал к витрине, заглянул внутрь — благо в магазине зажглось несколько электрических фонарей.
Внутри было темно, лишь мелькали проворные тени. Но вдруг внутренность помещения озарилась нестерпимо ярким сиянием, во все стороны рассыпался огненный дождь, и стало видно стеклянные прилавки, снующих вдоль них людей и дверцу сейфа, над которой склонился человек с газосварочным аппаратом — самоновейшей конструкции, Эраст Петрович видел такой на картинке во французском журнале.
На полу, прижавшись к стене, сидел связанный человек, по виду — ночной сторож: рот заклеен пластырем, по разбитой голове стекает кровь, безумные глаза таращатся на сатанинское пламя.
— До чего д-докатилась японская агентура! — обернулся Фандорин к подошедшему камердинеру. — Неужто у Японии так плохо с деньгами?
— Сруги его веричества микадо не грабят, — ответил Маса, разглядывая живописное зрелище. — Это нарётчики. «Московские рихачи» — я читар в газете: наретают на авто ири на рихачах, очень рюбят прогресс. — Лицо японца просияло улыбкой. — Как хорошо! Господин, я могу вам помогать!
Эраст Петрович уже и сам понял, что стал жертвой заблуждения — принял обычных варшавских бандитов, прибывших на гастроли в Москву, за диверсантов. Сколько времени потрачено впустую!
