Я застыла, уставившись широко раскрытыми глазами в черноту. Простолюдины пробежали мимо, не заметив Клиффа, одеянием и волосами слившегося с властвовавшей кругой тьмой. Шум их шагов постепенно стихал вдали, но лорд не спешил отпускать меня.
Бешеная круговерть последних минут замедлялась. Дождь зарядил увереннее, выбивая шепчущий ритм по широкой спине Кавендиша, стекая по моему носу и теряясь в пальцах мужчины — моя шляпа, как и ботинок, остались где-то позади. Я чувствовала щекой мягкий, слегка влажный от мороси ворс его пальто, через который быстро и гулко стучало сердце. Утопала в его запахе, одновременно изысканном и родном. Такой большой, сильный, надежный…
Я поджала разутую ногу, сместив вес, и робко обвила его руками, растворяясь в тепле и спокойствии. И почти сразу же отключилась.
***
Я стала кошмаром для самой себя…
Просыпалась я долго и мучительно. Даже в забытьи меня преследовали звуки и картинки прошедших дня и ночи — вонь бедного района, топот ног, плач женщин и гневные крики мужиков. Парочка преследовавших нас с Клиффом бандитов бегала за нами кругами, вечность за вечностью, после чего набухла от ярости, увеличилась в размерах и распалась на четырех бандитиков поменьше. Те, в свою очередь, проделали тот же трюк и развосьмерились. Восемь превратились в шестнадцать, шестнадцать… Господи, да сколько вас уже?!
Один плюс — желающие нам зла головорезы стали такими крошечными, что уже физически не могли нам его причинить. Тогда, вместо грабежа и насилия, они придумали новую пакость: забрались ко мне в голову, достали малюсенькие молоточки и принялись стучать ими по моим ушным перепонкам. Эхо ударов прокатилось под сводами черепной коробки. В нем было что-то настолько торжественное, что я перестала виснуть на Клиффе.
Мужички снова залезли в карманы и достали зеленые колпаки с бубенцами, став очень похожими на лепреконов. На моих ногах как по волшебству появились башмачки с тяжелыми набойками. Бравурный марш сменился джигой — веселой музыкой, которую наигрывают простолюдины в пабах и тавернах. Я приосанилась и начала плясать…
— Прекрати дрыгать ногами, Малёк, — тихий голос прервал начинающееся представление. — Ты похож на щенка, которому снится, что он бежит.
Лепреконы вздрогнули и перестали играть, яркая картинка съежилась, а меня выкинуло на каменистый берег реальности. Больше не было ни закоулков, ни шумного паба — я лежала лицом вниз на чем-то в меру жестком и гладком. Руки крепко обнимали подушку — в том, что это никакой не Кавендиш, а всего лишь маленькая бесполезная подушка, было понятно сразу же, даже не открывая глаз.
Кстати, а почему его голос звучит так близко от меня? Как так вышло, что я вообще просыпаюсь рядом с Клиффом?!
Я резко подскочила, и уже в полете пожалела о своей резвости. Замолчавшие было барабанщики опомнились и принялись с удвоенной силой стучать по моим вискам — пространство между глазами взорвалось от боли, я тихо взвыла и приземлилась обратно на диван.
Да, это был именно он. Светло-голубой, атласный диван в гостиной Кавендиша. В меру жесткий, гладкий и, несомненно, баснословно дорогой.
— Ну-ну-ну, не надо так, — пожурил меня хозяин дома. — После пьянки вставать нужно медленно, осторожненько… Подлить тебе бренди, чтобы полегчало?
Я отшвырнула диванную подушку, которую крепко держала в руках (с чего мне вообще снится, будто я обнимаю этого нахала?!), и воззрилась на мужчину. Он сидел в кресле рядом с диваном, поддавшись вперед и с интересом наблюдая за моим пробуждением.
— Воды… — просипела я, и он тут же исполнил мою просьбу: графин со стаканом стояли наготове, будто маркиз знал, что именно мне потребуется в первую очередь.
— Что я здесь делаю? — залпом проглотив спасительную жидкость, почувствовала себя капельку лучше. До «отлично» было еще далеко, но в голове слегка прояснилось.
Положение мое, конечно, незавидное — проснуться в таком отвратительном самочувствии в доме врага и обнаружить его прямо перед своим носом! Хоть не в одной постели, уже облегчение…
— О, ты ничего не помнишь? — обрадовался Кавендиш, забрасывая ногу на ногу. — Веселая ночка была, однако…
Я ответила ему угрюмым взглядом, и он счел за лучшее рассказать правду.
— Ты вчера перебрал в «Бедной Дженни». Задирал бедняков, приставал ко мне с расспросами. Потом, когда нам пришлось убегать от убийц…
— Мы убегали от УБИЙЦ?!
— Да. Но не волнуйся, я их всех уложил… Ты был так восхищен, что набросился на меня с объятиями. Зажал в какой-то подворотне, на радостях отключился… — Клифф смущенно замолчал, будто припоминая какие-то неловкие подробности.
Зажала Кавендиша в подворотне?! Мое недоумение было так сильно, что я, черт возьми, ВСПОМНИЛА! Все! Или почти все… Некоторая часть событий припомнилась мне другой, нежели поведал Кавендиш, но я решила пока не заострять на этом внимания.
Сначала был душевный разговор — парень поведал о любви к мертвой невесте и что-то еще, связанное с ней. Что именно — забыла, хоть убей… Потом — сумасшедная гонка по затемненной улице, наше чудесное спасение… А вот после спасения…
После мир канул в черную бездну, в который вспыхивали краткие, но мучительно яркие картинки: вот я слезно умоляю Клиффа найти для меня туалет, а после заверений, что в этой части города по нужде ходят прямо на улице, уединяюсь в темном закутке («Только не смотрите на меня, лорд!.. Вы обещаете отвернуться и не смотреть?»). Вот забираюсь на козлы к извозчику, приготовившемуся везти нас домой, и пытаюсь отнять у него вожжи…
Позор, какой позор! Даже невыносимый треск в голове отступил перед ужасом «веселенькой ночки»… Лучше б убийцы настигли нас и покромсали на кусочки! Так как жить, зная подобные факты своей биографии — хуже смерти!
— В общем, ты совсем ничего не соображал, — завершил рассказ Кавендиш, видя, что я пока не в состоянии говорить. — Ни где живешь, ни как тебя зовут… Настолько, что мне пришлось привезти тебя к себе. И немного раздеть.
— РАЗДЕТЬ?! — неужели плохие новости еще не закончились?
Я инстинктивно прикрылась от лорда руками, но потом все же опустила взгляд и осмотрела себя. Судя по увиденному, Лукасу Малькольму пришлось несладко (об Амелии в данных обстоятельствах речи уже не шло). Рубашка выбилась из жилета и штанов, нависая нелепыми пузырями, великоватые брюки перекосило на бок, один носок относительно чистый, а другой — почти черный и пахнет омерзительно…
Меня затрясло от отвращения к себе. Недаром Кавендиш потешается: такого нескладного джентльмена еще поискать! Ни женщина, ни мужчина — ничего толкового из меня не получается!
— А что с моей ногой? — голос задрожал, но я пересилила себя и задала еще один вопрос: если уж погибать от груза правды, то лучше за один присест. — И что это за запах?
— Это запах помоев, малыш. Ист-Энд всегда оставляет свой след. Но и ты в нем тоже наследил! — Кавендиш отчаянно шутил, вот только я была не в том настроении, чтобы оценить его искрометный юмор. — Твои шляпа и ботинок потерялись во время погони, а дороги в трущобах не самые чистые, как понимаешь… Пальто тоже испачкалось — ты пару раз падал… Можно было бы почистить, но я приказал его выкинуть. Слишком уж смердело…
— Вы выкинули мое пальто?! — вскричала я и поняла, что готова разрыдаться. Унижение — это одно, но остаться в разгар февраля без теплой одежды и обуви — совсем другое!
— Да, — осторожно повторил Клифф. — Я же сказал, оно пришло в негодность…
— Нет, вы сказали, что его можно было почистить!!! Вы в курсе, что это было мое ЕДИНСТВЕННОЕ пальто?! Как и шляпа… — я наклонилась и заглянула под диван, где валялся одинокий башмак. — … и ботинок…
Вся моя первая зарплата, выданная дядюшкой в аванс, ушла на покупку ныне канувших в Лету вещей. А вторая (тоже в аванс) — на оплату комнаты. На финансовую поддержку от семьи можно было не рассчитывать…
Я закрыла лицо руками, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы и дрожащие губы. Мужчины не плачут, знаю. Но случившееся было выше моих сил…
