— Это же доктор Семакгюс!
— Да, Николя, это я.
— А это инспектор Бурдо.
— Сударь… Однако позвольте, Николя, каким ветром вас сюда занесло? По-прежнему учитесь ремеслу?
— Разумеется, а вы?
— Вы помните моего слугу Сен-Луи? В пятницу он не вернулся домой. С тех пор о нем ни слуху ни духу, и я уже начал беспокоиться.
— С пятницы… Послушайте, доктор, подвал не слишком располагает к разговорам. Не хотите ли подняться наверх?
Они прошли через зал, где когда-то Николя ожидал своей первой аудиенции у Сартина. И хотя привратник давно уже почтительно его приветствовал, Николя с тоской вспоминал тот день, когда он, юный и застенчивый бретонец, робко вступил под своды Шатле. Понимая, что всем, что ему удалось достичь, он обязан своим воспитателям, он легко поддавался ностальгическим воспоминаниям и постоянно корил себя за эту слабость. Особенно теперь, когда ему следовало полностью посвятить себя выполнению ответственного задания, подобные воспоминания были явно неуместны. Дойдя до дежурной части, где постоянно дежурили караульные, Николя попросил Семакгюса подождать, а сам отвел Бурдо в сторону.
— Не правда ли, любопытное совпадение? — произнес он. — Впрочем, вы не знакомы с доктором, а потому вас, в отличие от меня, не удивляет совпадение столь похожих друг на друга событий.
Он немного помолчал, о чем-то задумавшись, а потом продолжил:
— Готье Семакгюс окончил медицинскую школу в Бресте, потом служил корабельным хирургом. Долго плавал на королевских судах, затем перешел на службу в Индийскую компанию. Несколько лет провел в нашей африканской фактории Сен-Луи в Сенегале. Человек ученый, большой оригинал и признанный анатом. Я познакомился с ним у Лардена, они приятельствуют, но я так и не смог понять, что их связывает…
Неожиданно у него возникла некая мысль, однако он решил оставить ее при себе.
— У него двое негров-рабов, но он обращается с ними прекрасно. Сен-Луи служит кучером, а его жена Ава — кухаркой. Живет он один, в собственном доме в Вожираре.
Тут его посетила еще одна идея, но, как и первую, он решил пока не высказывать ее.
— Предлагаю взять у него показания по всей форме.
Николя открыл дверь и пригласил Семакгюса войти. При ярком свете внушительная фигура доктора предстала во всей своей красе. Он был значительно выше Николя, хотя молодой человек отнюдь не выглядел низкорослым. Темный, военного покроя фрак с медными пуговицами, ослепительный белизны галстук и мягкие кожаные сапоги выгодно подчеркивали достоинства его фигуры; доктор опирался на резную трость с серебряным набалдашником, украшенную изображениями экзотических тварей. На массивном загорелом лице ярко сверкали темные глаза. Весь его облик выражал спокойствие и уверенность в себе. Семакгюс уселся перед маленьким столиком, где Бурдо, заточив перо, разложил свои бумаги. Николя остался стоять рядом.
— Мэтр Семакгюс, надеюсь, вы позволите допросить вас…
— Не поймите меня превратно, Николя, но с каких это пор и по какому праву…
Не дожидаясь, пока доктор выскажется до конца, инспектор Бурдо ответил:
— Господин Лe Флош получил чрезвычайные полномочия от господина де Сартина.
— Не знал, а посему простите мое удивление.
Николя сделал вид, что не расслышал его слов.
— Доктор, что вы можете нам сообщить?
— Да в сущности ничего… В пятницу друг пригласил меня на поздний ужин. Карнавал, сами понимаете. Мой слуга Сен-Луи, по необходимости исполняющий также обязанности кучера, отвез меня на улицу Фобур-Сент-Оноре. В три часа ночи я вышел из дома, но не нашел ни собственного кабриолета, ни кучера.
Перо скрипело по бумаге.
— И вот уже три дня, как я обхожу больницы, но все напрасно; отчаявшись, я отправился сюда, в мертвецкую, дабы убедиться…
— Но вы пришли, когда морг еще не открылся для посетителей, — заметил Николя.
Семакгюс не сумел скрыть раздражения:
— Вы прекрасно знаете, что я занимаюсь анатомическими исследованиями, и Ларден дал мне письмо, позволяющее в любой час входить в морг и исследовать находящиеся там тела.
Николя вспомнил, что Ларден действительно давал ему такую бумагу.
— Не могли бы вы сказать, что за друг пригласил вас в пятницу вечером? — спросил он.
— Комиссар Ларден.
Бурдо уже открыл рот, но повелительный взгляд Николя остановил готовые вырваться наружу слова.
— Куда он вас пригласил на ужин?
Пожав плечами, доктор с насмешкой произнес:
— В злачное место, прекрасно известное полиции. В веселый дом Полетты, именуемый «Коронованный дельфин» и расположенный на улице Фобур-Сент-Оноре. На первом этаже ужинают, в подвале играют в фараон, а на остальных этажах номера с девочками. Настоящий карнавальный рай.
— Вы часто там бываете?
— А какое это имеет отношение к делу? Я не являюсь завсегдатаем такого рода заведений. Меня позвал Ларден, что, честно говоря, меня очень удивило. Потом я, конечно, вспомнил, что он большой охотник до кутежей с девочками, но обычно он никогда не приглашал меня принять в них участие.
— И вам понравилось?
— Ах, как вы еще молоды, Николя! Там превосходная еда, красивые девочки. При случае я не отказываю себе в плотских удовольствиях.
— В котором часу вы туда прибыли?
— В одиннадцать.
— А вышли?
— В три часа, я вам уже об этом говорил.
— Ларден вышел вместе с вами?
— Он убрался гораздо раньше. Оно и понятно, после скандала, который там произошел…
— Какой скандал?
— Понимаете, — улыбнулся доктор, — мы были в масках… Ларден много пил, мешал вино с шампанским. Незадолго до полуночи в зал вошел какой-то человек, и то ли он нечаянно толкнул Лардена, то ли Ларден его… В общем, Ларден сорвал с него маску, и я с изумлением узнал Декарта. Возможно, вы знаете, что он мой сосед, живет рядом со мной в Вожираре. Я познакомился с ним в доме у Лардена. Жена Лардена — его кузина. Кстати, это он помог мне найти дом, когда я вернулся из Африки. Неслыханно: Декарт у Полетты! А дальше началось подлинное безумие. Они набросились друг на друга. Ларден кипел от ярости. Кричал, что Декарт хочет увести у него жену. Декарт живо ретировался, а вскоре после него отбыл и Ларден.
— Один?
— Да. А я отправился наверх с девочкой. Но какое это может иметь отношение к исчезновению Сен-Луи?
— Имя этой девочки?
— Сатин.
— Декарт узнал вас?
— Нет, дело только шло к полуночи, так что я еще был в маске.
— А его узнали?
— Не думаю, он очень быстро вновь надел маску.
Допрашивая с пристрастием Семакгюса, Николя чувствовал себя не в своей тарелке: корабельный хирург всегда относился к нему с доброжелательным вниманием, и он испытывал к нему искреннюю симпатию.
— Должен предупредить вас об исчезновении еще одного человека, — произнес он. — В пятницу вечером пропал комиссар Ларден. Возможно, вы последний, кто его видел.
Ответ Семакгюса поверг Николя в замешательство:
— Это должно было случиться.
Перо Бурдо еще быстрее заскрипело по бумаге.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что Ларден презирал человеческий род, а потому просто не мог не нарваться на неприятности.
— Но он ваш друг…
— Дружба не мешает трезво смотреть на вещи.
— Позвольте вам заметить, вы говорите о нем, как если бы его уже не было в живых…
Семакгюс сочувственно посмотрел на Николя.
— Похоже, господин полицейский, вы неплохо усвоили свое ремесло. По всему видно, ваше ученичество кончилось.
— Вы мне не ответили.
— Это всего лишь предположение. Меня гораздо больше заботит участь моего слуги, о котором вы, судя по всему, окончательно забыли.
— Сен-Луи — раб. А рабам свойственно пускаться в бега.
Карие глаза печально посмотрели на Николя.
— Подобные мысли, вполне уместные в голове любого другого юнца, не пристали вам, Николя. Сен-Луи свободный человек; я отпустил его на свободу. У него нет поводов для бегства. Тем более, его жена Ава по-прежнему работает у меня в доме.
— Вы дадите точное описание его примет господину Бурдо, и мы распорядимся начать поиски.
— Хотелось бы отыскать его, я к нему очень привязался.
— Еще один вопрос. В пятницу вечером Ларден, как всегда, вооружился своей неизменной тростью?
— Насколько я помню, нет, — ответил доктор.
Он снова взглянул на Николя, на этот раз с веселым любопытством.
— Вопросов больше нет, доктор, — завершил молодой человек. — Задержитесь еще ненадолго, чтобы Бурдо мог записать приметы Сен-Луи.
После ухода Семакгюса оба сыщика долго сидели молча, погруженные в свои мысли. Бурдо тихонько постукивал кончиками пальцев по крышке стола.
— Никто не смог бы лучше провести свой первый допрос, — задумчиво произнес он.
