— Грэхем, — сказал Ленокс, — как вы себя чувствуете?
— Хорошо, сэр, а вы?
— Превосходно. Как раз, что мне требовалось: отвлечься от этого дела на часок-другой.
— Рад слышать, сэр.
— Вы чувствуете себя более по-человечески, Грэхем?
— Да, сэр.
— Провели скверный день?
— Отнюдь, сэр. Признаюсь, я был несколько утомлен к концу моих расследований, сэр, но, как вы были столь добры указать, чашка чая и несколько минут у огня сразу привели меня в порядок.
— Способ, который всегда ставит меня на ноги.
Тем временем Грэхем помог Леноксу снять пальто и быстро почистил его шляпу, а Ленокс повесил свою трость на крючок справа от двери, возле столика с серебряной чашей. Он опустил свои ключи в серебряную чашу, и она чуть зазвенела.
— В библиотеке, Грэхем?
— Да, сэр.
— Камин там затоплен?
— Да, сэр.
Они направились в библиотеку, но Ленокс не опустился в свое кресло, а подошел к бюро и сел там. Он указал Грэхему на другой стул рядом с бюро, после чего отпер верхний левый ящик латунным ключиком, который извлек из жилетного кармана. Из ящика он вынул блокнот и карандаш. Затем запер ящик и опустил ключик в карман жилета. Расчистил место на столе, нечаянно столкнув на пол несколько книг, и жестом остановил Грэхема, когда он хотел их поднять.
— Подберу попозже, — сказал он.
В заключение приготовлений он покопался в бумагах на бюро и наконец обрел искомое — короткую курительную трубку с серебряным мундштуком и кожаный кисет рядом с ней. Он аккуратно набил трубку, которую курил исключительно по вечерам в самые тихие свои часы, разжег ее, а затем откинулся на спинку стула и посмотрел на Грэхема.
— Что вы узнали? — спросил он.
Грэхем заговорил.
— Окончательные результаты моих расследований относительно характера мисс Смит я получу только завтра днем, если вы будете так добры отпустить меня на два-три часа в это время, но я располагаю всей полнотой сведений о тех, кто пребывает сейчас в доме мистера Барнарда, и я удостоверился, что все они были вместе в столовой, завтракая, либо в гостиной, играя в карты, между одиннадцатью и часом, то есть в тот период, когда мисс Смит впитала яд.
— Мак-Коннелл сказал: между двенадцатью и часом.
— Да, сэр, но предосторожности ради я расширил указанный промежуток времени на тот маловероятный случай, что яд был впитан несколько ранее, чем установил мистер Мак-Коннелл. Позднее это, разумеется, произойти не могло, сэр, поскольку она умерла.
— Продолжайте.
— Как вам, несомненно, известно, сэр, через четыре дня мистер Барнард дает свой ежегодный бал. Приготовления к этому событию начались давно, и кое-какие гости прибыли в последние дни, намереваясь остаться и после бала. За исключением Клода Барнарда, который, видимо, живет у дяди; гость, пребывавший под кровом мистера Барнарда наиболее долгое время, это его племянник Юстес Брамуэлл, сын сестры мистера Барнарда. Молодой человек лет двадцати двух, сэр, и только что окончил Кембридж, где в Киз-колледже изучал ботанику.
— Ботанику?
— Да, сэр. Он уже пробыл в доме дяди больше месяца, и днем ничем не занимается. Но, насколько я понял, он ведет активную светскую жизнь и состоит членом клуба «Скачки», который, насколько я понимаю, служит вкусам более молодых членов аристократии.
— Племянник леди Джеймс состоит в нем. Она просто вне себя: они там беспробудно пьют.
— Насколько понимаю, это верно рисует времяпрепровождение в «Скачках», сэр. Юстес Брамуэлл бывает там не так уж редко. Но по словам слуг, он — сама благопристойность и, если исключить его постоянные нотации на тему классовых обязанностей, держится чинно и никаких хлопот не доставляет.
— Так-так.
— Он вряд ли мог прийти в соприкосновение с мисс Смит на сколь-нибудь длительное время, сэр, а к тому же, находясь дома, почти не покидает своей комнаты, если не считать завтраков, обедов и ужинов.
— Но после второго завтрака двенадцатого декабря он был в гостиной?
— Да, сэр. Он писал картину и беседовал с самым последним гостем мистера Барнарда Джеком Сомсом.
— С Сомсом?
— Да, сэр. Он прибыл три дня назад. Как вам, я уверен, известно, он член Палаты Общин. И у Барнарда остановился, я полагаю, чтобы обсудить вопросы, касающиеся Монетного двора, а также потому, что они близкие друзья в сферах, в которых оба вращаются.
— Что-нибудь настораживающее? Я знаком с ним шапочно.
— Кое-что, сэр. Имеет ли это или не имеет отношение к делу, но, по последним сведениям, мистер Сомс находится в тяжелом положении финансово.
— Сомс! Но он же холостяк с приличной собственностью, если не ошибаюсь. Палата, разумеется, ничего ему не платит, но его округ обязан ему платить.
— Боюсь, что нет, сэр. И как я слышал, его собственность заложена.
Ленокс нахмурился. Он был знаком с Джеком Сомсом два десятилетия, если не дольше — крупный, светловолосый, в молодости спортсмен, который достаточно нравился своим знакомым, пусть и не пользовался полным их уважением.
— И затем, — сказал Грэхэм, — еще один политический гость, сэр.
— Кто бы это? Полагаю, вы скажете Дизраэли, и он должен своему портному два шиллинга.
— Нет, сэр, Ньютон Дафф.
Ленокс снова нахмурился.
— Дафф? Неужели? Довольно неожиданно, должен сказать.
— Он там неделю. Как вы знаете, сэр, он не пользуется особыми симпатиями даже у членов собственной партии, но, судя по тому, что я слышал, политик он преуспевающий…
— Мягко сказано! Он протащил билль об Индии чистым усилием воли.
— Возможно, у него какие-то политические дела с мистером Барнардом, сэр.
— Возможно. Он намерен остаться до бала?
— Да, сэр. Хотя у него есть и собственное жилище, насколько я понял.
— Так-так.
Ньютон Дафф был, как и Сомс, крупным мужчиной. Но на этом сходство между ними исчерпывалось. Сомс был светловолос, Дафф — темноволос; один держался приветливо, другой — почти грубо; один был неэффективен, другой — сокрушительно эффективен; один, как было известно, пил и предавался радостям плоти, второй обладал железным телосложением и здоровьем. Сомс и Дафф под одной крышей…
— И он находится в стесненных обстоятельствах, Грэхем?
— Напротив, сэр. На этой неделе он стал несметно богаче благодаря подъему на бирже.
— Проводит операции с ценными бумагами?
— Весьма и весьма, насколько я понимаю, сэр. Если не ошибаюсь, больше всего он вложил в «Звездную компанию» и в «Пасифик траст», в две компании, которые спекулируют заморскими товарами. Собственно говоря, я думаю, и мистер Дафф, и мистер Сомс имеют какую-то связь с Тихоокеанской компанией. Возможно, этим стоит заняться.
— Нет, думается, ответ надо поискать ближе к дому. Как-то трудно объединить Сомса, который вечно пьян, с Даффом, который рычит, если на него хотя бы взглянут, и этим молодым человеком Юстесом Брамуэллом, который, несомненно, весь в прыщах и носит очки. И Барнард не подобрал себе общества получше?
— Есть еще один племянник, сэр.
— Еще один?
— Да, сэр.
— Леди Джейн всегда повторяет, что племянники — это казнь египетская, насылаемая, чтобы мы припали к Господу.
— Вне сомнений, она права, сэр.
— А как зовется этот?
— Клод Барнард, сэр. Сын Стивена, младшего брата мистера Барнарда.
— Я его видел.
— Сэр?
— Сегодня утром. Он выругался чуть ли не мне в лицо и сказал, что еще рано, хотя было уже восемь.
— Нынешнее поколение, сэр, заведомо распущено.
— Этот другой племянник тоже книжный червь?
— Напротив, сэр. Завсегдатай «Скачек», и именно он протолкнул своего кузена в клуб. Иначе Юстесу Брамуэллу накидали бы черных шаров, сэр, судя по тому, что я узнал. Выпускники Кембриджа там не популярны.
— Следовательно, Клод пользуется популярностью?
— Да, сэр. Ему двадцать пять, и он все еще учится в Оксфорде, но приезжает в Лондон погостить, чуть ему заблагорассудится. Во всяком случае, таково мнение прислуги.
— Что он изучает?
— Сначала намеревался стать священником, сэр, затем занялся историей, а теперь изучает литературу.
— Но не ботанику?
— Нет, сэр.
— Жаль. Разве что… он и его кузен дружны?
— Отнюдь нет, сэр. Если не считать того, что Клод протащил его в «Скачки», они еле знакомы.
— Любопытно.
— Да, сэр. Как я понял, между младшей сестрой мистера Барнарда и его младшим братом существует соперничество, хотя с самим мистером Барнардом и он, и она поддерживают превосходные отношения по очевидным причинам.
— Богат как Крез и вдвое старше.
— Вот именно, сэр.
— Хотя на самом деле ему всего шестьдесят или около того.
— Да, сэр.
— Десять лет назад ему было всего пятьдесят. А пятьдесят это еще молодость.
— Совершенно верно, сэр.
