Ознакомительная версия.
Впрочем, сторожей это не касалось. В сопровождении собак они обязаны были несколько раз за ночь обходить весь монастырь. Осматривали все, кроме клуатра, но особенно проверяли винодельню с тех пор, как однажды утром на капитуле не досчитались одного монаха. Постель в его келье оказалась неразобранной, и отец-настоятель из сторожей едва душу не вытряс, допытываясь, не они ли тайком выпустили ночью беглеца.
Переполох закончился, когда келарь догадался заглянуть в винодельню. Там среди чанов с бродящим вином и обнаружили таинственно пропавшего собрата, он мирно похрапывал прямо на земляном полу, блаженно улыбаясь приятным сновидениям.
В остальном же ночная служба сторожей была необременительной. Если вдруг кому-то вздумалось искать пристанища в обители после Повечерия, Дидье звал брата-госпиталия, от которого зависело пускать ночного гостя в обитель или нет. А в дневное время, отоспавшись, он частенько помогал в кузнице или мастерских, в отличие от Пьера, предпочитавшего быть поближе к кухне или пекарне.
Пьер чувствовал себя неуютно в покоях аббата, стараясь не наступать грязными башмаками на ворсистый ковер, он все время переминался с ноги на ногу. Викарий наморщил длинный нос — от сторожа несло псиной.
— Сын мой, — строго обратился к Пьеру аббат, — господин викарий хотел бы задать тебе несколько вопросов. Потрудись отвечать на них ясно и правдиво, помня о том, в каком месте ты находишься.
Пьер покраснел, сглотнул, стараясь унять, ходивший ходуном кадык и неуверенно кивнул лохматой головой.
— Ты давно служишь в аббатстве? — подавшись вперед, спросил Матье де Нель.
Пьер сжал в руках шапку так, что побелели костяшки пальцев.
— Лет семь, святой отец.
— Стало быть, ты хорошо знаешь здешнюю братию. Настолько хорошо, что сможешь, если случится, узнать любого из монахов даже в темноте?
Аббат Симон беспокойно заерзал в кресле. Матье де Нель, проигнорировав озню аббата, встал и подошел вплотную к сторожу. Тот потупился, не выдержав пристального взгляда викария.
— Думаю, смогу, святой отец, — Пьер почесал грязной пятерней лохматую макушку.
— А вот, скажи-ка, Пьер, не видел ли ты, кого-нибудь из монахов на колокольне, скажем, между отходом ко сну и Полунощницей 18, кроме пономаря, разумеется?
— Н-нет, святой отец, никого я не видал, — сторож еще ниже опустил голову, пряча глаза.
— Ну, а между Полунощницей и Утреней 19? — не сдавался викарий.
Пьер бросил исподлобья тревожный взгляд на аббата.
— Тоже никого, да и нет привычки у братии разгуливать по ночам. В обители устав соблюдается строго, — затараторил он.
Аббат Симон одобрительно кашлянул.
— Хорошо ли ты знал брата Жана? — зашел с другого конца викарий.
— Это того, что с колокольни свалился?
— Его самого.
Пьер переступил с ноги на ногу.
— Знал, конечно. Мы ведь в одно время сюда пришли.
— Вот как! Значит, пономарь поступил в вашу обитель семь лет назад? — викарий повернулся к аббату.
— Да, это так. Но я не понимаю…
— Нет-нет, я всего лишь хотел узнать побольше о покойном, — успокоил викарий, начавшего проявлять признаки раздражения, настоятеля. — Все же, Пьер, может этим утром ты заметил что-нибудь необычное?
— Нет, святой отец, все было, как всегда, — пробормотал Пьер.
— Значит, как всегда, — подвел итог викарий, возвращаясь к креслу. — Ну, что ж, ступай.
Сторож облегченно вздохнул и вытер рукой вспотевший лоб. Рукав его старой куртки при этом приподнялся, и взору викария открылась нечистая повязка со следами засохшей крови на ней.
Матье де Нель соединил кончики пальцев.
Очень интересно получается. Возможно, предположение аббата Симона не столь надуманно, как показалось ему вначале. А что, если это вовсе не догадка, а недвусмысленная подсказка? Просто голова кругом!
— Что вы сказали? — очнулся Матье де Нель.
— Я спросил, желаете ли вы пригласить второго сторожа? — недовольно повторил настоятель.
Матье де Нель сделал отрицательный жест. Какой смысл разговаривать с кем-либо в присутствии аббата — только попусту тратить время. Если он хочет установить истину, нужно избавиться от опеки настоятеля.
— Как зовут отца-госпиталия 20?
— Решили-таки поинтересоваться гостями? — аббат повеселел.
— Да, нужно узнать, что они делали прошлой ночью. Вполне возможно, что преступник один из них.
— Конечно, один из них, — с жаром подхватил аббат Симон. — Я вам с самого начала об этом толкую. Глупо подозревать братию в таком ужасном грехе. Боюсь только, что преступник уже успел скрыться. Как правило, большинство гостей не задерживаются, и с первыми лучами солнца покидают обитель. Но, может, нам и повезет.
Викарий отвесил легкий поклон.
— Не хочу отрывать вас от дел, ваше преподобие. Я и сам могу найти дорогу в гостиницу.
— Полноте, господин викарий, дела могут подождать, пока мы не разберемся в смерти пономаря.
— И все же я пойду один, — ответил викарий, направляясь к двери. — Да, совсем забыл предупредить: сегодня я буду обедать в трапезной — нужно поддержать дух братии.
— Конечно, конечно, господин епископский соглядатай, — прошептал аббат Симон.
Он приложил ухо к двери и прислушался к удаляющимся шагам в коридоре.
— Арман!
Изображение Страшного суда колыхнулось. Фаворит неслышно выскользнул из-за гобелена и плюхнулся в кресло, где недавно сидел викарий. Аббат Симон нервно захрустел суставами пальцев.
— Вы все слышали, сын мой?
— Все, ваше высокопреподобие, — по губам брата Армана скользнула дерзкая улыбка. — Не паникуйте и берегите руки.
Аббат бросил раздраженный взгляд на фаворита. Определенно тот стал позволять себе вольность в обращении. Однако в сложившейся ситуации без хладнокровия и решительности Армана не обойтись, поэтому аббат Симон сдержанно заметил:
— Вы чересчур спокойны.
Брат Арман блаженно вытянул ноги и принялся рассматривать ногти.
— Почему бы и нет? Сам пономарь свернул шею, или ему кто-то помог — какая разница. В любом случае, викарию не докопаться до правды.
— А вы сами, что думаете?
— Ничего, — фаворит равнодушно пожал плечами. — У меня есть более приятные мысли, и касаются они недалекого будущего.
— Не слишком ли вы беспечны? Между тем это расследование не известно к чему может привести, — аббат снова захрустел суставами.
— Хорошо, — брат Арман легко вскочил на ноги. — Чтобы успокоить вас, я прослежу за викарием. Кстати, этим утром я видел, как они с Жакобом поднимались на колокольню.
— Ну и? — аббат напрягся.
— Ну и я тоже поднялся. Вы же знаете, что я неисправимо любопытен, — ухмыльнулся брат Арман. — Правда, мне пришлось как-то объяснить свое присутствие на колокольне. В общем, я сказал викарию, что вы послали меня повесить новую веревку.
Аббат Симон нахмурился и проворчал:
— Меня-то было, зачем приплетать?
— Для правдоподобия, исключительно для правдоподобия, — брат Арман взялся за ручку двери. — Так вот, Жакоб что-то спрятал в рукаве при моем появлении, а викария интересовало, куда пропала старая веревка и когда я в последний раз поднимался на колокольню.
— Веревка! — фыркнул настоятель. — Далась же она ему! Ну, идите, сын мой, вы знаете, что делать.
— Не беспокойтесь, ваше высокопреподобие.
Брат Арман поклонился и бесшумно прикрыл за собой дверь.
Низкие серые тучи нависали над аббатством Святого Аполлинария, давая понять, что последние дни теплой осени ушли безвозвратно, уступив место дождю и ветру — предвестникам, неумолимо приближавшейся, зимы.
Проходя через церковь, где в этот дождливый день было темнее обычного, викарию показалось, что где-то за спиной раздался едва различимый звук шагов. Он обернулся и в течение нескольких секунд безуспешно вглядывался в храмовый сумрак. Рядом, правда, пугливо мерцала лампада, но она представляла собой слишком малый источник света, дабы он мог что-либо рассмотреть. Его окружали только каменные святые, подпиравшие своими худыми спинами аскетов монументальные колонны нефа. Они равнодушно смотрели на замершего у алтаря викария невидящими, лишенными зрачков, глазами. Он еще немного постоял, прислушиваясь и приглядываясь, но звук не повторился. Решив, что ему показалось, Матье де Нель заторопился вон из храма.
На внешнем дворе аббатства Святого Аполлинария, как водится, кипела жизнь. Со стороны пекарни ветер доносил вкусный запах свежей выпечки. Викарий шумно втянул воздух длинным носом — похоже, сегодня на обед подадут печенье с корицей. Справа в мастерских громко стучали молотки, надрывно визжали пилы, сипло выдыхали воздух кузнечные мехи, а где-то дальше испуганно блеяли овцы и кудахтали куры.
Ознакомительная версия.
