Диана Стаккарт - Королевский гамбит

Никогда не кичась своей внешностью, я всегда, следует признаться, гордилась своим густым черным волосом. Распущенные, мои волосы ниспадали за спиной темными волнами до бедер так густо, что я могла легко закутаться в них и прикрыть свой стыд. Я носила косу, которую либо перевязывала лентой, либо, создавая различные сложные фигуры, обматывала вокруг головы. С тех пор как я поднялась с постели, у меня через одно плечо смиренно спускалась тяжелая коса.

С мрачным видом я схватила ее одной рукой, держа в другой небольшой нож, нарочно спрятанный для этого мною в бельевом сундуке. Затем, морщась от недоброго предчувствия, принялась резать.

Мне потребовалось всего несколько мгновений. Я поднесла отрезанную косу к лицу и на миг почувствовала дурноту, словно отрезала живую плоть. Может быть, я действительно испытала ощущение легкости, ибо без привычного груза волос мне казалось, что я могу двигаться с таким же проворством, как в детстве. Положив украшенные лентами пряди волос на кровать, я поднесла свечу к зеркалу и принялась изучать результат дела рук своих.

Даже в сумерках мое отражение было с поражающей ясностью видно в драгоценном овале обрамленного металлом стекла. Но это была не я, не Дельфина. Я с испугом глядела на темноволосого парня с широкими глазами, всего несколько лет назад расставшегося с детством. Он походил на моих братьев, только был стройнее. Миловидный юноша, правда, с жесткими очертаниями рта, свидетельствовавшими о непреклонном характере. Что же касается обмотанной груди, то те, кто обратил бы на это внимание, примут это за попытку бедного юноши подражать своим кумирам, носящим подбитые жакеты, придававшие их фигурам больше мужественности.

Я изумленно улыбнулась, и моя крепко стиснутая грудь стала вздыматься. Мне это по силам, сказала я себе. Конечно, мне следует постоянно быть настороже, особенно отправляя естественные надобности или изредка купаясь, а в остальном — просто избавиться от женских привычек. Прекрасным образцом мне послужат братья — достаточно подражать им в поведении и манере речи, чтобы выдать себя за мальчика. И увенчаю я свой маскарад, приняв мужское имя. Как же мне называть себя?

— Дино, — прошептала я своему отражению, выбрав себе имя, напоминавшее мое собственное и поэтому легко запоминавшееся. — Я Дино, в будущем великий художник, возможно, даже соперник великому Леонардо.

Произнеся эти слова вслух, я вдруг поняла, что моя мечта может воплотиться в жизнь, и мне тут же захотелось отправиться на поиски приключений. Я протянула руку за плащом, а затем, увидев отрезанную косу, изогнувшуюся, как спящая кошка, на моем покрывале, застыла в нерешительности. Я могла оставить ее в назидание своей матери, но тогда она догадается о моем преображении. И, понимая, что она наверняка пошлет моих братьев на поиски, я не могла оставить столь явную улику.

Я схватила косу, положил на ее место записку, потушила свечу и тихо спустилась по лестнице в кухню. Здесь еще тлели несколько угольков под очагом. Я помешала их, и оранжевые языки пламени жадно заплясали предо мною. Я застыла, завороженная их безостановочным движением. Затем, вздохнув для успокоения, я решительно предала огню последнее напоминание о своей женской природе.

Едкая вонь горящих волос ударила мне в ноздри, когда косу глотало небольшое, но ненасытное пламя, освещавшее, казалось, все помещение. Чуть только последние следы моего тщеславия обратились в золу и утоливший голод огонь вновь впал в дрему, я направилась в кладовую. Хотя у меня на выбор было множество соблазнительных припасов, я удовольствовалась простой пищей… небольшим хлебом и куском сыра. Я не знала, сколько продлится мое странствие, но теперь я не буду голодать.

За закрытыми ставнями кухонных окон послышалось отдаленное пение петуха, уставшего ждать и начавшего свою утреннюю серенаду до появления первых лучей солнца. Пора было трогаться в дорогу, потому что мне предстояло проделать немалый путь, прежде чем меня хватятся за завтраком, отметив мое отсутствие за столом, и начнут искать. Разумеется, я буду вынуждена подождать до рассвета, пока отворят городские ворота, и уже потом отправиться в свое странствие, но за этот час или около того, оставшийся до восхода солнца, я конечно же сумею отыскать уютный амбар, где и дождусь открытия ворот.

Я сняла засов с входной двери — к счастью, мой батюшка вставал первым, и поэтому никто не заметил, что дверь не на щеколде, — и выскользнула в ночной мрак. Слабый ветерок охладил мои неожиданно покрасневшие щеки, но не сумел замедлить быстрое биение моего сердца, когда я бросила последний взгляд на дом, где провела всю свою жизнь. Я представила его обитателей, моих родителей и братьев. Хоть я и знала, что батюшка встанет на мою защиту, я спрашивала себя, что скажут остальные, когда поймут, что я сбежала. Пожалеют ли они обо мне или же скажут скатертью дорога? И, самое главное, если я вернусь, примут ли меня под отчий кров или погонят с порога прочь?

Этот же вопрос не давал покоя мне и сейчас, когда я, пытаясь заснуть, ворочалась на своем ложе. «Впрочем, что проку копаться в прошлом, — обругала я себя, — особенно если не одна я покинула родных, чтобы стать подмастерьем». Витторио, Константин и большинство остальных учеников пришли из еще более удаленных мест, чем я, чтобы стать учениками Леонардо. Более того, некоторые из них были намного моложе меня. Поэтому мне лучше поспать несколько часов, чем предаваться жалости к собственной персоне.

Я крепко зажмурила глаза, так и не смахнув единственную слезинку, выбежавшую из-под века и оставившую мокрый след на щеке. Уже завтра дело об убийстве графа будет предано забвению, если Леонардо действительно прав в своих выводах относительно убийцы. Тогда я смогу оставить свои ночные расследования и вернуться к роли ученика художника.

Успокоенная этой мыслью, я заснула под тихий храп окружающих меня юношей. Но едва я стала дремать, как неожиданное соображение проскользнуло по краю моего погружающегося в сон сознания. Впрочем, оно не столь обеспокоило меня, чтобы я, зевнув в последний раз, отказалась зарыться еще глубже под одеяло, зато вторглось в мои сновидения.

Вот, пожалуй, почему сон мой был тревожным: мне снилось, будто черная королева преследует меня в темных залах замка Сфорца.

— Хотя белое не есть цвет, оно отражает цвета противостоящих предметов как в природе, так и на панно. Так обстоит дело и с одеянием архангела.

Леонардо указал кистью на фигуру с крыльями на фреске, грудь которого вчера вечером пронзил брошенный Моро нож.

— Поскольку он плывет по небесам, складки его одежды, освещенные встающим за его спиной солнцем, будут озарены тем же самым слепящим светом, — присовокупил он. — Остальная одежда окрасится в слабейший оттенок синего от воздуха вокруг него. Цвет и отражение… Неосведомленный художник всегда изображает предмет совершенно белым. Итак, смешай цвета, Дино, чтобы мы могли вернуть силы небесные в их прежнее состояние славы.

Я с задумчивым видом кивнула головой, сосредоточив свое внимание на последнем из желтков сырых яиц, очищенных мною от скорлупы. Обращаясь с ним так же осторожно, как если бы это был цыпленок, которым он мог бы стать, я катала оранжевый кружок между ладонями, чтобы освободить его от прилипшей пленки. Чуть только желток высох, я зажал его эластичный мешочек между пальцами, словно я была матерью легендарного Ахилла, держащей свое дитя над рекой Стикс. Столь же осторожно я проткнула желток чистой деревянной щепкой, и его содержимое вылилось в гладкое отверстие перевернутой скорлупы, служившей маленькой чашей.

С полдюжины скорлупок, заполненных жидким желтком, стояли передо мной на длинном столе, ломящемся накануне вечером от изысканных яств. Сейчас его гладкую поверхность использовали в качестве рабочего места, на котором были выставлены мои принадлежности для занятий живописью. Я повернулась к небольшим сосудам с мелко помолотым красящим веществом, в том числе лазуритом, ярью-медянкой и красным железняком, уже приготовленным мною. Цветные порошки разогревались на крошечной угольной жаровне, созданной учителем для этой цели, ибо, по его словам, темпера смешивалась более равномерно, когда красящее вещество нагревают. Я понимала, что мне придется действовать быстро, ибо краска, как только ее приготовят, быстро высыхает.

Через несколько минут пигмент и желток были смешаны; полученное вязкое вещество разбавили теплой водой, чтобы краска стекала с кисти. Теперь я стояла в стороне, а мастер, сменивший свой пышный, вечерний наряд на привычный коричневый жакет, закатал рукав на левой руке и занялся восстановлением поврежденной фрески.