привокзальном буфете.
— За нанесение тяжких телесных… — невесело повторил Минин.
— Когда?
— Задержан четырнадцатого марта в двадцать пятнадцать по местному времени. До сих пор находится под стражей. И, что интересно, одет он не в серую куртку, а в зимнее пальто темно-синего цвета с цигейковым воротником и оторванным левым накладным карманом.
Замолчали, дальше обсуждать тему желания не было.
— Блестящие подробности, — единственное, что произнес Дружинин.
Они стояли на морозе под монотонный напев невыключенного автомобильного движка. Минин курил, Дружинин размышлял:
— Ты гоголевского «Ревизора» помнишь? — неожиданно прервал он размышления.
— Я не силен в литературе.
— А я вот помню. Когда-то за него пятерку по литературе получил.
— Это ты к чему?
— А к тому, что городничий, узнав, что ревизор вовсе и не ревизор, произнес: «Вот когда зарезал так зарезал!» Вот и я говорю то же самое.
— Но Женя Подшивалов ни при чем.
— Да никто не упрекает Подшивалова. Наоборот, ему низкий поклон, хоть я с ним и незнаком. Не он, а его сообщение нас зарезало, перечеркнуло такую красивую, казалось, правильную версию.
Минин уже докурил сигарету, и они продолжали стоять, вдыхая морозный воздух.
— Но если не Божко, тогда кто? — едва не закричал Сергей. — Кто-то же облачился в эту злополучную серую куртку с желтой полосой. Кто-то же зашел в трамвай и оставил там портфель с бомбой?!
— Не переживай, найдем, — Минин попытался успокоить Сергея.
Но Дружинин уже мысленно складывал факты в одно целое:
— Женя, давай поставим себя на место Ивана Божко. По словам жены Галины, тринадцатого утром он вышел из дома и направился на вокзал. Но поезд Москва — Кемерово приходил в Челябинск, согласно расписанию, только в шестнадцать часов сорок одну минуту. Что бы ты стал делать на его месте?
— Будь я на его месте… — Минин слегка смутился, — пошел бы выпить.
— Правильно. В ресторан?
— Да нет, ресторан не для таких забулдыг. Пошел бы к одному из корешей.
— Снова правильно. Серой куртки, когда мы пришли к Галине Божко, в доме не было. Значит, он, скорее всего, в ней ушел. А придя к приятелю-собутыльнику, крепко выпил и надел его зимнее пальто не то по пьянке, не то потому, что сейчас в Сибири крепкие морозы.
— Остается выяснить, к кому из друзей мог зайти Иван?
— И опять, Женя, правильно. И в этом нам должна помочь Галина Божко. Поехали снова к ней!
Она снова открыла, не спросив, кто. В руках швабра, низ которой обмотан тряпкой. Очевидно, мыла полы.
— Опять вы?
— Галина Юрьевна, нам нужна ваша помощь, — с порога произнес Дружинин.
— Ну, заходите, куда от вас денешься.
Когда они вошли, Минин объявил:
— У нас для вас неприятная новость. Ивана арестовали за поножовщину в Кемерово на железнодорожной станции.
На лице Галины Божко появилось злорадное выражение:
— Вы считаете это неприятной новостью? Да я готова «ура» кричать! — она вытерла руки о фартук и кивнула в сторону кухни: — Да вы снимайте верхнюю одежду и проходите.
Дружинин с Мининым переглянулись. И Сергей, понимая, что Галину нужно разговорить и лучше это сделать, сидя на кухне, чем стоя в прихожей, сделал соответствующий знак Минину. Тот понял.
На кухне они присели за столик. Кроме него, в углу стоял старый холодильник, а между раковиной и газовой плитой другой стол, побольше, заваленный грязной посудой. Вскоре появилась хозяйка. Переодевшись, она выглядела вполне пристойно.
— Может, по стопке? — спросила она, переводя взгляд с Евгения на Сергея. И достала бутылку «Портвейна‑777», который выпивохи окрестили как «Три топора». Подняла бутылку на свет, в ней оказалась примерно треть объема. — Редкий случай, когда у моего алкаша бутылка осталась недопитой.
— Спасибо, мы на службе, — ответил Сергей.
— Тогда, может, чаю?
— А вот чай — это другое дело.
Галина Божко поставила на стол три чашки и наполнила их содержимым из большого китайского термоса. Затем на столе появились ложки и баночка с вареньем.
— Чай сибирский, на травах, — сообщила она.
Чай был на редкость ароматным, как и брусничное варенье. Но надо было и начинать беседу. Хозяйка заговорила первой:
— Так что вас интересует?
Сергей вступил в разговор:
— Галина Юрьевна, нас интересует…
— Можно просто Галя.
— Галя, тринадцатого утром, как вы говорили, Иван вышел из дома и направился на вокзал. Так?
— Так.
— На нем, очевидно, была серая куртка с желтой полосой. Правильно?
— Наверное, раз этой куртки дома нет.
— А вот в Кемерово он прибыл в зимнем пальто, а не в куртке.
— Хорошо, что не без штанов…
— Галя. Отнеситесь к моим вопросам серьезней, — сказал Дружинин. — Поезд на Кемерово ушел в шестнадцать часов сорок одну минуту. Где мог быть Иван все это время?
Вместо ответа Галина Божко открыла ящик стола и достала сигареты.
— Не возражаете, если я закурю?
— А как же дочери?
Хозяйка квартиры плотно закрыла дверь в кухню, открыла форточку:
— Дочери в комнате, мультики смотрят. Я хорошенько проветрю.
Сергей почувствовал, что начинает нервничать.
— Галя, вы не ответили, к кому мог зайти Иван?
Она выпустила струю дыма.
— Да ни к кому. Мы же здесь пришлые. Только третий месяц живем.
— Пришлые? Это откуда?
— Да с того же Кузбасса. Это квартира моих родителей. Сначала мать умерла, потом отец.
— И квартира досталась вам?
— Мне. Брат еще был младший. Металлург. Поехал по контракту в Бхилаи в Индию. Подхватил какую-то болезнь и отдал богу душу. Наследников у него не было, осталась одна я. Вот и перетянула своего непутевого сюда. Отказывался ехать. Он, видите ли, коренной сибиряк. Знаете, благодаря кому уговорила?
— Кому?
— У него здесь брат сводный по матери.
— Кто такой?
— Валька, художник. Тоже алкаш.
— Как фамилия?
— А черт его знает, не помню.
— Случаем, не Крохмаль?
Галина притушила сигарету и с удивлением посмотрела на Сергея:
— Точно, Крохмаль… Валька Крохмаль!
Сергей напрягся:
— Где он проживает?
— Да откуда мне знать? Я с ним не общаюсь. Он пару раз заходил к Ивану. С чем и зачем — догадываетесь.
— Какой он из себя, этот Крохмаль?
— Интеллигента строит, не матерится, в отличие от моего.
— А внешне какой он?
— Да никакой! Такой, как все: роста среднего, худощавый, по возрасту годков под сорок, лысина видна.
— А жену Валентина вы видели?
— Когда мы приехали, он и его жена помогали нам обустраиваться. Жена приятной внешности: пухленькая блондинка, в очках. По-моему, она музыкантша. Да, вспомнила. Неделю назад я видела ее на трамвайной остановке. Шубка у нее красивая, пятнистая…
Услышав такие подробности, Дружинин разом поднялся. Минин последовал его примеру:
— Спасибо, Галя. Вы нам очень помогли.
Галина Божко даже растерялась:
— Куда же вы?
