– Что происходит? – шепнула Новосильцева. – Вы что-нибудь понимаете?
Иван Иванович покачал головой.
– Ничего не понимаю! – признался он.
– В нашем мире просто так ничего не происходит, – заметила Новосильцева. – Думаю, что там, в тех купе, вас знают.
Он и сам так подумал. Другой причины вроде нет. Чувство досады охватило его: плохо, когда кто-то знает и узнаёт сотрудника деликатной службы или тайной организации вот так, за здорово живешь. Потом до него дошло: чеченец мог его просто вычислить. В самом деле, кто еще, кроме гэбэшника, полезет в карман за служебным удостоверением. Любые другие удостоверения, кроме разве президентского, давно потеряли ауру власти. Она перешла к деньгам.
– Это мы должны прочитать? – спросил он у халдея, подержав на весу гроссбух. – Что это?
– Меню и карта, – с доброжелательной предупредительностью сообщил официант.
– Какая карта? Дорожная?
– Почти что так, – ответила ему Новосильцева. – Карта путешествия по винным запасам. Верно?
– Совершенно верно, мадам, винная карта! – поклонился официант. – Двести сорок сортов самых разных вин, среди них есть и коллекционные.
– Надо же! – удивилась Новосильцева. – И это в России? Замечательно. В высшей степени приятно! Когда я последний раз была в московском ресторане – это была гостиница напротив Кремля «Националь» – я сказала себе: если на моей исторической родине мне однажды подадут меню объемом больше пяти страниц и винную карту, где будет десять-пятнадцать наименований, значит, в России, действительно, «жить стало лучше, жить стало веселей»[173].
– Мы должны все это прочесть? Справимся до закрытия? – обеспокоился Иван Иванович.
– Нет, полагаю, – сказала Новосильцева и обернулась к халдею. – Так?
Тот подтвердил ее слова кивком и предупредительно предложил:
– Если вы не против, могу вам порекомендовать, чтобы вы сделали свой выбор.
– Не против, – подтвердила Новосильцева. – А то, знаете ли, голова еще до вина кружится от такого обилия. Но, главное, цены! Цены-то, а? Смотрите цены, Иван Иванович! В Париже таких не бывает. Бутылка «Мадам Клико» – всего пятьсот сорок рублей! Вот что значит рыночная экономика! Вот что значит свободная конкуренция! Попробуйте возразить. Лучшего доказательства преимуществ свободного рынка вы не найдете. И нет необходимости искать. Все – здесь, в этой карте! Она для всей России должна стать главной картой – политической!
– Долларов, – любезно уточнил халдей[174].
– Вы о чем? Каких таких долларов? – переспросила Новосильцева.
– Обыкновенных, – ответил он. – Американских. Зеленых. С портретами.
Она глянула на Ивана Ивановича, потом на официанта.
– Что-то я хуже стала слышать, – призналась она. – Надо купить слуховой аппарат – пора, пора! Я правильно вас поняла? Вы не ошибаетесь? – обратилась к халдею. – Вы сказали, долларов?
– Нет-нет! – заверил он. – Все точно поняли, и ошибки никакой нет! «Мадам Клико», урожай 1889 года. Хороший был год. Сухой. Много солнца.
Графинька впала в состояние крайней задумчивости.
– Так-так… – пробормотала она. – Но, что же… Назад пути нет. Крепость была взята с большим напряжением сил. Не оставлять же ее вот так, сразу!.. Да и за хорошую информацию всегда приходится платить – так жизнь устроена. Вот и принесите нам бутылочку. Желательно со льдом. А к ней…
– Не имеется в настоящий момент, – сообщил официант, приятно улыбнувшись.
– Льда?
– Нет. «Мадам Клико».
– Н-да! Ну что же… Ладно, пусть так, – она пролистала яркие страницы, на которых каждый сорт вина сопровождался подробным описанием качеств, историей марки и многочисленными фотографиями тех мест, где вино произрастает. – Что ж… – повторила она – Давайте что попроще – например, из серии «шато». Вот – «шато-икем». Двести восемьдесят долларов. Слегка подогреть. Можно?
– Мы всегда так делаем! – обиделся официант. – А как же иначе?
– Тогда несите. Одну.
Официант сочувственно ей ответил:
– Не имеется.
Новосильцева перевернула несколько страниц.
– А вот «божоле», сто тридцать два доллара.
– Увы, в настоящий момент тоже временно отсутствует, – с еще большим сочувствием в голосе ответил халдей.
– Что значит «временно»? – спросила Новосильцева.
– Ну… не знаю точно. На месяц, на два.
– Когда в последний раз оно было? – поинтересовалась Новосильцева.
– Не было ни разу.
Она озадаченно посмотрела на Ивана Ивановича. Тот недоуменно поднял брови и ничего не сказал.
– Так! – решила Новосильцева. – Пусть тогда что-нибудь немецкое, раз уж такое дело… Из рейнских. Вот – нашла: «Liebfrauenmilch», белое. 1972 год. Хотя Ивану Ивановичу может не понравиться[175].
– Нет причин для опасений! – обрадовал Ивана Ивановича халдей. – «Молока» тоже не имеется.
– Да черт бы вас всех побрал! – взорвалась Новосильцева, и чеченцы снова обернулись к ним. – Что же в этой бане есть, в конце концов?!
– Есть «Хванчкара», есть «Напареули», «Совиньон» – еще советские запасы, – сообщил официант. – Есть «Черные глаза», «Мускат» – это десертные из подвалов «Массандры».
– «Хванчкару»! – приказала Новосильцева и захлопнула карту-гроссбух.
– Сию минуту! – с готовностью ответил официант. – Но только… вы на цену посмотрели?
– А что там? – она снова открыла винный гроссбух. – Где тут оно? Потеряла… Теперь полдня буду искать… Сколько оно?
– Шестьсот баксов! – по-свойски сообщил халдей. – То есть шестьсот американских долларов. Можно старого образца. Или рублями по курсу Центробанка – три с половиной тысячи.
Новосильцева озадаченно притихла.
– Ну что? – спросила она Ивана Ивановича.
Тот неопределенно пожал плечами.
– Так, хватит! – решила графинька. – Нам очень понравился ваш ресторан, – заявила она халдею. – Настолько понравился, что мы не хотим распрощаться с ним так скоро. Поэтому зайдем еще раз. Лет через пятьдесят.
Она поднялась, взяла свою палку и, не глядя в сторону своего спутника, направилась к выходу. Он не отставал, а когда проходили мимо аквариума, предусмотрительно занял позицию между ней и рыбами.
Откуда-то выскочил метр.
– Как? – с неподдельным огорчением закричал он. – Вы уже уходите?
У него был очень несчастный вид.
– Нет! – успокоила его Новосильцева. – Придем ночевать. Только вот в баню сходим…
До лифта они шли молча. И лишь в кабине, нажав кнопку своего этажа, Новосильцева весело посмотрела на Ивана Ивановича и они одновременно, от души рассмеялись.
– Полагаю, нам сегодня в некотором смысле повезло, – высказался Иван Иванович.
– «В некотором смысле!..» – проворчала она. – Да это у меня самое интересное посещение ресторана за всю мою жизнь, которая, уверяю вас, и до сего дня была нескучной!..
Издалека донеслось:
Здравствуй, моя Мурка,
Здравствуй, дорогая!
Здравствуй, моя Мурка и прощай!
Ты зашухерила [176] всю нашу малину [177],
А взамен маслину [178] получай!
– Вот это, я понимаю, жизненные стандарты нынче в России! За каких-то пару лет – шведов перепрыгнули, а уж про американцев и говорить нечего! – заявила Новосильцева.
– Не в стандартах дело, – предположил Иван Иванович. – По-моему, они просто они нашли самый разумный и безболезненный способ нас спровадить. Справедливости ради надо отметить, издевались над нами они недолго и не больно.
– Да-а? Хм. Похоже, так, мой дорогой Иоханаан Иоханаанович! Но все равно, никуда не уйдешь от того факта, что Москва стала одним самых дорогих городов планеты – после Нью-Йорка и Токио. Надо же: бутылка газированной кислятины с французской этикеткой – полтысячи долларов! Хотя для ваших новых русских это не вообще не деньги. Вообще ничего. Зеро.
– Сюда надо приходить с кавказским кошельком.
– Что такое кавказский кошелек? – поинтересовалась Новосильцева.
– Кейс-атташе. Обыкновенный «дипломат». В нем надо носить деньги для ресторана.
– Вот и увидели реальную жизнь. Вот что творится в вашей демократической России! – нравоучительно сказала Новосильцева. – А вы расчирикались, все уши мне прожужжали: дескать, «рыночная экономика», «макрорегулирование», «конкуренция», «инвестиции»… Тоже мне – нашли панацею! Дался вам этот рынок! На вашем рынке нормальный человек бутылку вина купить не в состоянии!
– Кто? Я расчирикался?! – изумился Иван Иванович.
– А кто же еще? – простодушно удивилась его вопросу Новосильцева. – Не я же! Нас двое, я рыночную экономику не воспеваю, значит, кроме вас, подозревать некого… – она тяжело вздохнула. – Дела, дела… Как много в России людей, которые, подобно вам, наивно верят в русалок и в домовых, в инопланетян и в свободу слова, в чертей и в рыночную экономику, в леших и в Бабу-Ягу, в демократию и в права человека, а еще и в то, что «Запад нам поможет»!.. Как говорит известный доктор Кандыба, это либо полные идиоты, либо очень счастливые люди!
