Отряд рысью двинулся навстречу рассвету. То, что им предстоит ответственная задача, все поняли, когда ротмистр Синичкин приказал взводным выделить по шесть сабель и направить их в разведывательные разъезды, чтобы вовремя обнаружить противника.
Эскадрон вышел из небольшой горной долины, и вдруг перед ним распахнулось безбрежное голубое пространство. «Так вот оно какое – море!» – восхищенно подумал Серж. Над огромными волнами с криком летали чайки. Вдали виднелся парус, тоже похожий на чайку.
Командир объявил короткий привал и распорядился выставить боевое охранение. Вскоре в лагерь прибыла делегация из соседнего армянского села. Хлебосольные хозяева сообщили, что накрыли столы специально для господ военных и просят их пожаловать. Всем, конечно, хотелось выпить местного вина, поесть свежих лепешек с козьим сыром, бараньего плова. Но командир рассудил иначе.
– Благодарим вас, – ответил пришедшим ротмистр Синичкин, – но, к сожалению, никак не можем воспользоваться вашим радушием по причине того, что находимся здесь не на отдыхе, а по военной необходимости.
Словно подтверждая его слова, вдали загрохотала артиллерийская канонада – маневры начались.
В этот же день вскоре после полудня Сержа послали вестовым разыскать конную батарею и передать ее командиру приказ: срочно выйти в указанный район и завязать дуэль с неприятельской батареей, которая, как застрявшая в горле кость, оказалась на пути войск, развертывающихся перед решающим наступлением. Если ее не подавить, задуманный штабными стратегами план операции становился бесполезным. Это был тот самый редкий случай, когда судьба всей кампании зависела от нескольких конкретных исполнителей.
Серж быстро отыскал нужную ему часть на незнакомой местности. Однако передавать приказ оказалось некому. Оказалось, что командир батареи накануне вечером вместе со своим адъютантом уехал пьянствовать в соседнее село и до сих пор не вернулся. А «оставшийся на хозяйстве» подпоручик пребывал в прострации и просто неспособен был принимать самостоятельные решения. Этот нелепый очкарик только недавно окончил университет и, несмотря на близорукость, был призван в армию в качестве офицера-двухгодичника. Форма мешковато сидела на его нескладной тощей фигуре, а светло-синие погоны с перекрещенными орудийными стволами не способны были придать мужественный вид сутулым покатым плечам. Еще при батарее находился штабной офицер-наблюдатель флегматичного вида, следящий за тем, чтобы порядок учений не нарушался. Но он пока ни во что не вмешивался.
Сергей стал на карте показывать подпоручику, куда ему следует выдвигаться. Однако было видно, что артиллерист подавлен возникшей ситуацией. Серж даже позволил себе поторопить собеседника, хотя тот носил офицерский чин и был лет на пять старше.
– Отчего же вы медлите? Время не терпит.
– Видите ли, я не могу. – Недавний студент снял с носа очки, чтобы протереть запотевшие линзы.
Глаза у него были красные, почти без ресниц. Расстроенно глядя куда-то в сторону, чудак сказал так, словно не знал экзаменационного билета:
– Нет, я совершенно не готов. Ошибусь где-нибудь, а потом отвечать. Нет уж, увольте-с.
Серж некоторое время удивленно рассматривал странный экземпляр в офицерской форме, а потом, повернувшись к солдатам, решительно крикнул:
– Батарея, слушай мою команду! Приготовиться к выступлению.
Пушкари, среди которых немало было сорокалетних ветеранов, удивленно уставились на сопляка, над верхней губой которого только наметился нежный пушок. Срывающийся от волнения голос Сережи не произвел на них никакого впечатления.
Не меньше был изумлен подпоручик. Однако он быстро поверил в командирские способности вестового. И, так как нижние чины не спешили исполнять приказ прискакавшего неизвестно откуда юнкера, офицер обратился к своим людям:
– Что же вы стоите, голубчики? Выполняйте, пожалуйста, то, что велит вам этот любезный юноша. Прошу вас!
Возничие нехотя двинулись к лошадям, а канониры – к орудиям, готовя батарею к выступлению в поход. А грустный очкарик моментально оживился, заулыбался и в порыве искренней благодарности затряс руку своего спасителя:
– Очень признателен вам, милый друг. Вы себе не представляете, как я перенервничал. Эта проклятая служба совершенно непонятна и потому ненавистна мне. Однако теперь полностью располагайте мною по собственному усмотрению.
Батарея двинулась в путь. По дороге повеселевший подпоручик грустно рассказывал Сергею, что прежде он служил при штабе одного генерала, «который был ярым гонителем очков». Поэтому никто не смел явиться к нему на доклад в очках.
– И в этом было свое преимущество, ибо все женщины казались мне прекрасными. Как же я разочаровался в них, когда на смену прежнему пришел новый генерал, который не испытывал предубеждения к очконосцам.
– А как же вы очутились здесь?
– Всему виной моя застенчивость и робость, – пояснил подпоручик. – Один неловкий жест – и моя относительно спокойная штабная служба закончилась. Как-то начальник надиктовывал мне важную депешу, и уж не знаю, как такое вышло, но вместо песочницы[8] я взял в руки чернильницу и опрокинул ее на белые генеральские панталоны с золотыми галунами. Эта оплошность решила мою судьбу. Начальник поспешил удалить меня от себя. А так как я закончил математический факультет, то меня сослали в артиллерию.
До точки развертывания оставалось верст десять, когда артиллеристы повстречали пастуха, спускающегося с горы по узкой тропе. Внутренний голос шепнул Сержу, чтобы он поговорил со стариком. Юноша слез с коня и подошел к местному жителю.
– А что, уважаемый, куда идет эта тропа?
Старик стал объяснять, показывая рукой на горные вершины. Оказалось, что эта дорога вела в тыл вражеской батарее, которую предстояло подавить. Глупо было не воспользоваться такой возможностью.
Вернувшись к подпоручику, Серж сообщил:
– Если поднимемся здесь, то сможем занять превосходную позицию позади и выше неприятеля. Он будет у нас как на ладони и не сможет дать сдачи.
Подпоручик уважительно кивнул.
Серж уже готовился отдать нужные приказы, однако присутствующий при разговоре фельдфебель осторожно кашлянул, дождался, пока его спросят, и проговорил:
– Не лучше ли все-таки низами идти, ваши благородия? Пушки потеряем и людей погубим. Кто отвечать будет?
Подпоручик покраснел и виновато взглянул на Сержа:
– А может, и вправду лучше низами?
Унтер-офицер деликатно объяснил неопытным командирам, в чем разница между горной артиллерией и полевой: если горные орудия специально предназначались для того, чтобы их можно было разобрать и навьючить по частям на мулов или специально обученных лошадей для перевозки по узким извилистым дорогам и тропам, нависшим над пропастями, то обыкновенные полевые тяжелые пушки с широкими лафетами для этого никак не годились.
– И все-таки мы должны попробовать! – уперся Серж.
В этот момент, к великому облегчению фельдфебеля, батарею нагнал ее командир – крупный усач, совсем взрослый, лет сорока. Вслед за ним скакал адъютант. От обоих разило перегаром.
– Слава богу, Николай Павлович! – обрадовался фельдфебель.
Штабс-капитан с важным видом подъехал к офицерам и строго спросил у подпоручика:
– Что здесь происходит, Ивченко? Доложите обстановку.
Тот с виноватым видом отрапортовал:
– Батарея получила приказ передислоцироваться на тридцать две версты восточнее и занять позицию на высоте 1435. Но я передал командование этому молодому человеку.
– Как передали? – удивился и одновременно рассердился штабс-капитан. – На каком основании?! Я немедленно отменяю дурацкий приказ.
– Прошу прощения, господин штабс-капитан, – вмешался тут наблюдатель, – но по условиям маневров вы считаетесь убитым.
– Как – убитым?! – Штабс-капитан недовольно нахмурился.
Рефери[9] в погонах объяснил, что командир, вовремя не вступивший в командование своей частью, по правилам учений считается павшим смертью храбрых за веру, царя и Отечество.
– Что же, прикажите мне застрелиться?
Наблюдатель лишь неопределенно хмыкнул и повернулся к Сержу:
– Вы приняли командование, вам и карты в руки. Каковы будут ваши следующие действия?
Серж видел, с какой ненавистью смотрит на него прежний командир батареи, пропивший свой пост, но ответил спокойно:
– Собираюсь втащить орудия по этой тропе в тыл неприятелю.
Штабной офицер взглянул в указанном юнцом направлении и присвистнул от удивления. Однако вмешиваться не стал. Таково уж было его задание.
По приказу кадета солдаты сняли с передков три двенадцатифунтовые пушки, которые предстояло на руках втаскивать по узкой горной тропе. Тащить с собой тяжелые зарядные ящики они не могли, так что нужное количество боеприпасов тоже пришлось нести на руках.
