– Ай! Ты кто?
– Раз-два и в дамки! – ответил сыщик, двумя страшными ударами отправляя его на пол.
Фомка вскочил, но вынуть нож опять не успел. Лыков двигался быстро, словно танцевал вокруг противника. Он сместился вроде бы под левую руку и вдруг оказался под правой. Хрясь! Готов…
Через два часа арестованные стояли в кабинете Благово. Рыжий скулил, по его окровавленному лицу текли настоящие слезы.
– Ваше высокоблагородие, у меня грудь слабая, а он меня что есть силы!
– А нечего было людей убивать, – назидательно ответил статский советник. – Теперь уж что! Теперь тебе жалеть не об чем. На каторге все равно сдохнешь.
Мужик завыл.
– Молчать! – рявкнул Павел Афанасьевич. – Нагадил, так дай ответ! Если сей же час сознаешься, получишь на суде снисхождение. Это ведь Фомка кровь лил? Ты только за руки держал? Я все знаю!
– Точно так, ваше высокоблагородие! Он! Он и резал, и душил!
– А второй Гущин, который брат Феофилакта Ионовича?
– Тот деньги платил! Это рази брат? Да он хуже волка, вот какой он брат! А я спьяну да по дурости, ваше высокоблагородие… Грудь у меня слабая, пропитание добывать трудно…
– Погоди со своей грудью. Точно Варлам платил за то, что вы брата его со всей семьей убьете? Ты сам это слышал?
– Как есть! Ей-бо, сам слышал и сам от него деньги получал. Могу на суде присягнуть!
– Так и сделай. Глядишь, срок тебе убавят. А на каторге тоже лазареты есть. Будешь, вместо чем кайлом махать, на койке отлеживаться.
Фомка Живодер слушал этот разговор молча, а на последних словах злобно плюнул. И тут же охнул от боли – Лыков выбил ему чуть не все зубы…
На другой день Благово сидел у Лыковых за праздничным столом. Холостяк, сам он ничего у себя не готовил, а ходил по чужим домам. После десерта начальник отделения и его помощник развалились в креслах. Не хотелось ни говорить, ни думать. Вдруг Алексей сказал:
– Странно устроен человек. Взять Братцова. Дал ложную клятву, сгубил себя на веки вечные. Терять уже нечего после такого! И вот, на лестнице в ад, занес было ногу на последнюю ступеньку – и остановился. Не сумел! Ребенка пожалел. Пропащий, а что-то в душе осталось христианское… Куда он теперь, Павел Афанасьевич? В ад или в рай?
– У некоторых сектаторов есть такой постулат: не согрешишь – не раскаешься, а не раскаешься – не попадешь в Царствие Небесное, – задумчиво ответил статский советник. – Бог рассудит. Налей-ка мне лучше пендюрочку!
2 мая 1895 года обер-полицмейстер Москвы полковник Власовский записался на прием к министру внутренних дел. Иван Николаевич Дурново принял его настороженно. Полковник был креатурой великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы и дяди молодого государя. Августейший наместник внушал опасения. Интриган и злопамятный человек, великий князь постоянно искал, кому испортить жизнь… До того как получить Москву, он лез во внешнюю политику, в которой не смыслил ни уха ни рыла. Создал Палестинское общество и под его соусом затеял вредную возню в Иерусалиме якобы для блага православной церкви. Дипломаты едва уняли князька. Каким-то образом Сергей Александрович убедил покойного императора, что справится с Первопрестольной. Сел в кресло и тут же поссорился со всеми, причем сознательно, с целью показать свой нрав. Вторая столица, и без того не любившая первую, совсем взвыла. Московское провинциальное добродушие великий князь решил переделать в какой-то Недопетербург! Он испортил отношения и с дворянством, и с купечеством. Ополчился почему-то на евреев и стал выживать их из города. Столбовую московскую знать Сергей Александрович открыто презирал. Вел себя крайне высокомерно и бестактно. Поселившись в Александринском дворце, он закрыл для посещений любимый москвичами Нескучный сад. Простую публику и в Кремль теперь пускали с затруднениями! В Петербурге их высочество норовил решать вопросы через головы министров, напрямую у государя. А уж когда воцарился его племянник, совсем обнаглел. Их жены были родными сестрами, и это вдруг дало интригану огромное преимущество перед остальными. Министры сговорились противодействовать наскокам Сергея Александровича сообща; Государственный Совет негласно обещал поддержку. Вся бюрократическая машина отмобилизовалась против нахала. Началась война московского генерал-губернаторства против всех.
В рамках военной кампании креатуры великого князя всячески зажимались. Вот и Власовский до сих пор не был высочайше утвержден обер-полицмейстером. Уже четыре года он исполнял должность как бы на временных началах. Унизительная приставка «и.д.» мешала службе и била по самолюбию полковника. Сергей Александрович бесился, но ничего не мог поделать: министр внутренних дел не визировал его просьбу. Опять же, сама должность московского обер-полисмейстера была генеральская. Занимавшие ее прежде имели, как правило, чин генерал-майора свиты. А тут «и.д.» и сиди в полковниках!
Дурново держал все это в голове, когда принимал московского обер-полицмейстера. Знал министр и другое: скоро его самого попросят из кресла. Недавно у него появился новый товарищ[34] – Горемыкин. Хитрый, гибкий, да еще из правоведов![35] Он и станет к Рождеству новым министром внутренних дел. Ивана Николаевича формально повысят, назначив председателем Комитета министров. Но должность эта мишурная и реальной власти не дает. Пора гвардии Александра Третьего на покой – идут новые администраторы. Ну-ну… Не есть ли визит Власовского началом очередной интриги, направленной против раненого льва?
К успокоению Дурново, разговор зашел о другом. Полковник очень вежливо, с полным чинопочитанием поднял кадровый вопрос.
– Ваше высокопревосходительство! Я позволил себе отвлечь ваше внимание, но тому есть важная причина. Уже чуть не год, как Москва лишилась начальника сыскной полиции, знаменитого Эффенбаха. Он по болезни вынужден был оставить должность. Сказать по правде, найти ему равноценную замену вряд ли представляется возможным…
Тут Власовский сделал глубокомысленную паузу. Иван Николаевич сразу вспомнил, о ком идет речь:
– Ах да! Мы ведь при отставке произвели вашего главного сыщика в генеральский чин, верно?
– Так точно! Эффенбаху назначена усиленная пенсия, и он произведен в действительные статские советники. Есть за что! В ходатайстве государю его высочество напомнили многочисленные заслуги этого человека. Тридцать три раскрытых крупных преступления! Дело о получении в Государственном банке по поддельным документам 222 тысячи рублей. Кража из Почтамта 120 тысяч рублей. Арест беглого кассира Петергофского казначейства с украденными 48 тысячами казенных денег. Убийство Викторовым своей любовницы с расчленением тела… Преступники Москвы все были у Эффенбаха в кулаке! А теперь он в отставке.
– Что же вы хотите от меня, полковник? Человека на его место?
– Такой человек уже найден, – быстро сообщил Власовский и тут же замолчал.
– Ну, Александр Александрович, договаривайте! – подбодрил министр подчиненного. – Человек найден, но вы пришли ко мне. Вас что-то не устраивает?
– Так точно. Он… он поляк и католик.
Дурново нахмурился:
– Продолжайте!
– Мы долго искали нового начальника сыскной полиции. Должность важная… Тем более после такого выдающегося деятеля, каким был Эффенбах. Все приличные отказывались. Наконец согласился коллежский советник Рыковский. Пришлось хвататься за него обеими руками… на безрыбье-то.
– Кто он такой?
– Бывший следователь по особо важным делам Московского окружного суда.
– Ну, это хорошая школа! Значит, ваш кандидат не посторонний делу.
– Именно так, ваше высокопревосходительство, – поддакнул обер-полицмейстер. – Рыковский опытен, имеет за плечами двадцать лет службы по Министерству юстиции. Окончил Варшавский университет. Но католик в Москве… Способен ли он усмирить наших жуликов? Следствие-то вести легко, когда сыщики злодея уже поймали. А ты попробуй сам поймай!
– Так. Но что вы хотите от меня?
– Рекомендацию, ваше высокопревосходительство. Нет ли у вас в министерстве человека подкрепить кадр МСП?[36] Временно. Хоть на два-три месяца! Опытный чтобы был и свой, православный. Такой и поможет в случае нужды, а главное, присмотрит за паном Рыковским. И даст нам по истечении командировки свое заключение: годится ли поляк для должности.
Дурново не раздумывал ни секунды:
– Есть такой человек! Именно как вам требуется.
– Кто он и где служит? – встрепенулся обер-полицмейстер.
– Надворный советник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции. Лучший у них специалист по уголовному сыску.
– Лыков… А не он ли, ваше высокопревосходительство, в восемьдесят седьмом году был временным помощником начальника Варшавской сыскной полиции?
