— Он с вами откровенен?
— Нет. Вы же не думаете, что это сделал мой дядя? Он вполне порядочный типус, должен сказать. Не тот характер. Чуточку кремень, чуточку властен, но тот, кто ведет людей за собой.
— Я его и не подозреваю, вовсе нет. Что вы знаете о других гостях?
— Ну, Юстес, клещ, каких мало. Высшего качества. Наверное, его-то вы и ищете. Затем Сомс, очень даже ничего. Дафф жестковат, но набит моралью. Вряд ли убьет девушку, разве что она начнет богохульничать при нем или что-то в том же роде. Поттс, ну, вульгарен до кончиков ногтей, старина, но не вижу, как это могло бы принести деньги.
Ленокс имел собственное представление о вульгарности, однако тут Клод был достаточно точен.
— Короче говоря, не слишком преступная компания, — продолжал Клод. — Думаю, кто-то забрался с улицы. В газетах, знаете ли, все время пишут про такое. Я только вчера читал про типуса, который пытался ограбить банк, похитив дочку управляющего. А когда не нашел ее, забрал взамен собаку управляющего! Грустно сказать, но он потерпел неудачу. Какие пробудились бы надежды, если, похитив собаку, на этом можно было бы заработать тысячу фунтов.
— А прислуга?
— Ну, кто обращает внимание на слуг! Дворецкого нет, что странно. Я не поставил бы против экономки, схватись она с разъяренным тигром. Кто-то из лакеев был помолвлен с этой девушкой. Сама она была там единственной хорошенькой.
Ленокс встал.
— Ну, больше не стану отвлекать вас от вашего дела.
Услышав это, веснушчатая девица у стойки тоже встала.
— Приятно было повидаться, — сказал Клод.
Подходя к двери, Ленокс обернулся:
— Никому не говорите про нашу встречу, Клод.
— Но почему?
— Потому что, надеюсь, вы хотите, чтобы убийца девушки был схвачен.
Клод вздохнул.
— Как скажете. Не буду.
— Благодарю вас.
— Впрочем, может, я предупрежу Юстеса, что Ярд берет его в кольцо.
— Пожалуйста, не надо.
Клод снова вздохнул.
— До чего жесток наш мир, если честному молодому человеку нельзя поразвлечься после дневных трудов в поте лица.
— И все-таки.
— Ну, хорошо.
Ленокс вышел на тротуар, где мальчишки бдительно стерегли его экипаж, за что им было уплачено, и обсуждали, как потратить свалившееся на них богатство. Он оглядел улицу направо и налево. Если бы найти способ, как выручить их всех, подумал он. Этих детей, с их рваными башмаками и грязными шапками; женщин, использующих одну и ту же заварку, пока чайные листья не станут белесыми; мужчин, тратящих заработок на джин вместо еды; нищих, чаще таких же детей, разыгрывающих «разведи им нюни», то есть притворяющихся калеками, чтобы вызвать жалость. Какой-нибудь способ изменить все это!
Может, когда-нибудь он выставит свою кандидатуру в Парламент. Кто-то же там должен сделать главной своей заботой долговые тюрьмы, все эти Грачевники и Дайлсы, детей, ищущих в сточных канавах что-нибудь на продажу. Министерство торговли и Индийская комиссия, и Ирландский вопрос — все это, конечно, очень мило, но ведь люди страдают и в их собственной столице.
Садясь в экипаж, он оглянулся на кофейню, на девушку, сидящую на коленях у Клода, целующую его в щеку, на деньги, быстро переданные из руки в руку и, хотя полагал, что верит в прогресс, вновь пал духом.
Отыскать Юстеса, конечно, будет труднее, чем Клода, который словно бы считает «Скачки» местом своей службы, но все-таки легче, чем остальных гостей. По словам Грэхема, чьи розыски были безупречны, второй завтрак этот племянник вкушал либо в доме Барнарда, либо в клубе «Оксфорд и Кембридж», несколько более тихом в сравнении со «Скачками», а потому, по всей вероятности, более привлекательном для этого юноши.
«Оксфорд и Кембридж» находился на Пэлл-Мэлл неподалеку от дома Ленокса, и он приехал туда как раз ко времени второго завтрака. Улицы были заснеженными, холодными, и, войдя через тяжелые деревянные двери, он вздохнул с облегчением, смакуя тепло.
Тут ему улыбнулась удача, избавившая его от неприятной необходимости прятаться на Кларджес-стрит в ожидании, когда молодой человек выйдет из дома дяди. Юстес сидел в столовой.
Ленокс тоже сел перекусить горячим пирогом с говядиной, почками и прелестными горбушечками яиц, притаившимися внутри. Со своего места под портретом Генриха VI он мог наблюдать за Юстесом, который по ту сторону залы ел ногу барашка и читал — научный журнал, по догадке Ленокса. Молодой темноволосый человек, с худым неприятным лицом, маленькими темными глазами и острым подбородком.
Ленокс заказал не так уж много и в результате закончил раньше своего визави. Он сидел, прихлебывая мадеру, в ожидании, когда Юстес встанет, чтобы уйти, и наслаждался толикой культуры, которую предлагал клуб в сравнении с кофейней Клода. Хотя, бесспорно, кофейня предлагала более милое общество. Сидевшие в этой столовой по большей части почти спали, и всех их ожидало фиаско, если бы им вынесла вердикт исключительно за красоту коллегия присяжных дамского пола. Самому молодому, если не считать Ленокса и Юстеса, было по меньшей мере шестьдесят пять. Странная компания для молодого человека только что с университетской скамьи.
Он последовал за Юстесом вниз в маленькую курительную спустя десять минут и сел почти рядом с ним в кресло у окна. Костюм молодого человека был старомодным. Из его кармана выглядывали лист и несколько прутиков с какого-то куста, и, продолжая читать, он рассеянно их теребил.
Несомненно, подумал Ленокс, он страстный энтузиаст. Возможно, он побывал в каком-либо саду не далее чем утром.
Ленокс еще не нашел предлога заговорить с ним, как вдруг Юстес сказал:
— Что вы думаете об этих отвратительных либералах, сэр?
Ленокс внутренне вздохнул, но улыбнулся.
— Боюсь, я считаю себя в их рядах, хотя они не так уж и отвратительны, если вы раза два поужинаете с ними.
Молодой человек нахмурился.
— Вы толкуете все неверно.
Ленокс понял, что столкнулся с молодым человеком наихудшего типа. С тем, кто постоянно околачивается в клубах для людей старшего поколения, имитирует их респектабельность, серьезно рассуждает о политике и знает назубок все клубные правила. Сам пребывая в низшей точке высшего класса, он неколебимо тверд в утверждении четких правил для слуг. Уж конечно, в школе он заседал в школьном совете и энергично возражал против допуска в храм науки тех, кому путь туда открывала стипендия. Ленокс предпочел бы ему даже Клода.
— Возможно, и неверно. Но юность, как говорится, должна поправлять престарелых.
— Ну, некоторые престарелые придерживаются верных мнений. И в этом клубе тем более, если хотите знать.
— Какие политические вопросы вы особенно близко принимаете к сердцу? — не удержавшись, спросил Ленокс.
Юстес сразу загорелся.
— Ну, например, вопрос о феодальной ответственности. Наша страна была основана по принципу «Господин — слуга». Вот почему над нашей империей никогда не заходит солнце, знаете ли: феодальная ответственность. А теперь они пытаются присвоить право голоса каждому человеку — дать право голоса ЖЕНЩИНАМ, нет, вы только подумайте! Чем была плоха старая система?
— Но ведь реформы делают Англию более демократичной, более справедливой ко всем ее гражданам.
— Почитайте о демократии Платона. Не более чем разбушевавшиеся аппетиты черни. А нужна олигархия элиты. Гнилые местечки,[3] знаете ли, абсолютно здравая штука. Герцогу Олбанскому лучше известно, кому следует заседать в Парламенте, чем мужлану, который выкапывает свои овощи.
Ленокс теперь определил его как молодого человека на самом нижнем краю поместного дворянства, отчаянно цепляющегося за идею аристократичности. И почувствовал некоторую симпатию к Юстесу Брамуэллу.
— Ну, а имперская реформа?
— Уж лучше мне не начинать про индусов, про африканцев, они же нуждаются в нас. Неужели вы этого не видите? Поглядите, как мы принесли дух христианства в Бирму и начатки образования в Бенгалию.
Ленокс решил сменить тему разговора.
— Но разве вы не посещаете «Скачки» столь же часто, как и этот клуб?
Юстес, казалось, удивился.
— Да, правда, посещал, но это была ошибка человека, только-только приехавшего в Лондон. Я оказался в дурной компании моего кузена, и он принуждал меня пить и ко всяким… минуточку, сэр! Это был вопрос вообще, или вы меня знаете?
— Признаюсь, я вас знаю. Я друг вашего дядюшки.
Юстес посмотрел на него с подозрением.
— Мой дядя не либерал!
— По мере того, как наши годы все прибавляются, у нас возникают общие интересы помимо политики.
— Не берусь судить.
— Признаюсь со всей полнотой, я здесь, чтобы расспросить вас про горничную, которая умерла.
— Вы что, из Ярда? Как вы проникли сюда?
