— Стойте, Холмс! Стойте!
Огонь маяка был совсем близко, однако случилось то, чего я так боялся, — мы оказались на краю бездонной жижи с маленькими островками мокрой травы. Обилие пресной воды могло свидетельствовать лишь о том, что рядом река, к которой мы вовсе не собирались приближаться. Холмс и я очутились возле нее, не достигнув своей цели. Неужели мы зашли слишком далеко? Как такое могло произойти? Много веков назад те, кто сопровождал обоз с драгоценностями короля Иоанна, поначалу тоже не чаяли беды. Вдруг мы повторили их ошибку? На память пришли книги, которые Холмс привез с собой из Лондона. Средневековые хронисты предупреждали: путников, сбившихся с дороги, ждет гибель в зыбучих песках речной дельты, потеря ориентира — первое предвестие неминуемого конца. Так когда-то и было. По выражению Роджера Вендоверского, земля разверзлась и водный вихрь унес коней и всадников.
В столь поздний час никто не услыхал бы наших криков и не пришел бы на помощь. Что может быть ужаснее, чем брести по грязи в кромешной тьме, ни на йоту не отклоняясь от маршрута, и вдруг понять: путь, по которому ты надеялся прийти в убежище, привел тебя к жестокой смерти и могильному холоду! Каким бы необъяснимым это ни казалось, мы попали в тупик. Чтобы спастись от наступающего прилива, нужно немедля бежать, но куда? Кругом одни лишь затопленные пески.
По всем расчетам, мы должны были выйти на безопасную тропу, что вела вдоль берега реки к маяку и деревне, скрытым от нас туманной завесой. То погасавший, то вновь загоравшийся луч, в котором мы видели свое спасение, заманивал нас все дальше и дальше в убийственную трясину. Хоть в это и трудно было поверить, мы совершенно потерялись в темноте ночи и морском тумане. Позади слышался тихий зловещий плеск прилива, а спереди подступала вода набухающего устья реки. Я не сомневался, что мы движемся в верном направлении, но вместо твердой почвы под ногами оказался топкий ил. Мы попали в ловушку.
Я старался не поддаваться отчаянию, однако всеми излюбленное выражение «не находить себе места» едва ли когда-нибудь приходилось более кстати, чем теперь. Берег, который я так четко запечатлел на своей воображаемой карте, целиком ушел под воду — это казалось не менее определенным, чем смерть Роланда Кастельно.
— Полагаю, — сказал Шерлок Холмс, — вам пора предоставить это дело мне.
Никогда прежде я не принимал его предложений столь охотно. В голосе моего друга ощущались спокойствие и уверенность, которых так недоставало мне самому.
— Назад! — скомандовал он, хватая меня за локоть.
Я сделал нелепый пируэт на левой ноге и, опершись на протянутую мне руку, вновь ступил на пятачок твердой земли, с которого сошел секундой ранее. В отраженном свете маяка я увидел, как Холмс тычет в грязь своей тростью. Работа оказалась не из легких, но после дюжины попыток обрести почву под ногами мы наконец нащупали что-то довольно рыхлое, но все же более надежное, чем вязкий ил. Однако теперь мы удалялись от луча маяка, то есть, несомненно, шагали в неверном направлении!
— Если мой расчет точен, нужно пройти еще немного, — невозмутимо заметил Холмс.
Его соображения были мне неведомы. На мой взгляд, мы двигались прямиком к зыбучим пескам. Тем не менее почва с каждым шагом становилась плотнее, и ноги больше не увязали в трясине: теперь в грязь погружались лишь носки ботинок. Казалось, что расстояние, отделявшее нас от старого маяка, растет, но спорить было не время. Под ногами уже ощущалась утоптанная земля.
— Пожалуй, еще чуть левее! — бодро произнес Холмс.
По моим представлениям, мы оставили маяк позади и приближались к тому опасному участку, который я силился обойти. Между тем дорога оставалась твердой, а из тумана выплыли призрачные очертания круглой башни на массивных деревянных сваях. Это означало, что луч, который должен был указывать судам путь к Бостонским глубинам, в действительности светил чуть в сторону, в направлении Кингс-Линна. Такое отклонение, почти незаметное для невооруженного глаза, вполне могло увести нас по заливным пескам на сотню ярдов от намеченной цели. Наверное, в прошлом веке подобный трюк использовали пираты, чтобы заманить судно на скалы, а затем разграбить его.
Когда мы поднялись по крашенным черной краской железным ступеням, плескавшаяся вокруг нас вода уже пошла на убыль. В каморке Холмс зажег масляную лампу. Часовой, дежуривший у подножия лестницы, покинул свой пост незадолго до того, как море разлилось, и в ближайшие несколько часов до прибытия смотрителя из Фрестона мы могли работать без помех.
Мой друг извлек из кармана серебряную фляжку, и вокруг разлился крепкий согревающий аромат виски. Я опустился на один из двух черных набивных стульев. Владевшее мною смятение уступило место здравым размышлениям.
— Роланд Кастельно был не жертвой, — воскликнул я, — а убийцей своего брата!
Холмс ответил не сразу. Он поднялся по деревянной лестнице в фонарную камеру, и оттуда раздался его голос:
— Так я и думал! При свете дня изменения были неочевидны, но теперь все подтвердилось: черные металлические ставни кто-то передвинул. Луч отклонился от первоначального направления — не слишком сильно, но вполне достаточно для того, чтобы это стоило человеку жизни. Любой, кто пошел бы на свет маяка от места схватки двух братьев, неизбежно забрел бы в разлившуюся речную дельту. Не в зыбучие пески, Ватсон, а именно в реку с ее опасными подводными течениями.
Мне все стало ясно: сигнальным выстрелом из ружья младший из братьев Кастельно выманил старшего на прибрежную полосу. Между ними завязалась борьба, и Роланд либо погиб, либо выжил — для того лишь, чтобы вскоре утонуть, ведь в его смерти сомневаться не приходилось. Но, покидая маяк и оставляя Абрахама одного, он для пущей уверенности передвинул ставни в пазах, таким образом на несколько градусов изменив направление луча.
Повседневные обязанности требовали от смотрителя только одного: вовремя заводить механизм. Для этого не нужно было забираться под купол, а с нижнего яруса фонарной камеры, тем более в светлое время суток, старший брат ничего не заметил бы. Для кораблей, проходящих ночью мимо Бостонских глубин, маяк остался бы тем же мерцающим вдали огоньком, а вот Абрахама, по расчету Роланда, он ввел бы в гибельное заблуждение. Даже если бы старшему Кастельно удалось уцелеть в поединке, в водах разлившегося речного устья его настигла бы смерть, которой счастливо избежали мы с Холмсом.
Ну а Роланд в случае победы над врагом пришел бы обратно на маяк и вернул тонкие металлические ставни в прежнее положение. Он не ожидал, что мистер Гилмор и церковный сторож увидят битву (или игру?) с церковной башни. Так или иначе, их рассказ доказывал лишь очень немногое. Исходя из имеющихся фактов, трагический конец Абрахама Кастельно, вышедшего на темный берег в час прилива, должны были расценить как несчастный случай, произошедший по причине странной неосмотрительности самого погибшего.
— Кажется, теперь суть произошедшего нам ясна, — сказал я почти час спустя.
Волны все еще плескались о деревянные сваи под полом нашей каморки.
— Поздравляю вас, Ватсон, — ответил Холмс, задумчиво поглядев на меня. — Клиентка поручила это дело вам, и вы расправились с фактами так ловко, что инспектор Уэйнрайт и наш друг Лестрейд охотно поверят вашим выводам.
В тоне сыщика я уловил неприятную нотку, в которой чересчур явно ощущалась ирония. Но в тот час я слишком нуждался в отдыхе, чтобы придавать значение колкостям. Из съестного я нашел в каморке только какао. По моему убеждению, человек способен достаточно долго обходиться без еды, если у него есть время для покойного сна, и наоборот: можно долго не спать, если вдоволь ешь. Следуя этому принципу, я постарался устроиться поудобнее на койке, которая своей изогнутой формой повторяла скругленную линию стены.
Холмс же, разумеется, дремать не собирался. Прежде чем провалиться в забытье, я увидел, как он в очередной раз взобрался по деревянной лестнице в световую камеру. После этого я уснул так крепко, что детектив мог бы полностью разобрать купол маяка, нисколько не потревожив моего слуха. Пробудился я за полночь, когда плеск воды под нами уже стих. По меркам Холмса, он проявил редкое терпение, позволив мне проспать, очевидно, час или два.
— Ватсон! — Полагаю, мой друг вспомнил обо мне, услыхав скрип моей койки. — Буду вам признателен, если вы подойдете и выскажете свое суждение по одному небольшому вопросу.
Я сел и принялся искать свои туфли. Поднявшись через пару минут в фонарную камеру, я с недоумением воззрился на разобранный корпус часов. Было видно, что механизм продолжает работать, однако Холмс снял и положил на стол для журнальных записей несколько деревянных частей.
