– Пистолет! Живо!
Тучин, скрипнув зубами, отдал оружие.
Митенька громко объявил:
– Всех хочет видеть князь Василий Васильевич. Ожидает в "трофейной".
– Божечки! – Веригин всплеснул руками. – Его-то зачем побеспокоили?
– Я боялся, что урядник с вами не совладает.
– И напрасно боялись, Дмитрий Александрович, совершенно напрасно, – откликнулся довольный собой Киросиров.
Все двинулись к дому.
– Если нам не позволят закончить здесь, где вас найти в Петербурге? – Тучин сблизился с поляком, который шел, весело что-то насвистывая.
– Демутов трактир на Мойке. Я там всегда останавливаюсь.
– А вы, друг мой, зря за урядником побежали. – Тучин обернулся к Митеньке. – Если б я погиб, избавились бы от соперника.
Прыщавый юноша покраснел:
– Не приемлю насилия. Убийство – недостойное человека занятие.
– А что вы, Митенька, в армии-то делать будете? – спросил генерал. – К горцам целоваться полезете?
– Желаю проявить себя на дипломатическом поприще, – с достоинством ответил Митенька. – Словами можно достичь гораздо больше, чем пистолетом.
– Что за молодежь нынче! Никто воевать не желает, – проворчал Веригин.
В жарко натопленном доме у Тоннера сразу заболела голова. Хмель выветрился, но глаза слипались, и снова заныло правое колено.
"Никакой это не предвестник! Банальный ревматизм! – решил доктор. – Приеду в Петербург, покажусь профессору Штильху".
Взглянув на Дениса, доктор заметил его бледность и дрожащие руки.
"Надо будет успокоить парня", – подумал Тоннер.
Одетый в яркий шелковый халат, князь выглядел на удивление свежо. Румянец, огоньки в глазах.
"Как преображают мужчин в летах молодые жены!" – с завистью подумал генерал.
– Милостивые государи! Я предоставил вам кров не для того, чтобы вы убивали друг друга. Извольте найти другое место для выяснения отношений. Мне неприятности ни к чему…
Все молчали, словно школяры, которых отчитывает строгий учитель.
– Ваше сиятельство, пистолеты куда положить? – подобострастно спросил Киросиров.
– На камин, – махнул рукой князь. – Благодарю, урядник, что пресекли безобразие.
– Простите нас, ваше сиятельство, – начал генерал. – Немножко выпили, горячие головы…
– Я так и понял. – Князь кивнул на стоявшие по углам бутылки, которые Гришка поленился убрать. – Напоминаю, завтра с утра охота, поэтому всем советую больше не пить, а разойтись по комнатам и отдохнуть.
Шулявский щелкнул каблуками.
– Закончен ли мост, ваше сиятельство?
– К утру будет готов!
– А вам супруга не сообщила, что охота не состоится? Завтра утром мы с ней отправляемся в Петербург! Уверяла, что и вы с нами!
– Какой, к черту, Петербург?! – рассвирепел князь.
– У нас там важное и срочное дело! Откладывать поездку никак нельзя!
– Сначала охота! – Князь кипел от возмущения.
– Могу ли я переговорить с вашей супругой немедленно?
– Вы забываетесь! – Князь сжал кулаки. – Повторяю, сначала охота, потом будет видно, кто куда поедет!
– В таком случае разрешите откланяться! – Шулявский снова щелкнул каблуками. – У меня на забавы времени нет, утром я уезжаю!
– Очень рад! – бросил князь.
– Я, с вашего разрешения, ваше сиятельство, тоже удалюсь, – сказал Роос. – Напиток, которым угостил нас генерал, имеет странную особенность. Голова ясная, а ноги ватные.
Вместе с ним ушел переводчик.
Рухнов плюхнулся рядом с храпящим Глазьевым, глупо улыбаясь.
– А вы опять накушались, Михаил Ильич? – брезгливо поинтересовался князь.
– Накушался, – не стал спорить Рухнов.
В дверях появился Гришка.
– Где вас всех носит! – закричал князь. – Час не могу дозваться!
– Убирался в буфетной, – глядя в одну точку, промолвил слуга.
– Шампанское осталось?
При упоминании об игристом Гришка икнул.
– Бутылочка!
– Неси в спальню.
– Давайте я, а то Гришка, не дай Бог, разобьет. – По лестнице спускалась рыжая Катя. Сопровождал горничную тучинский слуга Данила. Весь вечер ни на шаг от нее не отошел. Уж больно нравилась!
– И еды с кухни принеси, я проголодался. А ты, Гришка, оттащи господина Рухнова в его комнату и спать уложи.
– А доктора?
– Сам дойдет. Все! Господа, еще раз желаю всем спокойной ночи.
Гости нестройными голосами пожелали ему того же.
– Где шлялся? – Тучин заметил Данилу, и накопившаяся в нем злоба обрушилась на несчастного дядьку. – Я из-за тебя второй час лечь спать не могу. Самому, что ли, прикажешь раздеваться? – И молодой человек, отдав общий поклон, удалился вместе со слугой.
Генерал махнул рукой в направлении бутылки коньяка, и Николай разлил остатки по рюмкам.
– Давайте на посошок, господа!
Непьянеющий Угаров чокнулся и выпил. Тоннер вежливо отказался, его рюмочку взял Рухнов, но поднести ко рту уже не смог. Столь же пьяный Гришка попытался поднять его с оттоманки.
Генерал, крякнув, выпил. Подражая ему, крякнул и адъютант. Попрощавшись, они удалились.
– У вас дрожат руки. – Тоннер подошел к Угарову.
– А если бы его убили?! – Глаза юноши увлажнились.
– Не корите себя. Вы сделали все, чтобы предотвратить дуэль!
– Вы что, не слышали? Александр хочет довести дело до конца в Петербурге. Хорошо, что поляк утром уезжает! Никакой запрет не помешал бы Тучину завтра продолжить дуэль!
– Он всегда такой несдержанный? – поинтересовался Тоннер.
– Да! В Италии мне удалось насыпать мокрого пороху в пистолеты, сегодня его спасла ворона.
– Но ведь ваш друг сам спровоцировал дуэль. Зачем?
– Он говорит, что ему для вдохновения нужны острые ощущения.
– Вам бы лечь поспать! – Илья Андреевич считал сон лучшим лекарством от всех бед и болезней.
– Спать? Я не пойду! – воскликнул Угаров. – С Тучиным у нас общая комната! Я ему все выскажу, еще и меня на дуэль вызовет!
– Позвольте предложить вам мою комнату. В ней тоже две кровати. Я не храплю и разговорами донимать не стану. А в дорожной аптечке найдется настойка трав, успокаивающая нервы. – Тоннеру хотелось помочь несчастному юноше.
Денис, подумав, согласился. Они стали подниматься по лестнице. В трофейной все так же сладко храпел Глазьев. Лакею Гришке с десятой попытки удалось-таки приподнять с оттоманки Рухнова.
За завтраком Угаров с любопытством рассматривал рыжую горничную. Удивил его Данила! Шестой десяток пошел, а он жениться вздумал! Пришел утром умывать и одевать барина – и огорошил! Денис хоть и выспался хорошо (доктор не соврал, храпеть не храпел, только свистел немножко носом), толкового совета дать не смог. Данила – крепостной Тучина, а с тем разговор дядька после дуэли затеял, под горячую руку попал. Отдубасил Сашка слугу и за волосы оттаскал.
Сашка! Где его носит? Проходя по коридору второго этажа, где располагались гостевые комнаты, Угаров заглянул в их общую спальню: Тучина там не было. В столовой, куда Денис спустился на завтрак, его тоже не оказалось. Рисовать пошел? На свидание с Машей? Или с Шулявским стреляться? Поляк среди собравшихся за столом гостей отсутствовал. Вряд ли! Что за дуэль без секундантов?
– А где князь с княгиней? – осведомился спустившийся в столовую Тоннер. Завтракать в отсутствие хозяев неприлично.
– Не стесняйтесь, – на правах старшего ободрил доктора генерал. – Княгиня Елизавета чрезвычайно мудрая женщина! Еще вчера распорядилась потчевать нас в любое время.
– Выпить никто не желает? – с надеждой поинтересовался доктор Глазьев.
Генерал взглянул на Угарова. Пить не пьянея не велик фокус, а как ты, мил человек, чувствуешь себя поутру? Денис с улыбкой помотал головой.
– И я повременю. – Веригин разрезал сочный кусок ветчины. – Охота пьяных не любит. Особенно если идешь на вепря. Опасный зверь! Ишь как псы заходятся!
Снаружи доносился громкий собачий лай. На лужайке позади дома бегала не свора, не стая – целая туча собак.
– Я хотел спросить, – подал голос этнограф. Как и псы на лужайке, он был возбужден предстоящим гоном. Даже не снял за столом охотничью, наподобие тирольской, шляпу с серым пером (Роос уверял, что это трофей, настоящее орлиное). – Что это за зверь – вепель?
Генерал ткнул вилкой в кусок ветчины на тарелке:
– Как раз его мясо. Очень вкусное, кстати. Попробуйте.
Роос уставился на розовый ломоть.
– Свинья? – удивился он.
– Свинья, свинья, – радостно подтвердил Веригин. – Но огромная и опасная! Вы только вслушайтесь, какое слово грозное! Вепрь! Мурашки по коже пробегают!
Роос повторил по слогам страшное слово, и все расхохотались.
– Смейтесь, смейтесь! – Генерал не терял нить разговора. – А вот выскочит на вас такое чудовище, берковца в два весом, длиною в сажень, по-другому запоете.
Загадочные русские меры длины и веса этнографу пришлось терпеливо разъяснять: пуд – это сорок фунтов, два берковца – восемьсот.
