продолжал Ник, — но дело и в другом. Он очень хотел посетить Мцхет и Эчмиадзин. Непонятно, просто из любопытства, или поклониться каким-то святыням. Вот из слов Антония Ивановича понятно, что здесь Свети Цховели, хитон Господень… Потом эта история с сотником. Я знал конечно, о Лонгине, это кажется из апокрифического евангелия Никодима, но думал, что сотник был римлянином. Вернее, я не задумывался над этим, хотя и должен был, как каждый культурный человек, не принимать на веру, а поразмыслить над текстами. Ведь я знал, что римляне держали там наемников, а сами не принимали открытого участия в местных событиях. Аполлинарий, что вы скажете?
— Совершенно согласен, — отозвался Аполлинарий. — Кстати, о копье. По-моему, в Армении есть какой-то фантастический монастырь, связанный с ним.
— А вот, к слову, завтра я собираюсь съездить на неделю в Армению, как раз в этот монастырь и в Эчмиадзин, мне нужно поискать там какие-то сведения. Приглашаю вас поехать со мной. Одним вам в Эчмиадзине будет трудно, монахи не склонны беседовать с посторонними людьми, а у меня там есть и друзья, и хорошие знакомые. Да и вы мне там понадобитесь, — сказал Натроев. — Мне нужны молодые и энергичные помощники, я хочу сделать некоторые зарисовки.
— Если мы не стесним и это не затруднит вас…
— Нисколько. Наоборот, вы мне там поможете. Я представлю вас, как своих помощников. Мне нужно будет сделать там копии надписей и зарисовать несколько хачкаров в Гехарде. Кстати, я совсем забыл, ведь Гехард и означает копье. В общем так, завтра мы отправляемся в путь.
— Может, мне захватить с собой фотографический аппарат? — спросил Ник.
— Вы фотографируете? Великолепно! Просто прекрасно! Кажется, в вашем лице я обрел прекрасных помощников!
Поблагодарив хозяев и распрощавшись с Антонием Ивановичем, Ник и Аполлинарий заспешили по домам, чтобы успеть собраться к завтрашнему дню. Поезд на Эривань уходил во второй половине дня, около трех часов, так что времени для сборов хватало.
Проснувшись наутро, Ник увидел, что Лили, которая так любила поспать по утрам, куда-то исчезла. Ник встал и стал заглядывать во все уголки квартиры в поисках Лили. Не успел он забеспокоиться, как она, что-то напевая, появилась в передней и, стоя перед зеркалом, снимала шляпу. Обняв ее, Ник, уткнувшись носом в непокорную шевелюру жены и с наслаждением вдыхая аромат ее волос, еще сонным голосом пробормотал:
— Куда это с утра летала моя маленькая птичка?
— Видишь ли, Ник, — нарочито беззаботно сказала Лили, — я вдруг вспомнила, что папа просил меня наведаться на свой винный завод в Аштараке. Вот я и решила ехать вместе с вами. Я уже дала депешу на завод, чтобы к поезду прислали коляску. И билет заказала на поезд.
Ник опешил. Да, Лили отнюдь не была покорной женой. Но и он не был деспотичным мужем.
— Ну и отлично, душечка! — воскликнул Ник. — Это просто великолепно!
— Да? — спросила недоверчиво Лили. — Ты и вправду рад?
— Конечно, рад! Давай-ка пошлем Петруса к Натроеву, чтобы сообщить, что ты едешь…
— Не надо никуда Петруса посылать, — запротестовала Лили. — Я уже отправила записку Антонию Ивановичу и перебронировала билеты. У нас с тобой свое купе, и у Аполлинария с Антонием Ивановичем свое.
— М-да, — протянул Ник. — но, Лили, вообще стоило же мне заранее сказать!
— А ты бы нашел тысячу причин, и все очень убедительные, чтобы мне не ехать! Ты так хорошо аргументируешь, что я, наверняка, согласилась бы с тобой. Вот я и решила предупредить объяснения.
Ник засмеялся.
— А ведь ты права! Ну, тогда давай собираться. Мне же надо подготовить фотоаппарат, взять достаточное количество тяжеленных стеклянных пластинок, треногу.
В назначенное время к подъезду подкатил фаэтон. Петрус и Ник снесли багаж, и Ник с Лили покатили на вокзал через Воронцовский мост, по Михайловскому проспекту.
На вокзале их уже ждали Натроев и Аполлинарий. Носильщики подхватили багаж и вот все уже расселись в поезде, в своих купе. Свисток, и поезд медленно тронулся в путь. Ему предстояло быть в пути шестнадцать часов.
Останавливаясь подолгу на каждой станции, поезд приближался к турецкой границе. В этой части пути было неспокойно и в поезде появились военные. Выглянув в окно, Ник увидел, что их сопровождает вооруженный конный отряд. Поезд так медленно полз, что всадники нисколько не отставали от него, а иногда даже опережали, видимо разведывая, все ли спокойно впереди. Нику стало немного не по себе из-за того, что с ним была Лили, а дорога все же была небезопасной. Но Лили была так весела и беспечна, что он внутренне успокоился.
Путешествие прошло спокойно и наутро они уже высаживались в Эривани, где Лили ждал нарядный экипаж с управляющим аштаракского винного завода, а остальных вместительная и просторная коляска. Их встречал молодой армянский священник, видимо, близкий знакомый Натроева, с которым они сердечно обнялись.
— Знакомьтесь, это отец Левон из Гехарда, — и Натроев представил Ника и Аполлинария.
Священник, смуглый и темноволосый, с небольшой бородкой, сразу расположил к себе теплым и сердечным приветствием.
— В Гехарде нет гостиниц, — извиняющимся тоном сказал он. — Но мы живем очень свободно, у нас есть дом для гостей. Мы, это я и моя сестра Лиза. Кстати, Лиза только в прошлом году кончила в Тифлисе заведение святой Нины. Антоний Иванович все годы ее учебы покровительствовал ей.
Да, я хочу предупредить вас заранее. У нас вот уже год как живет молодая девушка, ее зовут Мадлен. Она наша дальняя родственница. Ее отец был известный теолог, француз из Прованса, а мать — валлонка, из Бельгии. Постоянно они жили в Париже, где отец Мадлен занимался своими исследованиями. Так вот, они трагически погибли при невыясненных обстоятельствах во время поездки сюда, в Гехард. Коляска свалилась в пропасть в ущельи реки Азат, около развалин Гарни. Это случилось около двух лет тому назад. Мадлен была с ними и она одна осталась жива. Потрясение было так сильно, что она лишилась голоса. Но так как это случилось на нервной почве, есть надежда, что голос восстановится. Мадлен общается с окружающими при помощи записок. Соорудила себе блокнот с карандашом, и носит это на шее на цепочке. Знает французский и армянский.
— Ну, мы все владеем и тем, и другим, — успокоил Левона Натроев, — мы понимаем ваше волнение и постараемся не обеспокоить девушку.
Очень быстро миновав Эривань, где по узким улицам сновали торговцы, гортанными криками предлагавшие фрукты и овощи, высокие горки тонких армянских лепешек и сыр, чай и кофе, встретив на своем пути запыленный караван
