изливать свои жалобы Ковальский. – Там я познакомился с женщиной…
Он снова всхлипнул, Зверев подсказал:
– Зовут её…
– Лариса! Красивая: грудь, фигура, лицо. Да!. С такой, как у неё, внешностью – только на сцену!
– А фамилия? Где живёт?
– Вы что же, любезный, когда знакомитесь с женщиной, тут же фамилию у неё спрашиваете? – возмутился Ковальский.
Зверев ничего не ответил, мысленно отругав себя за несдержанность.
– Фамилию и где живет, не знаю! Познакомились, выпили, я сказал, что артист…
– Обещали устроить в театр?
– Ещё чего? Просто я хотел пригласить её как-нибудь съездить куда-нибудь на юга.
Зверев усмехнулся:
– А как же жена?
– При чём тут жена? Я же мужчина! Вы же должны меня понимать!
«Знал бы ты, как я тебя понимаю», – пробормотал себе под нос Зверев.
– Постойте! Вы, помнится, говорили, что вас ко мне Рита прислала?
Зверев уклонился от прямого ответа.
– Я говорил, что я из милиции!
– Тогда, я надеюсь, что информация об этой женщине не дойдёт до ушей моей жены?
– Договорились. Что дальше?
Ковальский вдруг воспрял:
– Я угощал Ларису шампанским! Сказал, кто я! Рассказал, как выступал в столице! Вы слышали о том, что я являюсь учеником самого Захавы? Вы знаете, что я играл царевича Фёдора в «Ленкоме»? – Болеслав Янович распрямился, расправил плечи, и Звереву вдруг показалось, что сейчас все посетители «Трёх ершей» услышит что-нибудь из монологов царевича Фёдора, а то и станут свидетелями чего-нибудь из «Гамлета» или «Короля Лира».
– Да… сейчас я не у дел! – продолжал упиваться былой славой Ковальский. – Зачем женщинам знать про мои временные трудности? Я же известен многим, да вы только спросите у них, у всех этих бездарей, кто такой Ковальский… Да кто такой Гордеев? Режиссёр? Да какой он режиссёр? А Санинский? Бездарность! Полная бездарность, а они…
Не выдержав, Зверев одёрнул зарвавшегося артиста за рукав.
– Я с вами полностью согласен, но лучше расскажите мне про вашу Ларису.
Болеслав Янович вздрогнул, вытер ладонью распаренное лицо и поднёс кружку ко рту. Словно только сейчас увидев, что кружка пуста, он тут же поник и с видом получившего пинок под зад щенка уставился на Зверева.
– Простите, я, кажется, позабыл ваше имя!
– Павел!.. Павел Васильевич!
– Дорогой Павел! Не окажите ли вы мне одну любезность?
Зверев достал из кармана банкноту и положил её на стол перед Ковальским. Тот схватил бумажку и направился к стойке. Спустя пару минут он вернулся с двумя кружками пива. Одну из них Болеслав Янович тут же ополовинил, а вторую поставил перед Зверевым.
– Я не пью! Я на службе! Так что там с вашей Ларисой?
Ковальский затряс головой.
– Так! Что же было потом? Ах да… Мы пили, она смеялась, слушала мои речи, но тут к нам подошёл какой-то тип! Лариса очень обрадовалась, сказала, что это её старый знакомый, а зовут его Артур Аркадьевич. Именно он и пригласил меня принять участие в игре.
– Что за игра?
– Русский покер! Это одна из вариаций игры в преферанс! Мы ехали на извозчике, навес был поднят, было темно и дороги я, естественно, не запомнил. Мы въехали в ворота и прошли в дом, там сидели какие-то люди…
– Играли, конечно же, на деньги?
– Я знаю, что это незаконно, но вы же понимаете… Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, – Ковальский взял вторую кружку и сделал ещё несколько глотков.
– И ты спустил всё, что у тебя было?
– И не только что было! Я ещё и остался должен – целых пятьдесят тысяч! Игра – она же так захватывает! Вы же понимаете!
Зверев ухмыльнулся, с трудом сдерживая себя.
– Понимаю, ещё как понимаю. Ты проигрался, и с тебя стали требовать вернуть долг?
– Ну да… Этот Артур поручился за меня перед тем мужчиной, кто снял весь банк и кому я остался должен. С меня взяли расписку, и я обещал вернуть долг в течение трёх дней. Мне никто не угрожал, и я тогда решил, что что-нибудь придумаю. Потом я хотел поехать к Ларисе домой, но пока мы играли, она куда-то исчезла. Признаться, после такого проигрыша мне уже было не до женщин. Потом меня подвезли до дома, где я заснул и напрочь позабыл про долг. Через три дня в подворотне ко мне подошёл Артур и какой-то неизвестный мне. Они спросили про деньги, и когда я ответил, что пока не могу с ними рассчитаться, тот незнакомец ударил меня по лицу, а Артур приставил к горлу нож и сказал, что если я не принесу деньги, пострадаю не только я, но и мои близкие. Мне дали ещё три дня…
– И что ты сделал?
Ковальский икнул, огляделся по сторонам. Его язык стал заплетаться ещё сильнее.
– Я пришёл домой, взял всё, что у нас было – деньги, драгоценности. Честное благородное слово, я хотел вернуть долг, но скупщик дал мне за кольцо, кулон и браслет всего пять тысяч. О, Боже! Я испытал такое потрясение.
– И завалился сюда, чтобы залить своё горе?
– Вы что же, осуждаете меня? Артур – он же не бандит! С виду он довольно респектабельный мужчина. Я не думал, что всё так далеко зайдёт…
– Думал, не думал, а твоя дочь куда-то исчезла! А ты не думал, что, придя домой, можешь найти в почтовом ящике палец или ухо дочери?
– Перестаньте же! Да как вам такое в голову могло прийти? – Болеслав Янович поднялся.
Зверев тоже встал и толкнул собеседника в грудь. Тот надулся, точно индюк, вскинул голову и посмотрел на Зверева свысока.
– Да как вы смеете?
– Слушай меня, ты, пьянь подзаборная…
Ковальский весь затрясся и заверещал:
– Я буду жаловаться! Я интеллигентный человек! Я человек искусства…
– Слушай меня внимательно, ты, человек искусства! Я попробую отыскать твою дочь, а ты отправляйся домой к жене и ждите от меня вестей. – Зверев огляделся, многие посетители уже с интересом смотрели на происходящее у крайнего столика. – Видишь? На нас уже косятся! Если не будешь дёргаться, то, может быть, ещё увидишь свою дочь, а если нет… Как называется ресторан, где ты подцепил эту Ларису?
– «Корона»!
– Место, где ты спустил кучу денег, разумеется, не помнишь!
– Мы ехали в закрытой повозке, было темно! – промямлил Ковальский.
– И ты был пьян!
– Ну, знаете ли!
– Лучше не зли меня!
Зверев направился к выходу, Ковальский крикнул ему вслед:
– А деньги? Мой долг!
Зверев даже не обернулся.
Глава третья,
в которой Зверев сначала получает лёгкий нагоняй, а потом радуется тому, что получил немного свободного времени и толкового помощника
Утро выдалось
