это тоже вполне гарантировало. Правда, имелся тут некоторый риск: уснув, можно неосторожно пошевелиться, свалиться на землю и расшибиться вдребезги. Однако от падения и увечий лейтенанта должен был защитить один хитроумный метод.
Какое-то время он прогуливался по лесу, ища подходящее – то есть крепкое и густое – дерево. На некоторые он даже влезал, проверяя, достаточно ли упруги ветви, чтобы удержать его, и достаточно ли густа листва, чтобы его спрятать.
Наконец лейтенант остановил свой выбор на раскидистом старом дубе. В нижней части ствола веток у дуба не было, и залезть наверх казалось делом совсем непростым. Однако, с точки зрения Мазура, это было скорее преимущество, чем недостаток. Если ему туда залезть трудно, трудно будет и тому, кто решит за ним поохотиться.
Призвав на помощь всю силу и ловкость, лейтенант вскарабкался наверх и довольно удобно устроился между широкими крепкими ветками, которые были красиво осыпаны крупными желудями и узорчатыми зелеными листьями. Бодрствуя, свалиться с таких веток на землю почти невозможно, а вот во сне…
Лейтенант, однако, знал способ обезопасить себя от падения. Способ этот, правда, годился скорее для циркового гимнаста, ну да ведь не боги горшки обжигают. Прежде чем окончательно расположиться на отдых и вкусить от радостей Морфея, лейтенант снял с себя гимнастерку и скрутил ее для крепости в жгут, оставшись в одной нательной рубахе. Один рукав гимнастерки он привязал к ветке, а другой – к своей собственной руке. Теперь, если даже он свалится с дуба, эта оригинальная страховка удержит его от падения на землю. Подергав для надежности за гимнастерку и убедившись, что привязана она крепко, Мазур с чистой совестью погрузился в сон.
Сны ему снились пестрые, напряженные. То чудилось, что отправился он в тыл к врагу за языком и вдруг, обездвижив фашиста, видит, что это никакой не фашист, а он сам, лейтенант Мазур, лежит на земле и смотрит на себя снизу вверх умоляющим взглядом. В другом сне к нему являлся отвратительный особист майор Уваркин с хищным лисьим взглядом.
– Ну и куда ты намылился, лейтенант? – голосом ласковым и одновременно пугающим спрашивал майор. – Прямо в руки к фрицам? Думаешь, они тебя пощадят? Возвращайся, лейтенант, возвращайся по-хорошему, пока не поздно. Повинную голову, как известно, меч не сечет. А то ведь поймаем тебя, поймаем и к стенке поставим, честное чекистское тебе даю.
В конце концов причудилось Мазуру, что во сне у него отвязалась гимнастерка, он соскользнул с дерева и падает в огромную бесконечную пропасть…
Содрогнувшись, он проснулся весь в поту. К счастью, все было на месте – и гимнастерка, и он сам. Однако ощущение ужаса не отпускало его. Он посмотрел вниз и замер. Под деревом на желто-зеленой, чуть пожухлой траве сидел старый медведь. Медведь был огромный, бурый, с седоватыми грязными проплешинами, словно кто-то прошелся по нему большой малярной кистью, и краска засохла беспорядочными некрасивыми пятнами. По счастью, медведь сидел смирно, почти не шевелился и вверх не глядел.
Мазур тоже замер и от ужаса затаил дыхание. Кто-кто, а бурый мишка заберется на дерево с необыкновенной легкостью – это вам не кабан и не волк. Что будет дальше, об этом даже думать не хотелось. На Руси испокон веку ходили легенды о богатырях, которые боролись с медведями и даже побеждали их. Однако легенды эти сейчас мало утешали. Во-первых, Мазур не был богатырем и, за вычетом некоторых специальных навыков, силой обладал не особенно большой. Во-вторых, богатыри, скорее всего, боролись с ручными медведями, и не с медведями даже, а с медвежатами. Что же касается настоящего, дикого медведя, то это зверь, с которым не справится никакой богатырь. Одним ударом могучей лапы бурый медведь способен начисто оторвать человеку башку – какая уж тут, простите, борьба!
Зверь между тем, почесываясь, мирно сидел под деревом и, кажется, никуда уходить не собирался. Что ему тут нужно, под дубом, с досадой думал старлей, он же не свинья и желудей не ест. Словно услышав эту обидную мысль, косолапый задрал голову и принялся ловить мух. Выглядело это так по-детски непосредственно и так далеко было от ужасного облика хозяина леса, что Мазур невольно вспомнил рассказы о том, что в польской армии генерала Андерса появился ручной медведь по имени Войтек. Говорят, медведя этого привезли из Сирии, и воспитывали его сами солдаты. В результате он приобрел совершенно военные замашки: пил, курил, лез в драку, а во время битвы при Монте-Кассино даже подносил артиллеристам ящики со снарядами. Однако армия генерала Андерса была слишком далеко от этих мест, да и не походил сидящий сейчас внизу под дубом дикий зверь на доброго ручного мишку.
Медведь тем временем не торопясь оторвал зад от земли и встал на все четыре лапы. Некоторое время он оглядывался по сторонам, а затем вдруг поднял морду прямо вверх. Взгляд его встретился со взглядом Мазура. В глазах животного царила пугающая пустота, и казалось, что глядит на тебя не живое существо, а природная стихия. Спустя секунду лейтенант вспомнил, что у медведя – плохое зрение. Может быть, зверь просто не разглядел его среди листвы и сейчас мирно пойдет по своим медвежьим делам?
В этом счастливом заблуждении он пребывал недолго. Спустя мгновение медведь с ревом встал на дыбки. Еще мгновение – и косолапый тяжело полез на дерево, где прятался лейтенант. Зрелище было настолько страшным, что по коже у Мазура побежали мурашки.
На земле от медведя, конечно, не спасешься, как, впрочем, и на дереве. Молодой зверь взлетает по стволу с необыкновенной легкостью и в считаные секунды. Однако Мазуру необыкновенно повезло. Во-первых, медведь был, очевидно, старый, почти переживший свой век. Во-вторых, он, кажется, был сыт и, похоже, сам не очень-то понимал, чего он карабкается вверх по могучему стволу такого же, как он сам, старого дуба. Зато это отлично понимал Мазур: сработал звериный охотничий инстинкт, который у хищника умирает только вместе с ним самим. Как бы медленно ни лез косолапый, когда он наконец долезет до старлея, головы ему не сносить.
Не тратя ни секунды, лейтенант поднялся, балансируя на ветке, и чуть не повалился вниз от сильного рывка. Привязанная к дереву гимнастерка, которая должна была уберечь его от падения, едва не погубила его. Он не мог бежать, он сам привязал себя к дубу!
Мазур впился в узел зубами и левой рукой что было сил дернул головой, рванулся – и спустя секунду правая рука его была свободна. Оставалась самая малость – отвязать от ветки гимнастерку. Вот только времени на это уже не оставалось совсем – медведь был
