— В те времена не считались с расходами, — сказал Тао Ган. Тут показалась еще одна лестница, и он добавил:
— Но строители слишком злоупотребляли ступенями.
На третьем этаже эконом толкнул тяжелую дверь, и свист ветра снова стал слышен. Укрепленные на побуревших балках светильники освещали бесконечный коридор, в левой стене которого были прорезаны узкие окна.
— Сейчас мы находимся на третьем этаже восточного крыла, — пояснил их проводник, — Лестница, которую вы видите слева, спускается к большому залу первого этажа. Если ваше превосходительство прислушается, то услышит музыку мистерии, которую сейчас исполняют комедианты.
Судья Ди прислушался. До него донесся далекий грохот барабанов, почти совершенно заглушенный стуком дождя по створкам ставень. Ветер набирал силу.
— Решительно я правильно сделал, что поместил свой маленький отряд в укрытие, — подумал он.
— За этим поворотом, — продолжал эконом, — покои вашего превосходительства. Надеюсь, они не, покажутся вам слишком неудобными. Затем я провожу вашего помощника в его комнату. Она находится на втором этаже, где уже разместились другие приглашенные.
Судья уже намеревался последовать за экономом, но в этот момент особенно сильный порыв ветра открыл створку ставень, обдав его ледяными брызгами. С раздражением он наклонился, чтобы ее захлопнуть, но увиденное зрелище заставило его остановиться.
В двух метрах от него распахнулось окно в противоположном строении, и судья увидел, как мужчина душит совершенно обнаженную женщину. Отчетливо были видны мощная спина мужчины и шлем на его голове. Женщина правой рукой закрывала свое лицо, а вместо левой торчал растерзанный обрубок. Внезапно мужчина отпустил свою жертву, и та опрокинулась. В это мгновение ветер вырвал створку из рук судьи и сильно ударил ею по его лицу. Выругавшись, он снова распахнул ее, но напрасно: кроме темного дождевого занавеса, ничего не было видно.
Когда, наконец, он захлопнул ставни, рядом с ним уже были эконом и Тао Ган. Помогая судье поднять шпингалет, коротышка-эконом в смущении пробормотал:
— Вашему превосходительству следовало бы оставить мне эту заботу.
Судья ничего не ответил, но, когда их миновали женщины и монахи, спросил:
— Что за здание находится с противоположной стороны?
— Кладовая, ваше превосходительство. А теперь нам лучше…
— Только что, — прервал его судья, — одно из окон там открылось, и кто-то быстро его захлопнул.
— Одно из тех окон? — с удивлением воскликнул монах. — Наверное, ваше превосходительство ошибается. У кладовой нет окон с этой стороны, стена перед нами совершенно глухая. Если ваше превосходительство соблаговолит последовать за мной, мы скоро доберемся до покоев.
Глава 2.
Судья Ди пытается обнаружить померещившееся ему окно; монашек рассказывает историю о духах
Ничего не ответив, судья Ди последовал за своим проводником. Голова его мучительно болела, глаза слезились. Было ясно, что он подхватил сильнейшую простуду, и у него начинался жар. Не было ли галлюцинацией странное зрелище, на короткое мгновение мелькнувшее из-за завесы дождя? Он бросил взгляд на своего помощника; тот вроде бы не заметил ничего необычайного.
— Пойди переоденься, — приказал он ему, — и сразу же возвращайся.
С множеством поклонов эконом распрощался с начальником уезда и вышел вместе с Тао Ганом.
В большой прихожей первая жена говорила слугам, какие короба открыть, в то время как вторая и третья супруги наблюдали за братьями-прислужниками, подбрасывающими угли в жаровни. Побыв минуту с ними, судья Ди прошел в спальню.
В просторной комнате было немного тяжелой, давно вышедшей из моды мебели. Несмотря на плотные занавески на окнах, шум буйствующей снаружи бури проникал в комнату. Внушительных размеров кровать стояла у дальней стены; с резного черного дерева балдахина, поднимавшегося почти до балок потолка, ниспадал полностью закрывавший кровать полог. В углу находился туалетный столик, окруженный четырьмя табуретами. Помимо большой жаровни, это и была вся обстановка. Пол был устлан ковром выцветшего коричневого цвета, и все в целом было не слишком привлекательным, но судья убеждал себя, что, когда растопят жаровню и зажгут свечи, станет более или менее сносно.
Он раздвинул полог балдахина. Кровать была достаточно велика, чтобы он и его жены могли разместиться там вполне удобно. В ямыне его супруги никогда не спали вместе. У каждой была своя комната, где он присоединялся к избраннице вечера, разве что сам приглашал ее к себе. Как верный последователь Конфуция, он считал, что такой порядок наиболее приличен. Многие мужья имели обыкновение делить свою постель со всеми женами вместе, но это губительно сказывалось на самоуважении женщин и разрушало добрые отношения, которые должны царить в доме. Но что поделаешь! В дороге не всегда поступаешь так, как хочешь.
Безудержно чихая, он вернулся в прихожую.
— Оденьте же ватный халат, — сказала ему первая жена. И вполголоса спросила:
— Должна ли я дать чаевые братьям-прислужникам?
— Никоим образом, — шепнул ей судья. — Перед отъездом мы преподнесем дар монастырю. — Громко же он сказал:
— Этот халат прекрасно подойдет.
После того, как вторая жена помогла ему надеть прогретый над жаровней халат, он потребовал свой церемониальный головной убор, объяснив — Мне нужно сказать несколько вежливых слов главе монастыря.
— Постарайтесь вернуться пораньше, — заклинала его первая жена. — Я вскипячу чай, и мы поужинаем здесь. Тогда вы сможете сразу же лечь. Вы очень бледны, мне кажется, что у вас начинается простуда.
— Вернусь, как только смогу, — пообещал судья, — Я не очень хорошо себя чувствую. Похоже, я простыл под этим проклятым дождем.
Он затянул пояс, и три женщины проводили его до порога. Его меланхоличный помощник уже ждал в коридоре. Он надел старое синее платье и маленькую шапочку из потертого бархата. Рядом с ним стоял прислужник с фонарем.
— Наш владыка ждет ваше превосходительство в приемном зале, — почтительно объявил он.
У окна, через которое судья увидел странную сцену, он прислушался; дождь хлестал с меньшей силой. Он распахнул створку и дождался, пока вспышка молнии озарит противоположное здание. В ее ослепительном свете была видна лишь глухая стена. Повыше в башне были пробиты два слуховых окна, но в кирпичной стене не было видно никаких отверстий, и такой она тянулась до самой земли. Он закрыл створку и небрежным тоном заметил послушнику:
— Какая мерзкая погода! Пожалуйста, проводите нас до кладовой.
Монашек удивленно глянул на него.
— Ваше превосходительство, придется спуститься на два этажа, а потом пройти коридором, который соединяет это крыло монастыря с другим жилым строением. Вслед за тем надо будет…
— Мы следуем за вами, — сухо оборвал его судья.
Тао Ган посмотрел на судью, но, увидев его замкнутое лицо, удержался от вопроса.
В молчании они спустились по лестнице, прошли узким коридором, а затем вновь по довольно крутым ступенькам поднялись до лестничной площадки. В середине ее огороженное перилами четырехугольное отверстие служило выходом темному глубокому колодцу. Из мрака поднимался назойливый аромат благовоний.
— Сейчас мы находимся над нефом храма, — пояснил послушник, — Точно на той же высоте, что и покои вашего превосходительства в восточном крыле.
Вступив в узкий коридор, он заметил:
— Вот проход, ведущий к кладовой.
Судья приостановился, чтобы оглядеть прорезанные в правой стене высокие окна, подоконники которых находились почти на уровне пола.
Послушник не останавливался. Толкнув тяжелую дверь, он провел своих спутников в прямоугольную комнату с довольно низким потолком. Две свечи освещали груды тюков и ящики.
— Почему здесь зажжены свечи? — спросил судья.
— Сюда часто заглядывают монахи, которым нужны сценические костюмы или аксессуары, — ответил монашек, показывая огромные деревянные маски и великолепные парчовые платья, закрывавшие левую перегородку. Справа была стойка с копьями, алебардами, трезубцами, хоругвями и другими принадлежностями для представления мистерий. За всем этим театральным реквизитом судья не увидел никакого окна. На противоположной стене имелись два слуховых окна, но они должны были выходить на восток, на внешнюю сторону монастыря.
— Подождите нас снаружи, — приказал он послушнику. Тао Ган, который только что внимательно осмотрел комнату, покручивая длинные волоски на своей бородавке, вполголоса спросил:
— Что показалось вам подозрительным, благородный судья? Судья описал ему увиденную им странную сцену и заключил:
— Эконом утверждает, что эта кладовая не имеет окон, выходящих в сторону противоположного здания. Я вынужден признать, что он не лжет. Но мне же не приснилось! Рана той женщины не была свежей, я не видел крови. Если бы я ее заметил, то сразу же бросился бы сюда.
