Ее «летающая машина» представляла собой легкую раму из древесины и бамбука, скрепленную тросами и покрытую тканью. Сооружение весило меньше тысячи фунтов и было прочнее, чем казалось, но все же не могло состязаться на равных с яростными восходящими потоками, создаваемыми ущельями и хребтами. Восходящие столбы воздуха при нерасторопности летчицы перевернут ее. Дыры в небе поглотят машину.
Сзади налетел порыв ветра, и воздух перестал держать ее крылья. Самолет начал падать, как камень. Неудержимая улыбка растянула губы Джозефины от уха до уха. Она наклонила руль высоты. Машина понеслась вниз; это увеличило скорость, и Джозефина почувствовала, как воздух снова выравнивает ее.
— Умница, Элси!
Летающая машина остается наверху, потому что толкает воздух вниз. Джозефина поняла это в первый же раз, когда поднялась в небо. Воздух — сила. Скорость ее увеличивает. И чем лучше машина, тем сильнее она стремится лететь. Эта «Элси» — ее третья машина, но точно не последняя.
Люди считали ее смелой — ведь Джозефина летала, но она так о себе не думала. В воздухе она чувствовала себя дома, больше, чем на земле, где крылья не всегда действуют так, как она надеется. Здесь, наверху, она всегда знает, что делать. Более того, она знает, что произойдет, когда она это сделает.
Взгляд Джозефины устремлялся то вперед, к голубым горам на горизонте, то на барометр-анероид, который она подвесила к верхнему крылу, чтобы знать высоту, то вниз, к указателю давления масла в моторе, то к земле в поисках полян в лесу, где можно сесть, если мотор вдруг заглохнет. Она пришила к рукаву женские часы-кулон, чтобы знать, на сколько времени еще хватит бензина. Сумка с картой и компас, обычно пристегнутые к колену, сегодня остались дома. Родившаяся в горах, Джозефина ориентировалась по озерам, железнодорожным линиям и реке Северная.
Она видела впереди темное ущелье, такое глубокое и отвесное, словно разгневанный великан рассек горы топором. На дне ущелья блестела река. В разрыве между деревьями показался золотой луг — первое достаточно большое свободное пространство, которое она увидела с тех пор, как поднялась в воздух.
Впереди она заметила маленькое красное пятнышко, как мерцание красного креста. Это была охотничья шляпа Марко Селера, итальянского конструктора, который построил ее летающую машину. Марко стоял на утесе, повесив ружье за спину, и в бинокль осматривал местность в поисках медведя. А за лугом, на опушке, Джозефина увидела силуэт своего мужа.
Гарри Фрост поднял ружье и прицелился в Марко. Джозефина услышала выстрел — громче рокота мотора и звона цепного привода.
* * *
У Гарри Фроста было странное ощущение, будто он промахнулся и не попал в итальянца. Он был опытным охотником на крупную дичь. Разбогатев и уйдя в отставку, он стрелял лосей и снежных баранов в Монтане, львов в Южной Африке и слонов в Родезии и сейчас готов был поклясться, что попал. Но смуглый приятель его жены продолжал стоять на утесе, раненый, но не мертвый.
Фрост зарядил свой «Марлин-1895» новым патроном калибра .45–70 и взял итальянца на прицел. Он ненавидел Марко Селера — его маслянистые черные волосы, приклеенные бриллиантином к черепу, высокий лоб, как у опереточного Юлия Цезаря, густые брови, глубоко посаженные темные глаза, нафабренные усы, закрученные, как поросячий хвостик. С глубокой радостью он плавно нажал на курок, но неожиданно услышал необычный звук, напомнивший ему шум работающей молотилки на ферме в Метэвэнской лечебнице для душевнобольных преступников, куда недруги упрятали его, когда он застрелил в клубе округа своего шофера.
Сумасшедший дом на его памяти оказался хуже самого чудовищного сиротского приюта. Влиятельные политики и опытные адвокаты боролись за право освободить его. Он ведь убил шофера за дело: тот вздумал ухаживать за его первой женой.
Невероятно, но со второй женой все повторяется. Он читал это на их лицах, всякий раз как Джозефина уговаривала его заплатить за изобретения Марко больше. Теперь она просила выкупить у кредиторов его новейшую машину, чтобы она смогла победить в воздушной гонке Атлантический океан — Тихий океан, взять кубок Уайтвея и пятьдесят тысяч долларов призовых.
Это же замечательно! Победа в крупнейшей в мире гонке прославит его жену-летчицу и ее приятеля-изобретателя. Престон Уайтвей, сан-францисский газетный магнат, родившийся в сорочке, сделает их звездами, а заодно продаст пятьдесят миллионов экземпляров своих газет. Прославится и болван муж — знаменитый рогоносец, старый, толстый богатый супруг, он станет посмешищем для всех, кто его ненавидит.
Он, Гарри Фрост, один из самых богатых людей Америки, и каждый доллар заработал сам. И еще не стар. Чуть за сорок — это не старость. А тот, кто говорит, будто в нем больше жира, чем мускулов, не видел, как он одним ударом убивает лошадь — в молодости он этим прославился, а разбогатев, сделал ежегодным ритуалом на день своего рождения.
В отличие от дела шофера, на сей раз его не поймают. Он уж не вспылит. Это убийство он обдумал до мельчайших подробностей. Откладывая месть, относясь к ней как к предприятию, он возродил свои мощные способности управлять и обманывать, чтобы завлечь ничего не подозревающего Селера на медвежью охоту. Медведи не умеют говорить. В лесной глуши Северного округа свидетелей не будет.
Убежденный, что взял слишком высоко, Фрост прицелился ниже и снова выстрелил.
Джозефина увидела, как пуля сбросила Селера с утеса.
— Марко!
Грохот в голове Гарри Фроста звучал все громче. По-прежнему глядя вдоль ствола своего ружья на замечательно пустое место, где только что стоял Марко Селер, Фрост неожиданно понял, что этот шум — не воспоминание о ферме в Метэвэне, он так же реален, как свинцовая пуля в 405 гран, которая мгновением раньше сбросила в ущелье похитителя его жены. Он поднял голову. Над ним летела Джозефина на своем проклятом аэроплане. И она видела, как он застрелил итальянца.
В магазине оставалось три патрона. Он поднял ружье. Ему не хотелось убивать жену. Теперь, когда Марко ушел с дороги, она останется с ним. Но она видела, как он убил Марко. Его снова запрут в сумасшедший дом. И второй раз он оттуда не выйдет. А это несправедливо. Ведь предатель не он. Она его предала.
Фрост направил ружье в небо и дважды выстрелил.
Он неправильно рассчитал ее скорость. По крайней мере одна пуля пролетела мимо. Осталась всего одна. Он собрался с мыслями, успокоился и повел самолет, как фазана.
В яблочко!
Он попал точно. Летающая машина Джозефины начала широкий неуверенный поворот. Гарри ждал, что она упадет. Но аэроплан продолжал поворачивать — в сторону бивака. Слишком высоко для пистолета, но Фрост тем не менее сорвал его с пояса. Опирая ствол на могучее предплечье, он стрелял до тех пор, пока не истратил все патроны. Пуча глаза от ярости, он достал из рукава тупоносый дерринджер. Сделал два выстрела в сторону Джозефины, промазал и схватился за охотничий нож, чтобы вырезать ее сердце, когда она упадет на деревья.
Звук мотора становился все слабее. Гарри Фрост ничего не мог сделать и беспомощно смотрел, как жена-предательница исчезает за деревьями, уходя от его праведного гнева. Но по крайней мере ее любовника он сбросил в ущелье.
Фрост побрел по лугу, надеясь увидеть в реке разбитое о камни тело Селера. Но на полпути к краю утеса остановился, пораженный внезапным осознанием. Надо бежать, пока его опять не заперли в сумасшедшем доме.
Джозефина, используя все свое мастерство, отчаянно пыталась благополучно посадить машину.
Гарри попал в нее дважды. Одна пуля пробила баллон с бензином позади Джозефины. Со второй дело обстояло хуже. Она повредила связь между рукоятью управления и тросом, который наклоняет крылья. Не способная наклонить крылья и повернуть, Джозефина использовала только руль. Но поворачивать, не наклоняя крыльев, — все равно что планировать до изобретения братьями Райт поворота крыльев: ужасно трудно, и в любой миг можно сорваться в штопор.
Стиснув зубы, она действовала рулем, как хирург скальпелем, делая размеренные срезы ветра. Ее сумасбродка мать, не умеющая справляться с простейшими задачами, винила ее в том, что у нее «лед в жилах». Но разве ледяная вода не пригодится в искалеченной машине, мама? Джозефина медленно вернула биплан на обратный курс.
Когда ветер дул сзади, она чувствовала запах бензина. Поискав источник запаха, она увидела баллон, из которого капал бензин. Пробит пулей Гарри!
Что произойдет раньше? — хладнокровно рассуждала она. Вытечет весь бензин и заглохнет мотор, прежде чем она сядет на лужайке Гарри? Или искры от мотора и цепных передач подожгут бензин? Огонь губителен для летающей машины. Лак, которым пропитана ткань крыльев, воспламеняется, как порох.
