человек должен был подтвердить сказанное.
— Мы не играем в тайное общество, — спокойно сказал Царь, подойдя к телу. — Именно на этом держится наша власть и наше превосходство. У нас есть деньги, должности и люди, купленные или запуганные в разных концах света. Мы можем влиять на биржи и даже на войны и революции. Единственное, чем мы уступаем, — это обладанием высшей силой. После того, как мы вернем свою драгоценность, мы сможем потягаться даже с масонами, которые очень гордятся своим, надо сказать, доставшим им на халяву, от тамплиеров наследством. Наша драгоценность после десятилетий исследования, может поспорить с их артефактами, а возможно, даже победить. Я уверен… — В клубе было принято, чтобы все члены говорили о себе в мужском роде. — Уверен, что после того, как драгоценность окажется у нас, уже никто не сможет просто отмахнуться от «Золотого крыльца». А эти замшелые масоны и выскочки из Звезды и Дракона тихо уйдут в небытие, признав наше превосходство, предаваться воспоминаниям и смахивать пыль со своих раздутых амбиций.
В тишине было слышно, как тяжело дышит испуганный Королевич.
— Скажите Портному, что он теперь Сапожник, — устало велел Царь, — а Портного выберем позже.
Все разошлись. Они так и не узнали одну важную деталь, которую хотел сообщить им убитый Сапожник: есть вероятность, что драгоценность уже уничтожена.
Что для одного — сумасшествие, для другого — реальность.
— Вы меня не слушаете, — заметил мужчина обижено, и Зинка мысленно с ним согласилась, но вслух сказала:
— Нет-нет, продолжайте.
Сколько она перевидала таких городских сумасшедших за три года, пока возглавляла агентство «Дилетант», наверное, уже и не сосчитать. Поэтому привыкла абстрагироваться, выслушивая их фантастические истории. Как ни придумывали они с Алексеем, ее правой рукой, и Эндрю, лучшим компьютерщиком современности, фильтр, чтобы подобные личности не попадали на прием, ничего не помогало. Обязательно, хоть раз в месяц, но такой ненормальный просачивался к ним в приемную, используя для этого всевозможные уловки. К примеру, этот мужчина приличной наружности, видимо, был вполне адекватен на видеообращении, раз его пригласили в «избу». Номер телефона их агентства передавался исключительно от клиента к клиенту, и потому предполагалось, что сарафанное радио «среди своих» должно отсеивать ненужные контакты, но это не всегда срабатывало. Тот, по чьей рекомендации сюда попал этот профессор, был вполне разумным человеком, которому месяц назад группа «Дилетант» очень помогла, но вот его рекомендация не сработала.
Знал бы дед, который и создал систему «Дилетант», что Зине после его смерти периодически придётся выслушивать такую вот чушь, то пожалел бы внучку и сообразил что-нибудь для отбраковки клиентов, ведь он был гением.
Дед… Воспоминания о нем вновь резанули сердце. Кто говорит, что время лечит, тот безбожно врет. Оно не лечит просто потому, что это невозможно. Боль утраты — это не болезнь, это шрам на душе. В зависимости от того, насколько человек был вам близок, шрам может быть широким рубцом или тонким швом, но в любом случае он не исчезнет полностью, он с вами на всю жизнь. Дед был самым близким человеком для Зины, и потому шрам у нее был большим и уродливым, проходящим через всю душу. Как же ей не хватает его философских советов, когда он одними только рассуждениями мог решить любую Зинкину проблему. Хотя именно сейчас Зинаида понимала, что никаких проблем тогда, по сути, и не было, были мелкие жизненные перипетии, не больше. Но ей, как и любому ребенку, они казались судьбоносными и не разрешимыми. Вот именно тогда на помощь приходил дед, вручал ей свою любимую кружку с крепким чаем, усаживал в огромное кресло в кабинете и говорил: «Знаешь, Зинка, я против грусти». Мир сразу же становился добрым, а дед, улыбался одними глазами так, как умел только он, и этим ставил его на место.
«Как же его сейчас не хватает!» — в который раз уже мелькнула мысль и больно уколола. Зинка закопалась в своей уже отлаженной работе, жизнь шла по течению, в ее случае, тихом, почти убаюкивающем.
Зинаида очень гордилась, что не только не разрушила агентство «Дилетант», где правильно подобранные согласно психотипу люди в группе могут расследовать любые преступления, но и преобразовала агентство. Сделала она, конечно, это не сама, а с помощью своих соратников и коллег Алексея и Эндрю, но все же это произошло под чутким Зинкиным руководством. Получается, не подвела деда, так сказать, сдюжила. Когда это непонятное наследство рухнуло на нее, ей было всего двадцать два года, и хоть Зина не жила с папой и мамой, как другие, но все же дед со своей необъятной любовью вырастил девушку комнатным растением, эдаким цветочком на окне, за которым ухаживают, которое любят и лелеют. Комнатное растение не знает, что там, на улице есть сорняки, холод и злые люди, способные вырвать его из земли, просто так, потому что им так сейчас захотелось. Дед был для нее лучше любых родителей.
Родители — это вообще больная тема Зины, которой девушка не любила касаться даже мысленно. Боль от потери деда была жгучей, такой же жгучей, как и любовь к нему, а вот от мыслей об отце и матери возникали ощущения, как будто ее обманули уличные мошенники. Вот ты доверился попрошайке, отдал последнее, только чтобы бедный человек поел или купил себе одежду, а он после смены садится за углом в белый мерседес и уезжает в ресторан. Противно и стыдно.
До прошлого года Зина думала, что родители просто холодные по натуре люди, не любящую свою дочь, но горячо болеющие своей работой. Бывает такой тип людей — неспособных на любовь, и здесь уже не важно, любовь ли это к дочери, к родителям или Родине, сердце просто ее не генерирует, не умеет, и все тут. «Инвалиды души», как называл таких людей дед. Он говорил, что если обычных инвалидов жалко, и им надо помогать, то таким бесполезно. Вот и родители Зины уехали в Африку в командировку и забыли про дитя, оставленное на воспитание деду.
Их редкие приезды домой воспринимались подачками, а последний визит на похороны деда и вовсе жестом вежливости.
Но все изменилось в прошлом году, когда Зина нечаянно столкнулась с женщиной, один в один похожей на свою мать. Женщину звали иначе, и она отказывалась признаваться в родстве, но именно тогда и была запущенна страшная машина под названием «Кто я?».
Через своего товарища Эндрю, гениального хакера, Зина выяснила, что супруги Звягинцевы погибли в ЮАР, когда ей было пять лет, и вот это был настоящий удар. Она поняла, что ничего про себя не знает. Родные ли это ей люди, что приезжали раз в год, кто они деду, кто они все Зине? Иногда она смотрела на единственную совместную фотографию и пыталась разглядеть в людях, стоящих за спиной деда, хоть какие-нибудь похожие черты, но не находила.
С момента этого открытия прошел год, но Зина до сих пор не выяснила ничего нового, скорее всего, не хотела, а может, боялась.
«Я пытался» — отговорка неудачников или людей, не желающих идти дальше в выбранном направлении. Вот и она, когда заходил разговор о ее родителях, тихо говорила «я пыталась» и сразу закрывала больную тему. Настоящие друзья в количестве трех штук все понимали и сразу замолкали. Было видно, что им есть, что сказать, но они проявляли деликатность.
По сути, ее близкий круг сейчас ограничивался этими тремя людьми, с кем она и полетела на первый вызов группы Дилетант во Владивосток: Эндрю, компьютерный гений, аристократ Алексей и Матильда, лучший эмпат за всю историю агентства. Хотя нет, теперь этих людей четверо. В прошлом году у Моти и Алексея родился розовощекий бутуз по имени Александр (для близких просто Александр Первый), который хоть и пытался вырвать Зинкины рыжие волосы, едва она брала его на руки, но был любим ею безмерно. Вот на этих четверых и замкнулась жизнь молодого шефа агентства «Дилетант».
К двадцати пяти годам она, как старушка, выстроила свою жизнь не опасным маршрутом и, тихо ступая, чтоб не провалиться, шла по нему, боясь всего, что может причинить боль. Именно сейчас, слушая этого сумасшедшего мужчину, твердящего о том, что срочно нужно
