чтобы везти себе в полон в Орду и на невольничьи рынки для продажи… И тогда вихрь истории был чёрен, и сейчас природный вихрь такой же чёрный…
– И эту священную обитель тогда в память о пленённых русских девушках заложили и назвали в их честь – так?
Фёдор Иванович подумал немного и ответил, чтобы не обидеть слишком не сведущую в истории красивую печальную женщину:
– Так, да не так… В названии – главное Девичье поле… Новым Девичьим этот монастырь назвали по отношению к более древнему, старому монастырю, именовавшемуся тогда Стародевичьим или Зачатьевским. А строительство Новодевичьей обители начали в 1523 году на территории этого трагического поля по указу великого князя Василия Ивановича, сына Ивана Великого и отца Ивана Грозного, который отбил в 1514-м город Смоленск у Литвы. За точку основания монастыря Василием Третьим принято считать 13 мая 1524 года и главный Смоленский собор был освящён в 1525-м в честь знаменитой Смоленской иконы Божьей матери… Как только икона Божьей Матери Одигитрии Смоленской была отправлена из Москвы в Смоленск в знаменательном для Московской Руси 1523-м…
Вера Алексеевна заметила неожиданно для себя, что голос рассказчика Фёдора Ивановича, да и сам рассказ действует на неё успокаивающе. Он спросил с куртуазными извинительными нотками:
– Может, это вам не слишком интересно, да и рассказчик навязчив…
– Ну, что вы, даже очень интересно… Я ведь ничего об этом не знаю… Я ведь простая медсестра… А здесь проездом… Рассказывайте, ваш рассказ и учительский уверенный спокойный голос меня только успокаивает…
И он увлечённо рассказывал ей нечто интересное, мол, Одигитрия в переводе с греческого означает – «Путеводительница», «Наставница». Причём древний образ Богоматери, по преданию написан евангелистом Лукой, сподвижником апостола, и хранился он в храме Константинополя Одигон монастыря Панагии Одигитрии. По легенде в русские земли икона попала в середине в 1046 году, когда византийский император Константин Мономах Константин благословил ею в дорогу свою дочь царевну Анну, ставшую женою князя Всеволода Ярославича. Икона стала родовой святыней русских князей, символом преемственности и династической близости Константинополя и Руси Московской. В начале 12 века князь Владимир Мономах Владимир перенёс икону в Смоленск, где заложил собор Успения Богоматери, в котором впоследствии и разместил христианскую святыню. С тех пор икона стала называться Смоленской, а Смоленск – градом Пресвятой Богородицы, а собор – Домом Ея. Церковное предание приписывает иконе помощь в спасении города в 1239 году от нашествия хана Батыя. В 15 веке икона оказалась в Москве. По всей видимости, эту икону дал великий князь литовский и смоленский Витовт своей дочери Софье, супруге московского великого князя Василия Дмитриевича, когда она была в Смоленске в 1398 году для свидания с отцом и получила от него много икон греческого письма. В 1456 году по просьбе посольства епископа Смоленского Мисаила великий князь Василий Тёмный вернул икону в Смоленск. С неё был снят точный список «мера в меру» и в то время поставлен в Благовещенском соборе Кремля. Только 28 июля 1525 года Смоленский образ Пресвятой Богородицы Одигитрии был перенесён в Новодевичий монастырь.
– А почему же икона Одигитрия оказалась в Москве, если её московский князь, как говорите вы, дал разместить в Смоленске.
– О, то интересная история обета великого князя Василия Третьего. Его дед Василий Тёмный отказался от Смоленска и Смоленской земли «навеки» по договору с великим литовским князем Литвы Казимиром в 1449 году. Но при его сыне князе Василии Ивановиче, спор за Смоленские земли и Смоленск возобновился при усилении Москвы. В ходе очередной русско-литовской войны под стенами осаждённого Смоленска русскими войсками князь Василий Иванович в 1514 году дал обет такого символического содержания: «Коли Божией волей доставлю в свою вотчину град Смоленск и земли Смоленские, тогда поставлю в Москве на посаде Девичьем в монастырь, а в нём храм во имя Пречистой Богородицы». Осада Смоленска была короткой, всего один день, 30-го июля 15140го литовский гарнизон, а на следующий день 31-го июля смоляне были приведены к присяге Москве… Навстречу князю Василию, въехавшему в свою Смоленскую отчину, горожане во главе со своим епископом Варсонофием вынесли чудотворную святыню Одигитрии… И обет Василия будет исполнен: город взят, пора строить в Москве Новодевичий монастырь со Смоленским собором…
– Вот, я и успокоилась, Фёдор Иванович… Я готова идти с вами в Смоленский собор…
– К сожалению, он закрыт, Вера Алексеевна… Есть действующая церковь, так что туда мы можем пройти, если её не закрыли по случаю природной катастрофы…
– И палаты Иринины покажите?..
– Конечно, покажу, Вера Алексеевна…
При входе в ворота монастыря она тихо спросила его:
– Как погибла ваша жена Ирина-Александра?
– Её убили бандиты и сбросили с поезда, скрывая следы преступления.
В монастырь их вдвоём и ещё несколько посетителей не пустила милицейская охрана на входе.
– Вы, что не видите последствия урагана?
– Видим, милок, видим… – прошамкала беззубая бабка в лицо молодому милиционеру, – всё видим, но служба-то должна идти независимо от всего-с… Как будто всё нормально…
– Ничего себе нормально, – возмутился милиционер, – крестов нет, а два креста повисли на кровле, на честном слове держатся… Упадут и башку снесут за милу душу… А нам отвечать, коль шустрых посетителей пустили…
– От креста падающего погибнуть не жалко, – прошамкала бабка, – это даже считается за честь от креста или под крестом душу грешную отдать…
Милиционер махнул рукой и стал закрывать ворота наглухо. Фёдор Иванович только и успел спросить:
– А надгробные памятники и могилы не пострадали?
– Пострадали… Особенно сильно могила Дениса Давыдова…
– А что с ней, – успела спросить Вера Алексеевна со слезинками на глазах. Но ответ так и не услышала ответа служивого из-за запертых ворот. – Вот и поэт-партизан пострадал от ночного страшного вихря…
– Какого вихря, милая, от урагана чёрного ночного, бури дьявольской жуткой… – поправила её бабка. – За грехи наши святой монастырь пострадал, и упокоенные там под землёй в гробах перевернулись… Неспроста это, знак какой… Такого ещё в стольной Москве никогда не было…
Видя, как старуха молча и недовольно отошла от ворот, Фёдор Иванович сдавленным шёпотом прошептал в ухо Вере Алексеевне.
– Было, было такое в 1904-м накануне революции… Тоже по Москве слухи ходили – неспроста это… А потом расстрел царя девятого января, баррикады на Красной Пресне… Революция 1905-го… – Он сделал лёгкую паузу и предложил. – Идёмте прогуляемся вокруг знаменитого пруда по набережной. Я вам много чего могу рассказать об этом…
– Хорошо… Только про революцию… контрреволюцию не надо… И так все уши забили этим после 91-го… Хватит, мне современная
