— Ничего, сэр. Даже обратного адреса.
Условный сигнал? Сколько же времени Пейсон знал о грозящей ему опасности?
— Нет ли сейчас почты для Джорджа Пейсона?
— Нет, сэр. И для мистера Дабни тоже ничего. Я и сам сразу проверил.
— Кто еще из портье дежурил в тот день, когда пропали Дабни и Пейсон?
— Оба дня на дневном дежурстве был я, а на вечерних — Феллоуз. В одно из дежурств со мной был помощник, Фелпс.
— А сегодня вы один?
— Нет, Фелпс пошел с обходом: проверяет лестницы и комнаты студентов. Новые меры, введенные после трагического происшествия.
— Понятно. Что ж, спасибо, мистер Келли. Я вам премного обязан.
Из Линкольн-колледжа Ленокс направился в колледж Иисуса, который находился тут же, на Терл-стрит. Один из плеяды маленьких и средних колледжей на главной улице города, покорявших не величием, а своеобразием. Колледж Иисуса отличался большим количеством валлийцев (его и создал валлиец, Хью Прайс, хотя официальный титул основателя принадлежал королеве Елизавете Первой) и заметным представительством в университетских спортклубах. К достопримечательностям колледжа относилась также огромная серебряная чаша для пунша: русский царь, герцог Веллингтон, король Пруссии и принц-регент торжественно выпили из нее в 1814 году в честь победы над Наполеоном. Но больше всего в этом колледже Ленокс любил нарциссы — каждый год первого марта, в День святого Давида (опять же валлийца), их золотое цветение знаменовало приход весны. Ленокс помнил, как любил смотреть на них и слышать радостный стук сердца: еще одна зима миновала.
У входа в колледж он обратился к портье:
— Мне прислали записку от некой Рози Литтл. Не знаете, она еще здесь?
— Приходите завтра утром, — важно ответил полнолицый портье с двумя подбородками.
— Благодарю.
Стемнело. По-прежнему держа в руках записную книжку, Ленокс зашагал в «Рэндолф». Сеть натянулась, это точно — но кто в ней?
В фойе гостиницы Ленокс подошел к стойке и уже собирался спросить ключ, как вдруг увидел леди Аннабел Пейсон. С тяжелым сердцем он направился ей навстречу.
Она сидела в полутемном углу, еле заметная, целиком погруженная в себя. Подойдя ближе, Ленокс заметил, что глаза у нее опухли и покраснели, а лицо со дня их последней встречи стало еще бледнее. Было видно, что для нее в жизни все потеряно, и Ленокс сразу поставил это себе в вину.
— Леди Аннабел? — тихо окликнул он.
Она не сразу подняла голову.
— А, мистер Ленокс, — кивнула она с большим достоинством. — Как поживаете?
— Леди Аннабел, вас кто-нибудь сопровождает?
— Брат сейчас говорит с полицией, а так — да, он со мной.
— Я хотел принести вам извинения, леди Аннабел. За то, что подвел вас, и, конечно, за смерть Джорджа.
Возражать она не стала.
— Скажите, мистер Ленокс, вы будете продолжать расследование?
— Буду.
«Даже если оно будет стоить мне жизни», — добавил он про себя.
— Это хорошо, — промолвила она, но лицо осталось пустым и безжизненным, и даже огонь мести, который Ленокс часто видел в глазах скорбящих, не оживил ее взора.
— Может, когда мы найдем виновного, вам станет немного легче, — сказал Ленокс. — Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить.
После бесконечной паузы, в которой почти слышался упрек, она заговорила снова:
— Не могу себе простить, что отпустила его, когда мы столкнулись во дворе колледжа, мистер Ленокс. Я все время возвращаюсь к нашей встрече в Линкольне, мистер Ленокс, и у меня в голове не укладывается, как я могла отпустить моего бедного мальчика, как позволила ему уйти, когда он был так бледен, так… так беззащитен. Так беззащитен.
— Вам не дано было знать, что случится, леди Аннабел.
— Мужа я ведь тоже потеряла, вы знаете.
— Да, — тихо ответил Ленокс. — Я его помню.
— Но теперь, — ее голос перешел в шепот, — это кажется такой мелочью.
— Леди Аннабел, мне кажется, вы можете мне помочь.
— Помочь? В чем?
— Раскрыть преступление. Не слышали ли вы, например, про общество «Сентябрь»?
— Нет, мистер Ленокс.
— Имеет ли для вас какое-то особое значение красный цвет?
— Не сказала бы. — В ее тоне слышалась рассеянность, даже легкое раздражение, но кто посмел бы ее упрекнуть?
— Джордж любил пешие прогулки?
— Если только в деревне, как он сам всегда говорил. — Она засмеялась надтреснутым смехом. — Говорил, что не видит смысла гулять по Оксфорду или Лондону, где неподалеку всегда найдется паб.
— Понимаю.
— Джордж, мой дорогой мальчик, он так чудесно шутил. Он был такой милый.
— Да, — промолвил Ленокс. Помолчав немного, он полез в карман и протянул ей карточку общества «Сентябрь» с черно-розовым знаком X.
— Вам ни о чем не говорят эти линии?
Она нахмурила брови, несколько раз повернула карточку, пристально вглядываясь в буквы. Впервые за время их разговора выражение ее лица изменилось: тоску и подавленность сменило легкое недоумение.
— Пожалуй, мистер Ленокс, они что-то напоминают.
Стараясь не выдать острое любопытство, Ленокс спросил:
— Вы не могли бы сказать, что именно?
— Кажется… полагаю… но я, право, не уверена… думаю, они похожи на фамильный щит Пейсонов.
— Их щит?
— Или герб, как там это называется.
— И в чем же сходство?
— Их фамильный щит двуцветный, разделен этим знаком на черные и розовато-красные поля. На письменном наборе Джорджа такой же символ.
— Черный и розовато-красный?
— Более темный оттенок розового, чем здесь, но точно Х-образный. Розовый символизирует кровь, пролитую Пейсонами на поле боя.
Ленокс боялся, что, говоря о крови, она разволнуется, но этого не произошло.
— Да, очень напоминает сделанный наспех набросок герба.
— Как странно, — пробормотал Ленокс, быстро сопоставляя в уме полученные сведения.
Тут к ним подошел брат леди Аннабел, Джон Уэст. Ленокс представился, попробовал еще раз найти слова утешения для бедной женщины и наконец откланялся. По пути в номер ему вновь пришла на ум кошка с эмблемы общества «Сентябрь». (Гербы и эмблемы вихрем кружились у него в голове.) Значит, дохлый кот наверняка указывал на общество! Каждый нерв Ленокса трепетал при мысли, что кто-то — Джордж Пейсон? Билл Дабни? кто-то третий? — оставил целое поле запрятанных, как мины, подсказок, которые он должен отыскать. Кот — явно одна из них, равно как и прогулочные ботинки, и дорожка сигарного пепла, и все остальное.
Однако — проклятие! — к ним уже не вернуться! Как он не додумался внести в записную книжку каждую вещь в комнате? Теперь там уже убрано… Или стоит взглянуть еще раз? Но почему подсказки такие туманные? Ответ мог быть только один: тот, кто их оставил, знал, что комнату после его ухода будут обыскивать. И в таком случае кот — хитрая уловка. Любой вошедший сразу отвлекся бы на нее. А может быть, осенило Ленокса, кот совсем не так важен, как кажется? Он только указывает на общество «Сентябрь» — и больше ничего. Может быть, трюк в том, чтобы спрятать под животным зашифрованную записку, рассчитывая на то, что дохлый кот отвлечет внимание или просто собьет с толку?
В номере его поджидал Грэхем.
— Вот вы где, Грэхем, — улыбнулся Ленокс. — Это и есть мое пристанище?
— Оно самое, сэр. Я снял люкс: спальня и гостиная, но если вам не подходит…
— Вовсе нет, напротив. Я страшно признателен за хлопоты.
— Визит в Бодлианскую библиотеку что-нибудь дал, сэр?
— Может быть, я пока не уверен. — И Ленокс стал рассказывать о своих смутных догадках, а Грэхем тем временем развешивал одежду хозяина. — Хуже всего то, что мы не знаем, приехал ли преступник издалека, или он из местных.
— Очень огорчительно, сэр. Думаю, вы согласитесь, что темно-синие носки подойдут больше, сэр.
Ленокс отложил черную пару в сторону и последовал совету.
— Так, значит, Мак-Коннелл будет ждать меня внизу? Сколько у меня времени?
— Полчаса, сэр.
— Кстати, Грэхем, вы узнали что-нибудь о Хетче?
— Еще нет, сэр. Я думал, что займусь этим завтра с утра.
— Постарайтесь выяснить, не служил ли он в армии? На Востоке. Я забыл заглянуть в «Кто есть кто», когда сидел в библиотеке.
— Хорошо, сэр, я постараюсь. Правильно ли я понимаю, что он призывного возраста, сэр?
— Трудно сказать. О таких, как он, не сообразишь, двадцать пять им или сорок шесть.
— Ясно, сэр.
Переодевшийся Ленокс выправлял перед зеркалом манжеты. Грэхем проследил и за тем, чтоб галстук лежал идеально по центру.
— Сейчас внизу я встретил леди Пейсон.
— Да, сэр?
— Тяжелая встреча, хотя это ничто в сравнении с ее горем. Она совершенно раздавлена. — Ленокс замолчал. — Впервые ко мне обратились до того, как произошло убийство. — И он снова осекся. — Положение незавидное, Грэхем.
