– А что у вас там такого интересного? – поинтересовалась Хульда, чтобы выиграть время.
Улыбка стала шире.
– Джазовый ансамбль Харди. Они прилетели из Нью-Йорка и выступят сегодня вечером в варьете «У Рике». Вы просто упадете от восторга. Здесь почти так же шикарно, как «Ла Скала», но вход дешевле.
Хульда усмехнулась. Конечно, варьете «У Рике», расположенное в Бюловфиртеле, вряд ли могло сравниться со знаменитым ревю на Лютерштрассе, где хорошенькие билетерши провожают нарядно одетых гостей к своим местам и где тысячи зрителей каждый вечер восторженно аплодируют всемирно известным джазовым исполнителям. А вот об «ансамбле Харди» Хульда никогда не слышала… Ей хотелось насладиться музыкой – с тех пор, как до Берлина докатились новые, необычные звуки джаза, она была очарована их непредсказуемым ритмом и тоской – но она не могла позволить себе пойти в «Ла Скала».
Из полуоткрытой двери ветхого дома, где располагался подвал, пафосно именуемый «варьете», уже доносились протяжные, всхлипывающие звуки трубы.
– Почему бы и нет? – сказала Хульда, распахнула дверь и проскользнула внутрь.
– Ты не пожалеешь, красотка! – крикнул ей вслед маленький привратник. Хульда подозревала, что, напротив, очень пожалеет. Завтра ей рано вставать, чтобы снова поехать в клинику в Нойкельне, поэтому утром она будет проклинать себя за то, что поддалась уговорам странного человечка в шелковом мундире. Но жизнь – тяжелая штука. «Тем больше причин немного повеселиться», – с вызовом подумала она и направилась вперед.
Из головы не шли Феликс со своей новой девушкой – при виде их в Хульде пробудился странный голод, который было не утолить приготовленными госпожой Вундерлих пирогом и яйцами вкрутую. Поэтому после наступления темноты Хульда надела платье, накрасила ресницы черной тушью, нанесла на щеки толику румян и вышла в ночь. Ее волшебным образом манили улицы Бюловфиртеля, вдоль которых тянулся ряд пивных и где люди всех сортов и мастей веселились на свои последние монеты.
Воздух в подвале был густой, хоть ножом режь. Пестрая смесь посетителей из разных слоев общества толпилась у барной стойки, чтобы раздобыть себе выпить. В варианте «У Рике» выбор напитков был невелик, зато стаканы щедро наполняли до самых краев. Хозяин хотел раскачать публику, чтобы та не обратила внимания на убогость заведения и второсортность музыкантов.
Поймав на себе несколько заинтересованных взглядов, Хульда опустила глаза и украдкой пригладила пайетки на вырезе, которые пришила сама, хоть и ненавидела рукоделие. Госпожа Вундерлих, по-матерински помогавшая Хульде в таких делах, некоторое время назад по своему вкусу сшила ей черное платье а-ля «чарльстон» – простого кроя, но удивительно красивое. Оно заканчивалось чуть выше колен, переходя в качающуюся бахрому, которая ласкала кожу при каждом шаге. На открытых плечах были узкие бретельки. «В таком платье не стыдно и в люди выйти, моя дорогая», – сказала тогда хозяйка, и Хульда ей поверила. Госпожа Вундерлих была так горда, будто наряжала собственную дочь на бал. Порой Хульда дивилась тому, с каким теплом относится к ней бойкая на язык старушка.
К Хульде подошел приземистый, ниже ее по меньшей мере на голову мужчина в коричневой кожаной кепке и выпустил ей в лицо порцию сигаретного дыма.
– Здрасьте, – поздоровался он, перекрикивая грохот музыки, и ощупал Хульду глазами сверху донизу. Потом хотел было взять ее за руку, но она увернулась.
– Сегодня я одна и не нуждаюсь в компании, – попыталась сдержанно улыбнуться Хульда.
– Такой красотке, как ты, нужен настоящий мужчина, – прокаркал хвастун. – Пойдем, я куплю тебе выпить, милая, и ты сразу станешь поласковее.
– Нет, спасибо, – сказала Хульда, чувствуя, как начинает злиться.
Мужчина пожал плечами, отвернулся и, бегло оглядев толпу, направился к другой девушке. Хульда ей не завидовала. Она не привыкла к тому, чтобы мужчины пытаются добиться ее благосклонности: большинство отпугивали ее рост и серьезное выражение лица – по крайней мере, по словам госпожи Вундерлих.
– Моя милая Хульда, – говорила она тем самым голосом, полным жалости и покровительства, который Хульда терпеть не могла, – вы такая хорошенькая девушка! Глаза у вас, конечно, странные, но тут уж ничего не попишешь. Зато цвет у них хороший: мужчинам нравятся девушки с серебристыми глазами, есть в них что-то загадочное. А эта модная прическа, эта ладная фигурка! Но ваш кислый вид… мух ловят на мед, а не на уксус.
У Хульды не было ни малейшего желания никого «ловить». По крайней мере, уж точно не этого хвастуна.
Она бесцеремонно протиснулась к барной стойке и заказала пиво. Официант протянул ей коричневую бутылку «Шультхайс» и забрал деньги. Откупорив крышку, Хульда поднесла горлышко к губам. Горькая жидкость полилась в горло. В помещении было жарко, в нагретом множеством человеческих тел воздухе висели клубы густого сигаретного дыма. Хульда отошла в сторону и прислонилась к стене.
Неторопливо потягивая пиво, она смотрела, как Харди и его джазовый ансамбль играют на импровизированной деревянной сцене. У Харди была смуглая кожа и курчавые черные волосы, а труба как будто слилась с его губами. Кроме него в ансамбле были всего двое участников: один что есть мочи барабанил по разным тарелкам, жестяным корытам и железным лейкам, а другой с бешеной скоростью тер наждачкой по куску железяки, которая трещала, свистела и гремела. За этим шумом можно было расслышать жалобный вой трубы.
Хульда подумала, что этот ансамбль играет хуже, чем музыканты из больших варьете, и что эта троица наверняка никогда не была на подмостках Нью-Йорка, но маленький привратник у входа не обещал чего-то волшебного. Музыка захватила слушателей – те топали ногами, улюлюкали и хлопали. У края маленькой сцены скапливалось все больше людей, они размахивали руками, прижимались друг к другу потными телами. Время от времени толпа расступилась, давая место какому-нибудь рьяному танцору, который пускался в импровизированный пляс, перекатываясь на спине и вскакивая на ноги. Публика подбадривала его криками, пока он не исчезал в толпе, которая смыкалась, как волны, чтобы через некоторое время освободить место для нового танцора.
Хульде захотелось потанцевать вместе со всеми. Она допила оставшееся пиво и присоединилась к остальным, двигаясь под музыку, впитывая ее ритм. Она танцевала, закрыв глаза, и только через некоторое время, когда ансамбль заиграл более спокойную мелодию и танцующие вокруг стихли, снова открыла глаза. Потом заметила, что на нее смотрит какой-то юноша. У него были светлые, почти белесые волосы и забавный нос. В синей кепке и с веснушками он походил на моряка. Хульда с удивлением поняла, что улыбается ему, как если бы ее тело знало что-то такое, что разум еще не осознал. Юноша улыбнулся в ответ и медленным шагом направился к ней. Он не торопился, словно зная, что она не уйдет.
– Выпьешь со мной, крошка?
«Мы явно не созданы друг для друга», – подумала Хульда, на мгновение замялась, но потом кивнула. У юноши были веселые зеленые глаза оттенка бутылочного стекла, а Хульда с недавних пор чувствовала странное влечение к этому цвету.
– Пойдем, – сказал юноша, взял ее за руку и повел к барной стойке. Ладони его были мозолистыми от тяжелой работы, но Хульда наслаждалась каждым прикосновением. Он щелчком пальцев заказал выпить. Никакого пива, только чистый шнапс в рюмках-стаканчиках. Переглянувшись, юноша с Хульдой опрокинули в себя содержимое, и вскоре их рюмки снова оказались полными.
– Я Отто, – представился он.
– Хульда. – Она наслаждалась ощущением легкости, которое распространялось по ее рукам и ногам.
– Очень рад, – отозвался он и рассмеялся.
Хульда не знала, то ли его рассмешило ее имя, то ли он просто был в хорошем настроении. Ей было все равно.
После третьей рюмки она поняла, что пора остановиться, чтобы не перейти тонкую грань между легким хмельком и опьянением. Но в то же время ей хотелось чего-то большего.
