Кажется, моя теория о том, что в последнее время стали целенаправленно истреблять ростовщиков, зашла в тупик.
Когда доложили, что прибыл чистильщик улиц, я, поблагодарив присутствующих, удалился, предварительно прихватив с собой нож, который заткнул за пояс туники. Подобных смертоносных сувениров у меня собралась целая коллекция. Впрочем, новый экземпляр не слишком подходил для убийства. Куда разумней было бы использовать, скажем, прямой кинжал или сику. Возможно, убийце пришлось воспользоваться тем, что в тот миг оказалось у него под рукой.
— Он лежал вот здесь.
Чистильщик улиц был человеком средних лет, говоривший с бруттийским акцентом. Бруттии — никчемный народ, об этом знали все римляне. Они сдались Ганнибалу без боя. Однако рабы из них получались неплохие.
— Я собирал мусор вон в ту кучу. Надо будет вывезти ее когда-нибудь ближе к сатурналиям.
Мы шли под деревянной аркадой цирка, которая под действием солнечного тепла исторгала скрипы и стоны. С каждым шагом мрак сгущался все сильнее. Свет мог бы проникать внутрь через арки, если бы близлежащие здания не преграждали ему путь. Мы свернули из главной аркады в короткий туннель, который заканчивался большой кучей мусора, типичного для цирка. Это были сломанные спицы и прочие остатки непрочных колесниц, восковые таблички с записанными ставками, которые проигравшие пари в запальчивости разбили. Тряпки дрессировщиков, солома, оставленная торговцами, и множество прочего хлама, скопившегося, должно быть, за целый год.
— Он лежал прямо здесь, — сказал раб, указав на большое темное пятно у подножия кучи.
Было странно обнаружить возле мусора тело преуспевающего всадника. Прочие жертвы были найдены в местах, не вызывавших подобного недоумения. Может, его убили под аркадой, а сюда приволокли уже мертвым? Однако никаких пятен на пути к мусорной куче я не обнаружил, а при такой ране, какая была у покойного, следы крови неминуемо должны были бы остаться. Должно быть, Флавий был убит возле мусорной кучи. Возможно, его подстерегли где-то снаружи, а потом силой затащили сюда.
— Кто работает здесь в ночное время? — спросил я раба.
— Никто. Когда в цирке нет скачек, вечерами он пустует. Нам, рабам, положено возвращаться в бараки до наступления темноты. А вольным гражданам здесь и вовсе делать нечего. Ночью тут можно встретить разве что шлюх.
Я знал, что безнадежно обследовать окружающую местность, расспрашивая, не встречал ли кто-нибудь людей, похожих на убийц. В темное время суток мало кто выходит на улицы, а те, кто ночами бродил по городу, вряд ли согласились бы дать показания.
Отпустив раба, я ненадолго задержался на месте убийства, размышляя над тем, что уже было известно, однако ничего путного на ум не пришло. Когда же направился в обратную сторону, мне повстречались двое бородатых молодых людей.
Моя рука невольно скользнула под тогу и нащупала рукоятку ножа, изъятого как улика. Мы уставились друг на друга с выражением крайнего удивления. Вдруг передо мной появилась женская фигура, которую в сумраке я поначалу не приметил.
— Деций Метелл? — Я узнал ее сразу по голосу, несмотря на то что лица разглядеть было невозможно.
— Аврелия?
Да, это была она. Даже под покровом полумрака и тяжелой шерстяной столы невозможно было не узнать ее роскошные формы. Голова была покрыта капюшоном, и разглядеть выражения лица не удалось.
— Деций? Что ты тут делаешь? Позволь представить моих спутников. Марк Торий и Квинт Вальгий, друзья моего отчима. Господа, это Деций Цецилий Метелл Младший, квестор, служащий в сокровищнице храма.
Когда она обращалась к своим спутникам, ее голос звучал чуть резче обычного, будто она хотела напомнить им, как следует себя вести.
— Всегда рад тебя видеть, — заверил ее я. — В любое время и в любом месте. Добрый день, господа.
Оба молодых человека чуть кивнули в ответ. На вид им было не больше двадцати. С лохматыми шевелюрами и буйной растительностью на лице они походили на учителей греческой борьбы.
— Что привело тебя к цирку в это мрачное утро, Деций? — спросила Аврелия.
— Одно из тех убийств, которые так потрясли город. Пришлось прийти, чтобы навести кое-какие справки. Жертвой стал один из вождей «красной партии». А сюда я зашел, чтобы взглянуть на место убийства.
— О, так это случилось прямо здесь? — сказала она, глядя мимо меня в темный туннель.
— Оказалось, что там совершенно нечего смотреть, — продолжал я. — Кроме большого кровавого пятна. А что тебя сюда привело?
— Мы пришли, чтобы узнать, как готовится к соревнованию Серебряное Крыло, — ответила она. — На следующих скачках на нем будет выступать Парис из «белой» партии. Квинт знает все о конюшне «белых».
— Серебряное Крыло был участником скачек на протяжении последних шести лет, — сказал Вальгий. — У него двести тридцать семь побед.
Когда он произносил последнюю фразу, в его глазах появился тот самый блеск, который отличал людей его породы. Будучи фанатиками скачек, они держали в памяти все достижения и родословные сотен лошадей. Хотя я всегда питал большой интерес к скачкам, но всему есть предел. Люди, подобные Вальгию, казались мне такими же занудами, как Катон.
— Не желаешь ли присоединиться к нам? — спросила Аврелия.
Ее спутники как будто сразу сникли, но мне на них было ровным счетом наплевать.
— С удовольствием!
Я последовал за ней, и мы все вместе направились в сторону галереи, которая вела в конюшни.
— Что ты думаешь об убийстве, квестор? — спросил Торий.
Я пожал плечами.
— Очередное преступление с целью ограбления. Думаю, несчастного оглушили ударом по голове, когда он шел домой. Потом затащили сюда и перерезали горло. Именно поэтому на месте убийства обнаружена большая лужа крови.
— А тебе не кажется, что в последнее время слишком уж часто жертвами становятся всадники? — спросила Аврелия.
— А у кого, как не у них, больше всего денег? Какой прок грабить бедного человека? Однако я не занимаюсь расследованием убийства и пришел сюда только за тем, чтобы навести некоторые справки относительно самой жертвы. Этого требуют мои служебные обязанности.
Солгал я неожиданно даже для самого себя, но заметил, что лохматые компаньоны Аврелии слегка расслабились в плечах.
Галерея выходила на трибуну высотой в двадцать рядов. Прямо под ней располагалась лоджия, в которой во время скачек сидел распорядитель игр или ответственный магистрат. В тот день там находилась группа случайных людей, которые пришли посмотреть на подготовку лошадей и возничих к скачкам. Стояло прекрасное утро, и на склоне Авентинского холма сиял белизной великолепный храм Цереры, точно целиком сделанный из гипса. То здесь, то там отчетливо вырисовывались святыни иных, еще более древних божеств. Мы стали во всем подражать грекам и давно позабыли о том, что некогда у нас были чисто италийские боги. Давным-давно, когда на месте теперешнего цирка находилась грязная дорога, они еще влачили жалкое существование в долине Марции, которую в те далекие времена на праздники урожая украшали миртом. Алтари Сейи, Сегесты и Тутилины, равно как и прочих полузабытых богинь плодородия, располагались по соседству. Саму же богиню Марцию, в честь которой была названа долина, теперь часто путают с Венерой, а ту, в свою очередь, стала вытеснять греческая Афродита. Несмотря на то что мы, римляне, питаем большую любовь к религиозным церемониям, в отношении к богам у нас царит полная неразбериха.
— Какое славное утро! — воскликнула Аврелия, очнувшись от своей привычной полусонной задумчивости.
Мы взобрались по ступенькам в лоджию, и девушка, проследовав к мраморным перилам, остановилась у статуи Победы, венчавшей один из ее углов. Внизу был слышен грохот колесниц. На возничих были туники красного, белого, синего и зеленого цветов, их головы облегали кожаные шлемы. Иногда к этому облачению добавлялись кожаные наколенники. Кроме того, их тела были перетянуты сложной системой кожаных ремней, предназначенных для страховки в случае падения, а также для того, чтобы освободить руки от огромного напряжения держать поводья четырех лошадей.
— Серебряное Крыло! — воскликнул Вальгий, указывая на одну из лошадей.
Глаза у него загорелись таким блеском, будто он увидел нечто воистину потрясающее.
Впрочем, конь был и впрямь хорош. Хотя прочие скаковые лошади тоже выглядели великолепно, Серебряное Крыло рядом с ними смотрелся настоящим божеством. Он принадлежал к той редкой и древней породе полосатых лошадей, которых остались считаные единицы. У него был темно-серый с белыми полосами окрас, наиболее яркий на спине и по бокам, из-за чего он и получил прозвище Серебряное Крыло. В то утро он не был запряжен в колесницу, а работал с наездником, рабом-нумидийцем, и благодаря облегченной ноше летал по цирку, как стрела.
