Ознакомительная версия.
— Пока нет, но, будьте уверены, узнаю. В общем-то, я и пришёл для этого. Скажите, может вы что-либо видели необычное накануне трагедии? К примеру, с этого места хорошо просматривается колокольня. Возможно, вы заметили, как кто-то поднимался туда, кроме, разумеется, самого пономаря.
Брат Гийом покачал головой.
— Нет, к сожалению, не видел. Да и некогда мне глазеть по сторонам — работа всегда есть.
— Ну, а что вы можете сказать о самом пономаре?
— Так о покойниках плохо не говорят, — хитро усмехнулся брат Гильом.
— В случаях, когда ведётся дознание, приходится говорить. Да и потом, жить в одной обители с убийцей — не лучшая перспектива. Итак, каким монахом был покойник?
Хранитель амбаров медлил с ответом, носком сандалии утрамбовывая вокруг себя сырую землю.
— В общем, хорошим. Иногда, правда, приврать любил о своих похождениях. Накануне смерти, кстати, он тоже собирался рассказать одну из своих историек, как он их называл, да ризничий всё испортил.
Викарий вопросительно посмотрел на хранителя амбаров.
— Ризничий пришёл как раз в тот момент, когда пономарь перешёл к самому интересному, стал ругаться, мы и разошлись, — пояснил брат Гийом.
— Вот как, стало быть, ризничий, — прошептал викарий. — Что ж, вы мне очень помогли, благодарю вас.
На лице брата Гийома читалось видимое облегчение.
— Так я могу идти? Мне запереть амбар нужно.
— Да. Хотя, постойте. Ещё один вопрос, возможно, пономарь рассказывал вам или другим монахам что-нибудь о своих поездках в Орлеан?
— Так, всякую ерунду, — кисло поморщился хранитель амбаров, — за сколько продал вино, с каким новым купцом познакомился. Пару раз об итальянцах упоминал. Ну, о тех, что деньги в рост дают, ещё…
Брат Гийом осёкся — у него из-за спины неожиданно появился камерарий.
— Фу, как вы меня напугали, брат Жильбер, — сварливо заметил хранитель амбаров, — нельзя же так тихо подкрадываться.
Камерарий не обратил никакого внимания на его брюзжание и сказал Матье де Нелю:
— Не знал, что вы здесь. Я слышал, вас разыскивает отец-настоятель.
— Разве ему нужно так утруждать себя? За мной второй день тенью ходит брат Арман, поэтому господину аббату известен каждый мой шаг. — Викарий повысил голос. — Эй, брат Арман, выйдите к нам, не прячьтесь, я уже закончил.
Фаворит неспешно вышел из-за угла амбара и, как ни в чем ни бывало, поклонился викарию.
— У вас завидное самообладание, брат Арман, — восхитился Матье де Нель. — Но, прошу вас, не обременяйте себя впредь. И дабы облегчить вашу задачу, я заранее сообщаю, что отсюда отправлюсь на поиски ризничего с целью задать ему те же самые вопросы. Теперь вы знаете о моих планах и можете посвятить остаток дня своим прямым обязанностям то бишь работе в скриптории.
Брат Арман дерзко посмотрел на викария и снова отвесил короткий поклон.
— Вы очень великодушны, господин визитатор, в своём стремлении помочь мне. Позвольте и мне ответить вам тем же: ризничего вы найдёте в покоях его высокопреподобия, а я с вашего разрешения удаляюсь, — и после паузы добавил с ухмылкой, — в скрипторий.
— Гордец, — обронил камерарий, глядя в след брату Арману.
— Ещё какой! — поддакнул рыжий Гийом.
— Погибели предшествует гордость, и падению — надменность, — пробормотал Матье де Нель.
Камерарий внимательно посмотрел на викария.
— Вы думаете, что брат Арман…
— Нет-нет, ничего такого я не думаю, брат Жильбер, — торопливо заверил викарий, — просто вспомнилась притча. Скажите-ка мне лучше, братья, вот что. Не известно ли вам нечто такое, что могло бы пролить свет на смерть пономаря?
Монахи отрицательно покачали головами.
— Ну, что ж, — викарий повернулся к Жакобу. — Пойдём к аббату, узнаем причину, по которой он сгорает от нетерпения меня увидеть.
— Постойте, — брат Гийом хлопнул себя по лбу. — Как же это я сразу не вспомнил! Они ведь перед самой визитацией чуть ли не подрались с братом Юбером.
— Кто? — не понял викарий.
— Да пономарь наш и хранитель бритв. Вот и брат Жильбер может подтвердить, ведь всё случилось во время еженедельного бритья — все видели, как брат Юбер набросился на пономаря с кулаками.
— А ведь и правда! — нахмурился камерарий.
— Что же послужило причиной ссоры? — спросил Матье де Нель.
— Бритва, — ответил камерарий и тут же объяснил, — дело в том, что брат Юбер буквально помешан на бритвах. Он их натачивает после каждого бритья, протирает и перекладывает мягкой тканью. Он всех нас извёл рассказами о том, как он это делает, а больше всех достаётся мне, поскольку брат Юбер у меня в прямом подчинении. В общем, страсть брата Юбера — это притча во языцех.
— А пономарь любил его за это поддеть, — вставил брат Гийом. — Делал он это и раньше, но в этот раз брат Юбер терпеть насмешку не стал.
— В первый момент мы все растерялись, не ожидая такого неистовства от всегда спокойного хранителя бритв, — камерарий наморщил лоб. — Первым, кажется, опомнился санитарный брат, он обхватил сзади брата Юбера, успевшего окатить грязной водой пономаря и уже закатывавшего рукава рясы. Пономарь к тому времени вышел из оцепенения и приготовился отбить атаку табуретом, но приор, пригрозив немедленно запереть обоих смутьянов в карцер, охладил пыл противников.
— На этом всё и закончилось? — спросил викарий, слушая с большим интересом.
— Нет, — камерарий слегка замялся. — Склока разбиралась на следующем капитуле, но приор, не любивший брата Жана, упирал на то, что пономарь виноват не меньше, следовательно, заслуживает такого же наказания, как и брат Юбер.
— Пономарь страшно из-за этого разозлился, — добавил хранитель амбаров, — и ждал только возвращения отца-настоятеля, чтобы поквитаться с братом Юбером.
— Ну, а что брат Юбер?
— Грозился отныне давать пономарю только тупые бритвы, — засмеялся брат Гийом.
— А вам, брат Гийом, как видно, достаются исключительно наточенные бритвы, — викарий указал глазами на руку собеседника.
— А, это не бритва, — отмахнулся хранитель амбаров. — Гвоздём я распорол на днях, но на мне быстро всё заживает.
В своих покоях Матье де Нель велел Жакобу справиться у аббата о ризничем. Сам же опустился в кресло и развернул грамоту, принесённую услужливым прекантором. Но вникнуть в суть читаемого не удавалось: его лихорадило, лихорадка накатывала волнами и мешала сосредоточиться. Очевидно он всё-таки простыл этим утром на похоронах, а заболеть сейчас означало отложить дознание на неопределённое время. Только вот разговор с ризничим откладывать никак нельзя, и о прошлом пономаря необходимо выяснить всё что можно. Кроме расследования, хотелось бы заняться книгами — не век же он будет сидеть в этом аббатстве.
Жакоб вернулся, сообщил, что ризничий всё ещё у аббата, и принялся раздувать в камине едва теплившийся огонь. Делал это он настолько усердно, что сам перепачкался будто трубочист, и усеял пеплом всё вокруг.
— Что-то вы больно бледный, святой отец, — заметил Жакоб, когда усилия его наконец увенчались успехом, и поленья в камине ярко заполыхали.
Викарий, следуя ходу своих мыслей, никак не отреагировал на беспокойство Жакоба, заговорив совершенно о другом.
— Аббат, сторож Пьер, брат Гийом и брат Юбер уже опрошены. Я полагаю, все они были не вполне честны, за исключением, возможно, только брата Юбера. Но и тут я не совсем уверен.
— Солгали! Вот этим они себя и изобличили! — воскликнул Жакоб, вытирая рукавом рясы, испачканное пеплом лицо
— В чём? В убийстве пономаря? Тогда это сговор, ведь их четверо, — охладил его пыл викарий.
Но Жакоба не так-то просто было сбить с толку.
— Разве так не бывает? Один придумывает план, а другие его исполняют.
— Да, такое бывает, — кивнул викарий. — Но не думаю, что это наш случай. Здесь действовал один человек. Но как к нему подобраться, не имею пока представления.
— А что если начать с другого конца? — предложил Жакоб. — Вы сказали, святой отец, что все четверо вам солгали. Так как нам это известно, значит, распутывая их ложь, мы можем вывести преступника на чистую воду.
— Дело в том, Жакоб, что я не знаю в чём именно каждый из подозреваемых солгал, — признался викарий. — Возможно, с их стороны это была всего лишь попытка скрыть что-то другое, никак не относящееся к убийству пономаря. Вот, к примеру, что ответил брат Гийом на вопрос об уставной обуви?
— Что его сандалии были толи грязными, толи мокрыми, поэтому вчера он обулся не по уставу.
— Именно. Видишь в чём здесь ложь?
Жакоб задумавшись, почесал кончик носа.
— Ничего толкового на ум не приходит. Похоже на правду.
— Вот то-то и оно, похоже, но не правда, — викарий громко чихнул. — Кажется, я всё-таки простудился. Ах, как не ко времени. Но вернёмся к обуви брата Гийома. Скажи мне, Жакоб, когда братия отправилась спать до или после того как начался дождь?
Ознакомительная версия.
