Исполненный предвкушения, Лукас вернулся к зашифрованным записям. Поначалу, перелистывая пожелтевшие страницы, он ощущал уже знакомое головокружение. Но страх перед тишиной постепенно исчезал и сменялся чувством тоски. Для него в большинстве случаев прошлое действительно выглядело куда красочнее и увлекательнее, чем жизнь в унылом XXI веке.
В особенности прошлое Теодора Марота.
13
BEÄSL BAAC
В тот сентябрьский вечер 1885 года в каком-то мрачном переулке мюнхенского Ау я оказался перед лицом таких трудностей, каких еще не встречал в своей жизни. Короля следовало предупредить безотлагательно! Я был уверен: как только Людвиг узнает о заговоре министров, он незамедлительно отправится в Мюнхен и даст отпор своим противникам.
За последние годы чиновники обрели большую власть. Отчасти Людвиг сам это допустил, избегая столицы, которую считал зловонной клоакой. Он уже несколько лет не бывал в Мюнхене, и до политики ему не было никакого дела. Поэтому министры преследовали собственные цели и лишь предоставляли королю документы на подпись. Их руками вершилась судьба Баварии. Они были истинными правителями, а Людвиг лишь называл себя королем и жил в мире собственных грез.
Что мне оставалось делать? Я даже не сомневался в том, что фон Штрелиц уже установил наблюдение за вокзалами и телеграфными станциями. Таким образом, единственной возможностью добраться до короля была быстрая лошадь. Я вернулся к своему экипажу и обошел изнуренное животное. Было ясно, что на этой хромой кляче до Линдерхофа мне не доехать. Мне требовалась другая, более быстрая лошадь – вот только откуда ее взять? Я опустил голову, чтобы не привлекать внимания, и пошел по переулкам, ведя за собой хромую лошадь, провожаемый взглядами голодных и грязных обитателей квартала.
В мюнхенском Ау обитали беднейшие жители города. Дома, словно призраки, нетерпимые к дневному свету, жались у крутого склона долины Изарталь. Многие из них представляли собой убогие хижины, в которых батрацкие семьи ютились порой вдесятером. Мюльбах в этой части Мюнхена становился вялым, в мутной воде плавали отбросы и дохлые крысы. Из печных труб и от многочисленных мануфактур поднимались столбы дыма, и над кварталом нависало серое облако.
Через некоторое время я отыскал трактир, с виду не такой обветшалый, как остальные. Он назывался «Лилиенброй» и располагался у самого Мюльбаха. Маленькие окна были покрыты копотью и жиром, но эмалированная табличка выглядела новой. Близился вечер, из трактира доносился шум, несколько человек горланили песни под расстроенную скрипку.
Я привязал лошадь у дверей и вошел внутрь. Песни и разговоры мгновенно смолкли, на меня устремились недоверчивые взгляды. С десяток человек повернули ко мне свои худые лица. Сплошь фабричные рабочие, которые пропивали здесь свой скудный заработок, прежде чем вернуться домой, к голодным семьям.
– Знатный господин? – проворчал лысый, коренастый с виду трактирщик в грязном фартуке. – В городе пиво вам уже не по вкусу, раз вы к нам пожаловали?
Раздался смех. Я взглянул на свой уже потрепанный костюм. Цилиндр я потерял еще во время погони, однако рабочие сразу распознали во мне человека из более благородного общества.
– Я кучер, а никакой не господин, – пробормотал я. – Моя лошадь захромала, и я бы хотел…
– Возьми осла у Хартингера, – выкрикнул кто-то. – Ничего другого в Ау ты не найдешь!
Рабочие снова рассмеялись, некоторые с силой постучали кружками по столу. Но вскоре они потеряли ко мне интерес. Я направился было к выходу, чтобы попытать счастья в другом трактире, но тут ко мне подступил седой мужчина. Все это время он молча стоял у стойки, а теперь поклонился мне. На нем был рваный черный фрак и мятый котелок, глаза нахально сверкали.
– Возможно, у меня найдется лошадь для господина, – промурлыкал он и затянулся от дымящегося окурка. – Как знать, как знать… Хоть и обойдется недешево.
– Я же сказал, что я кучер, а не…
– Тоже мне! – Мужчина обильно сплюнул в горшок на стойке. – Меня не проведешь, пижон. Я сам в свое время был кучером. Ты говоришь как ученый, мы так не разговариваем… Ну, и чем заплатишь?
Я решил не ввязываться в спор и вынул из кармана несколько монет.
Бывший кучер захихикал.
– И это все? Купи на них теленка и скачи куда вздумается.
– Увы, но больше у меня нет. Можешь взять лошадь возле входа.
Он выглянул из окна, после чего глубоко затянулся и выдохнул на меня дым.
– Это которая возле двери? – Его смех сменился тяжелым приступом кашля; похоже, у него была чахотка на начальной стадии. – Эта кляча годится разве что под нож живодера, – прохрипел он. – Так дело не пойдет.
Я поневоле решил посвятить оборванца в часть своего плана. Украдкой расстегнув рубашку, показал ему золотой амулет с портретом Людвига, висевший у меня на шее. С другой стороны были изображены белый лебедь и королевская печать. Людвиг сам подарил мне его в знак своего доверия. Лишь немногие избранные обладали такими амулетами.
– Хорошо, – прошептал я. – Я не кучер, а действую по заданию короля. И мне нужна лошадь, причем быстрая. Позднее король более чем щедро вознаградит тебя.
– По заданию короля, значит? – Глаза его сверкнули при виде золотого амулета с инкрустацией из слоновой кости. – Даже если ты говоришь правду, у чудно́го короля все равно нет денег, об этом каждая дворняга на улице знает. Чем же он мне заплатит?
– У твоего короля есть деньги, поверь мне.
Я попытался придать себе важное выражение, но в душе моей росло негодование. Я знал, что в народе уже ходили шутки о безумном короле и его пустой казне. Тем не менее всякий раз это возмущало меня по-новому.
– У меня к тебе другое предложение, – произнес оборванец и кивнул на амулет. – Ты отдаешь мне клячу и эту побрякушку, и мы в расчете. Король может как-нибудь заглянуть и сказать спасибо. – Он протянул мне грязную руку и улыбнулся во весь рот. В другой руке у него вдруг оказался небольшой револьвер. – Я, конечно, и так могу получить висюльку, – добавил он и с трудом подавил очередной приступ кашля. – Так что соглашайся, пижон. Пока я не пожалел о своем великодушии.
* * *
Через полчаса я уже был в седле. Конь вороной масти, вопреки ожиданиям, оказался не таким уж плохим. Шкура у него была черная и лоснилась, хвост чистый и расчесанный. Конь перебирал ногами, словно готов был домчать меня хоть до Севильи.
Бывший кучер сказал, что выиграл коня на скачках, но я понимал, что он врал без зазрения совести. Проходимец, скорее всего, украл его где-нибудь и рад был избавиться от него таким вот образом, с выгодой для себя. Поэтому очень важно было как можно скорее убраться из города. Иначе, помимо королевского агента, я мог оказаться еще и конокрадом. По крайней мере, мне удалось выторговать у старого оборванца его револьвер. У меня было смутное предчувствие, что оружие еще не раз меня выручит.
Я пустил коня галопом, и он стрелой понеся по тесным переулкам. Оглянувшись напоследок, я увидел в сгущавшихся сумерках старого кучера. Тот ухмылялся и махал мне вслед. Он провернул сделку всей своей жизни.
VOYTLMERSGS
В скором времени зловонные предместья Мюнхена остались позади. Я двигался строго на юг, к Альпам – по лесистой долине, оставив Изар по правую руку. Постепенно опустилась ночь, и я скакал совершенно один по освещенным луной дорогам. Монотонный стук копыт навевал усталость, я то и дело клевал носом, поэтому свернул в лес, чтобы поспать пару часов.
К тому времени, как забрезжил рассвет, я уже подъезжал к Кохелю. Оттуда до Линдерхофа оставалось всего полдня пути. Однако я решил сделать остановку. И мне, и моему коню требовалась передышка. Кроме того, я был уверен, что фон Штрелиц расставил посты на дорогах к замку. Уж если и пробиваться к королю, то лучше делать это под покровом ночи.
