Ознакомительная версия.
— Цецилия Абрамовна, — мягко перебил ее Фандорин. — Расскажите мне, пожалуйста, только про тех, кому вы дали наш адрес. Сколько их было?
— Двое. Один молодой человек, который измучился, не зная, открывать ему счет в евро или оставить долларовый. Я дала ему и ваш адрес, и телефон. Не звонил?
— Нет. Но я вряд ли смог бы ему помочь, я ведь не специалист по валютным рынкам. А второй кто?
— Очень приличный мужчина, в возрасте. Сказал, что у него сложная, просто безвыходная проблема, что помочь ему может только маг, кудесник. Я говорю, Николай Александрович как раз и есть именно маг и кудесник, что берет он дорого, но своих денег стоит. — Цыца горделиво посмотрела на Николаса, ожидая похвалы за коммерческую смекалку. — Еще сказала, что вы работаете только с очень обеспеченными, солидными людьми и мелочами не занимаетесь. Что бизнес у вас процветает, что вы завалены работой и что вы — один из наших главных поставщиков рекламы. Правильно я сделала? Фандорин содрогнулся.
— Вы ему дали адрес фирмы?
— Конечно, дала, не беспокоитесь. Он сказал, что за деньгами не постоит, если ему помогут. Интеллигентный человек, солидный. Представился честь по чести.
— Кузнецов? Николай Иванович? — безнадежно спросил Николас, вспомнивший-таки имя и отчество «парашютиста».
Цецилия Абрамовна рассмеялась, словно Ника остроумно пошутил.
— Нет, не так романтично.
— А что романтичного в имени «Николай Иванович Кузнецов»? — удивился Ника.
— Ваше поколение совсем не помнит героев войны, — укоризненно покачала сединами Цаца. — Ну как же, легендарный Николай Кузнецов, который убивал фашистских генералов. Помните «Подвиг разведчика»? И еще был очень хороший фильм с Гунаром Цилинским, «Сильные духом». Не смотрели?
Нет, Николас не смотрел этих фильмов, но в груди неприятно похолодело. Ах, как не прав был сэр Александер, что не давал сыну знакомиться с произведениями советской масс-культуры. Такое ощущение, что именно оттуда, из вчерашнего дня России, для Ники малопонятного и таинственного, шипя выползала гробовая змея, чтоб цапнуть его своими смертоносными клыками.
— Вот, — сказала Цецилия Абрамовна. — У меня записано. 10 часов 45 минут. Илья Лазаревич Шапиро.
Николас встрепенулся. Шапиро — фамилия распространенная, но все-таки не Кузнецов! Однако тут же потух. Никакой он не Шапиро. Просто услышал певучие интонации в голосе Цецилии Абрамовны и решил назваться еврейским именем — чтоб расположить к себе.
— А что вы такой печальный? Неужели тоже не появился? Не расстраивайтесь, он обязательно придет. Серьезный человек с серьезной проблемой — это было слышно по голосу.
Поблагодарив, Николас понуро двинулся к выходу. Увы, зацепки не получилось.
Зазвонил телефон.
— Редакция газеты «Эросс». Добрый день, я вас слушаю, — сказала Цаца своим замечательно респектабельным голосом.
Фандорин обернулся, чтобы кивнуть ей на прощанье, и вдруг увидел, как по маленькому дисплею на телефонном аппарате одна за другой пробегают маленькие цифры, складываясь в семизначный номер. Определитель!
О чем референтка разговаривала со звонившим, Николас не слышал — так шумно в ушах запульсировала кровь.
Когда же Цаца со словами «Всего вам наилучшего» положила трубку, он спросил, показывая на аппарат:
— Хорошо работает?
— Превосходно, иногда даже иногородние номера определяет. Понимаете, Никочка, повадились звонить хулиганы. Алё, говорят, запишите объявление в газету. И дальше сплошные неприличности, даже матом. Я написала заявление в административно-хозяйственный отдел, чтобы мне поставили аппарат с определителем, и в два счета вычислила голубчиков. Оказались шалопаи-восьмиклассники.
— А заглянуть во вчерашние звонки вы можете?
— Вы хотите сами позвонить Илье Лазаревичу? Зря, по-моему, это будет несолидно. Но сейчас посмотрю, минуточку.
Она потыкала пальцем в какие-то кнопочки.
— Вот. 10.45. Вам видно?
И повернула аппарат, чтобы Нике было удобнее списать номер. Первые цифры 235 — это, кажется, район Ленинского проспекта.
— У вас в компьютере должна быть база данных абонентов Московской телефонной сети, — срывающимся от волнения голосом сказал Фандорин. — Давайте посмотрим, что это за номер.
— Давайте.
Пользование компьютером Цецилия Абрамовна постигла одновременно со стенографией и была рада возможности продемонстрировать свои навыки. Лихо загрузила программу, набила искомый номер, и через несколько секунд на мониторе появился результат: «Шибякин, Иван Ильич. Улица академика Лысенко, д. 5, кв. 36».
— Ну вот, — расстроилась Цаца. — Ничего похожего. Должно быть, определитель ошибся на какую-нибудь одну цифру, это с ним бывает.
— Похоже на то. Но я всё же спишу.
Может быть, определитель и в самом деле ошибся. А вдруг нет? Что если это и есть конец ниточки, ухватив за который, можно размотать весь клубок?
Выйдя из редакции, Фандорин сосредоточенно размышлял: сообщать капитану Волкову о своем открытии или нет.
Решил — рано. Лучше сначала наведаться по этому адресу и попытаться выяснить, что за квартира и что за Шибякин. Как он выглядит? Вдруг там жил щуплый мужчина средних лет в мешковатом костюме, с залысинами на висках и голубыми навыкате глазами? Или, может быть, вышеописанного субъекта там видели, знают, могут опознать? Милиция, конечно, тоже способна выполнить эту несложную работу, но вряд ли она проявит столько тщания и расторопности, сколько человек, приговоренный к смерти.
Даже если адрес окажется совершенной пустышкой, отрицательный результат — тоже результат. Предположим, определитель не правильно вычислил какую-нибудь одну цифру. Пускай коллеги капитана Волкова не только проверят связи Ивана Ильича Шибякина, но еще и наведут справки обо всех абонентах, чей номер похож на указанный. Работа, конечно, кропотливая, но не такая уж сложная. Если они, действительно, хотят выловить этих «Неуловимых» — не из-за Николаса Фандорина, конечно, а из-за своих «резонансных» гендиректоров да председателей правления — пускай потрудятся. Ну, а если всё же выяснится, что покойный визитер жил в квартире № 36…
Николас почувствовал, как его охватывает чувство, знакомое всякому исследователю истории и сочинителю компьютерных игр, — охотничий азарт; один из самых сильных стимуляторов, известных просвещенному человечеству.
И осадил себя: не увлекайся, не забегай вперед.
* * *
Улица академика Лысенко располагалась на месте дореволюционной Живодерной слободы, в 60-е годы минувшего столетия превратившейся в район фешенебельной советской застройки.
Выйдя из машины перед домом 5, Фандорин огляделся по сторонам, ежась под холодным ветром, который сдул последние остатки благопристойности с деревьев, и теперь они были совсем голые, как покойники на прозекторском столе. Некстати (а может быть, наоборот, очень кстати) подвернувшаяся метафора несколько сбила в Николасе ажитацию. Это не квест, сказал он себе. Проиграешь — рестарта не будет.
Дом был из тех, которые в социалистические времена считались престижными: четырнадцатиэтажный, светлого кирпича, с большим козырьком над подъездом. Но теперь рядом выросло новорусское шато, с башенками и пузатыми купеческими балюстрадками, точь-в-точь кремовый торт, и бывшие номенклатурные хоромы сразу потускнели, превратились в бедного родственника — даже, пожалуй, не родственника, а голодного Гавроша, заглядывающего в витрину булочной.
Ничего, сказал Ника ложно-ампирному нуворишу. Придет срок, и ты тоже облупишься и сникнешь, потому что новая элита переселится за город, где чистый воздух и можно отгородиться от неблагополучных сограждан забором.
Подъезд дома № 5 был закрыт. Надеясь, что какая-нибудь альцгеймерная старушка записала в уголочке код, Фандорин присел на корточки, стал осматривать исцарапанную дверь. За этим занятием его и застала подошедшая к подъезду матрона с двумя сумками.
— Вы к кому? — спросила она, но не воинственно, а скорее с любопытством — все-таки вид у Николаса был приличный, неворовской.
— В тридцать шестую, — сказал он. — Да вот в подъезд никак не попаду.
Открывать матрона не спешила.
— К Шибякину?
— Да, к Ивану Ильичу, — небрежно кивнул он.
Ответ был правильный. Триумфального писка, какой бывает в квестах, когда переходишь на следующую ступень, не прозвучало, но сезам открылся.
— Что ж он вам код не сказал? — покачала головой аборигенка, вешая одну из сумок на крючок и набирая код. — Как жена умерла, совсем плохой стал, на себя непохож. Отощал, ходит как бомж, глаза полоумные. Спасибо, я сама. (Это в ответ на жест, предлагающий помочь с сумками.) Я под ним живу. Тут он протек на меня, зашла к нему — ужас что такое. Пыль, мусор, тараканы бегают. Бедная Любочка, видела бы она. Так вела дом, такая была аккуратистка. Вы его знакомый?
Ознакомительная версия.
