Игорь произнес по-русски.
— Как узнал? — тоже по-русски спросил Кубарев.
— Много чего, и ты знаешь феню. Глаженые овцы с острова этого не рубят.
— Ну тогда ты знаешь, зачем я пришел.
Для вора все было понятно с самого начала. Он шагнул вперед и сделал выпад ножом, пытаясь поразить Кубарева в живот. Портному было далеко до Глузда, виртуозно владеющего финкой, с которым фартовый вор Куба брал берлинский экспресс. Тело мгновенно вспомнило уже хорошо забытые, но наработанные рефлексы. Нож был мгновенно выбит, тело парня развернуто спиной, а рука, согнутая в локте, легла вору на шею, сдавливая горло.
Крепкая фигура бывшего оперативника удерживала щуплое тело одной рукой. Сделав шаг в сторону, Василий протянул другую руку к столу, взял бутылку и, слегка ослабив захват, всунул ее горлышко в рот парня. Хлебнув немного воздуха, тот начал судорожно глотать спиртное. Когда бутылка опустела, Кубарев с ностальгией и гордостью прошептал ему в ухо:
— Я не только русский, я еще из Центророзыска. Слыхал о таком?
— Мусор, — прохрипел Портной, пытаясь вырваться из захвата, но скоро обмяк, потеряв сознание. Ноги вора подкосились. Не выпуская голову из рук, оперативник ударил ею об угол стола, повернув виском. Уложив тело на пол, проверил пульс. Вор был мертв.
Василий прислушался. Из коридора не раздавалось ни звука, но всё равно следовало пошевеливаться. Быстро обыскал одежду Портного. Кроме денег, ничего забирать не стал, только аккуратно положил рядом с трупом пустую бутылку из-под шнапса.
Гостиницу он покинул уже знакомым путем и даже закрыл на замок заднюю дверь. Теперь оставалось без свидетелей забраться в присмотренное пристанище и отсидеться там целый день.
В этом городишке все было рядом, и мэрия располагалась в каких-то сотне метров от «отеля».
Подходя к своей цели, Кубарев тяжело вздохнул про себя: «Как хорошо было работать на родине. Три с половиной фонаря на каждый километр, да и то, если не повезет». Пришлось опять обходить здание и искать другой вход. Темные окна стоящих напротив домов не гарантировали отсутствие зрителей, страдающих бессонницей.
Вход нашелся довольно быстро, замок не составил никаких трудностей. В помещении было тепло. Он осмотрел, насколько позволял свет, попадающий с улицы, все три кабинета, снял пальто и удобно устроился в широком мягком кресле мэра. Завтра воскресенье. Мэрия для всех — место святое. Никто даже не подумает искать его здесь, и никто не придет по случаю выходного дня. Здесь ударников пятилеток нет. Орднунг есть орднунг. Никто не задержится на службе и лишнюю минуту. А чтобы прийти в выходной… Незаметно для себя Кубарев уснул. Сказалось напряжение всего прошедшего дня…
Проснулся он глубокой ночью, тело от непривычного положения затекло. Встал, размялся, попил воды и стал по привычке анализировать вчерашний день. Следов своего присутствия он в гостинице не оставил. Полиция должна сделать «правильный» вывод. Жилец номера напился, неудачно упал, ударившись виском об угол стола. Смерть вполне естественная и не должна вызвать никаких подозрений. Неплохо было бы забрать с собой и документы, но из журнала регистрации «отеля», как и из песни, слов не выкинешь. Вырвать страницу, значит, оставить след своего присутствия, да и смысла в этом нет. По отпечаткам пальцев всё равно установят ранее судимого вора-карманника, и на этом все расследование заглохнет.
Остаток ночи он просидел, анализируя операцию в Брно и размышляя, как там в Австрии дела у Федоровича. Он еще тот пройдоха, если поехал сам, значит, у него уже есть план, как нейтрализовать франкистских эмиссаров. А вот он, Кубарев, здесь задерживается, и старик будет волноваться. Еще больше будет волноваться Полина. Воспоминания о сыне вызвали улыбку у него на лице.
За окном медленно рассветало, и можно было приниматься за дело. Очень аккуратно он стал перебирать документы, оставленные на столе у мэра, осмотрел ящики, но ничего для себя полезного не нашел. А вот в кабинете секретаря ему повезло. Нашлась карта города и даже муниципального округа. Станция Вельбер, на путях которой он выпрыгнул из поезда, располагалась в ста километрах от Граца. От Вельбера через Грац можно было добраться до Фрибурга, расположенного в тридцати километрах. Этим путем и решил воспользоваться Кубарев, покидая Грац. Нашлось и расписание автобусов, уходящих на Фрибург. Первый уходил в восемь часов утра. В нем наверняка должно ехать немало народа из Граца, нашедшего работу в более крупном городе, где разведчику было легче затеряться. Путь отступления был определен, и, отодвинувшись подальше от окна, он стал наблюдать за входом в местную гостиницу.
Движение у входа в «отель» началось ближе к двенадцати часам дня. Сначала внутрь вошли двое полицейских, еще через полчаса собралась небольшая толпа любопытных. Он так и не увидел, как вынесли тело. Скорее всего, это сделали через заднюю хозяйственную дверь, чтобы не будоражить население.
За весь день на улице не было заметно никакого суетливого движения. От дома к дому не переходили одни и те же люди — оперативники в гражданском, занимающиеся выявлением свидетелей и розыском. Не увидел он и ни одного полицейского. Жизнь в городке шла своим чередом, разве что за ужином любопытные женщины поделятся новостью о происшествии в гостинице со своими мужьями.
Ночь тянулась очень медленно. В шесть часов утра надо было покинуть свое убежище, чтобы не быть замеченным из окон домов, выходящих на заднюю стену мэрии. Он решил не бродить по городу, изображая из себя прохожего, а, прикрывшись зимней утренней темнотой, пройти пять километров до следующей остановки за городом, где на развилке сесть в автобус.
Маневр был успешно осуществлен, и уже в девять часов утра он, сильно продрогший и зверски голодный, ел сосиски и пил горячий кофе в одной из закусочных Фрибурга. Остаток пути до Копенгагена был хоть и утомителен, но не доставил никаких новых приключений.
* * *
— Привет, Анджей. Как твоя голова? — спросил Дворжек, как только Новак впустил его в квартиру.
— Спасибо, сейчас уже гораздо лучше. Ну что, поймали вы того наглеца, что стукнул меня по голове?
— Ставь кофе гостю, сейчас все расскажу, — снимая пальто, пообещал безопасник.
— Рассказывай, — разлив напиток и поставив на стол вазу с печеньем, нетерпеливо потребовал Новак.
— Ты спросил, поймал ли я того парня. Поймал, и не его одного. Их была целая группа, а кое-кто еще на свободе. Горак отдал их Бранту, и тот полночи всех допрашивал. Вот, можешь посмотреть, — он полез в карман и протянул через стол пачку фотографий.
Новак начал рассматривать фото. Печать была отвратительной. В помещении не хватало света, ракурс был
