Когда я закончил изучать манускрипт, дневной свет уже почти угас, а мой кувшин практически опустел. Это было захватывающее чтение, но оно не давало никаких объяснений произошедшим событиям. Я по-прежнему не знал, зачем убийца забрал оригинал этого труда. Он ведь, несомненно, знал, что в Библиотеке хранится копия, да и в других странах они тоже есть. Мог ли Ификрат что-то добавить в оригинальный свиток? Маловероятно. Библиотекари наверняка сочли бы это настоящим святотатством. Этот текст и чертежи могли бы очень пригодиться какому-нибудь начальнику военных инженеров, готовящемуся к осаде крепости или укрепленного города, но я не обнаружил в тексте ничего, что могло бы убедить даже самого легковерного из всех будущих завоевателей в том, что здесь можно найти нечто, способное дать ему хоть какие-то преимущества перед военной мощью и могуществом Рима. Нет, там должно было содержаться что-то еще, в этом исходном тексте Битона, который он более ста лет назад посвятил царю Атталу Пергамскому.
Ранним утром, еще до рассвета, я при свете лампы нарядился в охотничьи одежды, которые Гермес раздобыл в огромных запасниках посольства. Туника была ржаво-красного цвета с двумя оливково-зелеными полосами, спускающимися от плеч до подола. Высокие сапоги из красной кожи были изящно отделаны по верху пятнистой шкурой сервала, а его маленькие лапки болтались над моими лодыжками. Одеяние было настолько изысканным и так поражало воображение, что я даже пожалел, что Юлия не будет иметь возможности меня в нем лицезреть.
Гермес ждал меня снаружи и безропотно последовал за мной. Мы покинули посольство. Мой раб тащил все, что было необходимо для охоты: короткие охотничьи копья, два плаща, под моим руководством он их аккуратно свернул, сумку с провизией и, конечно, гигантский мех с вином.
– Я очень надеюсь, что мне не придется слишком далеко тащить все это, а? – проворчал он.
– Гермес, а как бы тебе пришлось в составе легиона? Ты хоть знаешь, сколько должен на себе нести легионер?
– Ну и что с того? – буркнул он. – Легионеры – это римские граждане. И вообще, могу спорить, что тебе вовсе не приходилось таскать на себе такие тяжести. Ты ж был командиром.
– Отвечаю на твой вопрос. Большую часть нашего путешествия мы проделаем на лодке.
Впрочем, нам все равно довольно долго пришлось шагать пешком. Город в этот ранний час был практически безлюден. Мы миновали македонские казармы – было уже достаточно светло, чтобы рассмотреть, что, как я и предсказывал, боевой машины уже нигде не было видно. Мы вышли на Канопскую дорогу и прошли ее почти всю, через весь город, пока не добрались до канала, который пересекает квартал Ракхот с севера на юг, соединяя Большую гавань с Нилом и озером Мареотис.
На мосту через канал мы остановились, и Гермес, тяжело дыша, опустил свою ношу на землю. Я спустился с моста по лестнице на широкую мощеную дорожку, что тянулась по всей длине канала. К ней были причалены лодки и плоты, в основном принадлежащие крестьянам, привозящим продукты на городской рынок. За ними был причал для прогулочных барок. На них расположились лодочники. При нашем приближении ко мне вышел сторож причала, пялясь на мои одежды.
– Хочешь поехать поохотиться, мой господин? Недалеко отсюда можно легко найти львов, газелей, ориксов…
– На кого я буду охотиться, я еще не решил, – ответил я. – Скажи-ка, могу я видеть того лодочника, который каждый месяц возил философа Ификрата Хиосского в его поездки?
Он крайне удивился, но повернулся к лодочникам и что-то у них спросил по-египетски. Один из тех, кто сидел в барках, встал и сошел на причал. Обменялся несколькими словами со сторожем, который затем обернулся ко мне.
– Этот человек три раза возил Ификрата.
– Скажи ему, что я хочу поехать туда, куда он возил этого скандального грека.
Египтяне еще о чем-то переговорили, и, наконец, мы смогли договориться об оплате. Гермес и лодочник перенесли наши вещи на эту посудину, а я поудобнее устроился на ее носу. Лодочник встал на корме и взялся за свой шест. И вскоре мы отплыли, бесшумно продвигаясь вдоль берега и просыпающегося города.
Лодочник оказался типичным египтянином из каких-то прибрежных земель. Он был небольшого роста, с кривыми ногами; по всей вероятности, он редко ступал на твердую землю. Греческим он владел очень слабо, а латыни не знал вообще. Он невозмутимо отталкивался шестом, сохраняя спокойный и суровый вид, и смотрелся точно так, как будто его нарисовали на храмовой стене.
Вскоре мы оказались в тоннеле, что проходил сквозь дамбу, огораживающую озеро. Перекрывающая его огромная и тяжелая двойная опускная решетка уже была поднята, открывая на весь день путь в город. Большая часть лодок и плотов в этот час следовала по каналу именно туда. Лишь очень немногие двигались в обратную сторону. Мы миновали выход в нильский канал и повернули в сторону озера. Я обернулся назад и обратился к лодочнику:
– Разве Ификрат не плавал по Нилу, не измерял уровни воды, не осматривал берега? – Я не был уверен, что египтянин хорошо поймет мой вопрос.
– Нет, он плавал на озеро, – ответил он.
Вскоре мы оказались в спокойных водах Мареотиса. Берега его были низкими и болотистыми, они густо заросли папирусом. Эти заросли кишели водяной дичью, дикими утками, гусями, а также цаплями, чайками; иногда попадались и бродящие по мелководью ибисы. Мы проплыли мимо болотистого разлива, в котором валялись в воде и грязи гиппопотамы, они разевали пасти, как будто улыбались, комично мотали ушами, прикрывая свою изначально враждебную, агрессивную натуру и скверный характер. У Гермеса округлились глаза от ужаса, когда он увидел этих огромных диких животных так близко.
– Они на нас не нападут? – спросил он.
– Раньше они тебя вроде не пугали, – ответил я.
– Мы тогда были на большой лодке. А эти чудища могут проглотить нас одним глотком.
– Если у них будет такое настроение. Но вообще-то они едят травку. И пока мы их не задеваем и держимся подальше, они к нам приставать не станут. А вот этот, – я указал ему на нечто, напоминающее плавающий сук дерева, – наверняка тебя сожрет, если ты свалишься за борт. – И, словно услышав меня, этот плавучий сук повернулся и уставился на нас блестящими глазами. Гермес побледнел еще сильнее.
– И почему они не истребят этих чудовищ? – задал Гермес очередной вопрос.
– Крокодил – священное животное, он посвящен богу Собеку. Они их мумифицируют и хоронят в криптах под храмами.
– Ох уж эти египтяне! Есть на свете хоть что-то, чему они не поклоняются, не молятся и не делают мумии?
– Рабы, – ответил я. – Здесь нет бога, покровительствующего рабам.
– И римлянам тоже, могу поспорить, – усмехнулся Гермес.
Мы плыли на восток, по направлению к дельте, пока солнце не поднялось почти до зенита. Тут мы обогнули низкий мыс и подошли к берегу, где в воду выдавался каменный причал. Лодочник повернул нос нашей лодки прямо к этому пирсу.
– Что это? – спросил я его.
– Сюда ездил тот человек из Мусейона.
На берегу, в некотором отдалении, возвышался большой дом, окруженный возделанными полями.
– Чье это имение?
Лодочник пожал плечами:
– Может, царя, а может, какого-нибудь большого вельможи. – Вполне подходящее объяснение, поскольку здесь все принадлежало либо царю, либо какому-нибудь знатному царедворцу.
– Плыви дальше, – велел я лодочнику. – Я скажу, где пристать к берегу.
Египтянин отвернул лодку от пристани. Я отметил, что на ней никого нет, и, насколько можно судить, нас никто не видел. Это было в любом случае не так уж и важно, поскольку мы были далеко не единственной посудиной, оказавшейся нынче утром на озере. Птицеловы и рыбаки были заняты своими делами, лодки везли продукты с плантаций, расположенных по берегам озера. Барки, подобные нашей, тащили огромные связки стеблей папируса в мастерские Александрии, где из них изготовят материал для письма. Не то чтобы на озере было не протолкнуться, но еще одна лодка не привлекала внимания.
Примерно в миле от причала я заметил небольшой заливчик, выделявшийся среди зарослей камыша.
– Плыви вон туда, – приказал я.
Лодка обогнула песчаную косу, заросшую пальмами, и причалила к берегу. Мы выгрузили свое снаряжение и сложили его под деревьями. Египтянин огляделся вокруг, на его лице было написано большое сомнение.
– Мне кажется, тут не слишком хорошее место для охоты.
– Ничего, мы рискнем, – буркнул я. – Возвращайся за нами сюда завтра в это же время, и я заплачу тебе вдвое больше, чем сегодня.
Египтянину было все равно, и он согласился. Люди во всех землях почему-то считают, что все чужестранцы – сумасшедшие. Так что когда вы попадаете в иноземную страну, вам нетрудно сойти за эксцентричного богача. Лодочник оттолкнулся шестом и погнал лодку от берега. Вскоре его уже не было видно. Мы перетащили свои вещи в местечко, закрытое от всех взоров густыми зарослями кустарника, и устроились отдохнуть в тени пальм.
