– Вы хотите меня убить! – возопил маркиз. – Я не стану пить! Я не хочу умирать! Вы просто чудовище!
– С прискорбием повторяю, что вы тратите время даром, – сказал Карн. – Заверяю вас, ничего плохого не произойдет, если вы выпьете. В стакане всего лишь опиат – вы заснете, чтобы дать нам время спокойно убраться. Ну же, эта чудесная кочерга уже раскалилась. Если вы не выполните мою просьбу, то пожалеете. Подумайте хорошенько, прежде чем отказаться.
Последовала еще одна пауза. Несчастный маркиз посмотрел на кочергу, просунутую между прутьями каминной решетки, затем на безжалостное существо, стоявшее над ним с револьвером в руке. Никогда еще член палаты лордов не оказывался в столь неприятном и незавидном положении.
– Минута прошла, – негромко заметил Карн.
Маркиз душераздирающе застонал. Карн с улыбкой напомнил, что предки милорда удостоились титула за смелость, проявленную на поле брани.
– Две минуты!
Он склонился и слегка повернул кочергу.
– Три минуты!
Едва Карн успел произнести эти слова, как лорд Лейверсток протянул руку.
– Вы просто бессердечная тварь, раз принуждаете меня, но я согласен! – воскликнул он и, побледнев, залпом проглотил содержимое стакана.
– Спасибо, – вежливо произнес Карн.
Наркотик подействовал почти мгновенно. Вряд ли кто-нибудь успел бы досчитать до ста, прежде чем старый маркиз, покорившийся судьбе, откинулся на спинку кресла и заснул.
– Сработало даже быстрее, чем я полагал, – заметил Карн, склоняясь над простертым телом и прислушиваясь к ровному дыханию спящего. – Хорошо, что этот наркотик неизвестен в Англии. В любом случае он идеально подошел для моих целей.
Без пяти минут семь катафалк с бренными останками миссис О’Гэллоран с Грейт-Честертон-стрит, что в Южном Кенсингтоне, въехал во двор вокзала Ватерлоо в сопровождении кэба. Заказной поезд ждал, готовый отвезти в Саутгемптон скорбящих родственников – брата покойной, отставного офицера индийской службы, и ее кузена, викария из сомерсетширского прихода. В Саутгемптоне ожидала паровая яхта, готовая перевести их на Гернси, где покойной предстояло лежать в одной могиле с прахом супруга.
Катафалк въехал во двор вокзала Ватерлоо.
– Думаю, мы можем поздравить друг друга, Бельтон, с благополучным завершением дела, – сказал Карн, когда гроб перенесли на борт яхты и водрузили в салоне. – Как только поднимем якорь, мы снимем крышку и выпустим бедолагу. Милорду пришлось провести там немало времени, но пусть скажет спасибо, что мы заботливо проделали вентиляционные отверстия в его временном пристанище. Иначе я бы не поручился за исход.
Через несколько часов, когда гостя привели в чувство и благополучно заперли в одной из кают, яхта причалила в маленьком приморском городке в тридцати или сорока милях от Саутгемптонского залива. Два человека сошли как раз вовремя, чтобы сесть на полночный экспресс в Лондон. Следующим вечером они вернулись на яхту в ста милях дальше по побережью. Когда яхта вновь вышла в море, Карн вызвал в каюту шкипера.
– Как вел себя пленник во время нашего отсутствия? – поинтересовался он. – Не доставлял ли хлопот?
– Ничуть, – ответил шкипер. – Старый дурень слишком укачался, чтоб шуметь. Он отослал завтрак и обед нетронутыми. Ему, кажется, вообще ничего не нужно, кроме шампанского, зато уж его он хлещет целыми бутылками. Я еще в жизни не видел человека, который так ловко опрокидывал бы стаканчики.
– Небольшая качка не повредит; тем лучше будет у него аппетит, когда он ступит на твердую землю, – заметил Карн. – Время его пребывания у нас истекает; сегодня, как только стемнеет, мы высадим милорда на берег. Дайте знать, когда увидите нужное место.
– Так точно, сэр, – ответил шкипер и немедленно вернулся на палубу.
Был уже одиннадцатый час вечера, когда Саймон Карн, по-прежнему в обличье респектабельного служителя англиканской церкви, отпер дверь и вошел в каюту пленника.
– Наверняка вы будете рады узнать, милорд, – сказал он, – что срок вашего заточения подошел к концу. Вставайте и одевайтесь: через двадцать минут подойдет шлюпка, которая отвезет вас на берег.
Несчастный маркиз не нуждался в понуканиях. Хоть его изрядно укачало, он как будто ожил, услышав эти слова. Лорд Лейверсток вскочил с койки и принялся лихорадочно одеваться. Карн сидел и с довольной улыбкой наблюдал за ним. Как только маркиз собрался, капитан постучал в дверь; милорда вывели на палубу и велели спуститься в шлюпку, которая подошла, повинуясь сигналу, и теперь стояла у борта в полной готовности.
Карн и Бельтон перегнулись через фальшборт, наблюдая за отплытием маркиза.
– До свидания, милорд! – крикнул Карн, когда шлюпка отчалила. – Для меня было истинным удовольствием принимать вас, и я могу лишь надеяться, что и вы насладились путешествием. Передайте мои наилучшие пожелания членам комитета Спасения Канарских островов и скажите, что, по крайней мере, один человек на борту этой яхты ценит их благородные усилия.
Лорд Лейверсток принялся лихорадочно одеваться.
Его светлость стоял в лодке и грозил кулаком яхте, пока та не скрылась вдали и не пропала во мраке. Карн повернулся к Бельтону.
– И довольно о благородном маркизе Лейверстоке и комитете Спасения Канарских островов, – сказал он. – Мы возвращаемся в город. Завтра я вновь превращусь в Саймона Карна.
На следующее утро Саймон Карн проснулся в своей роскошной спальне чуть позже обычного. Он намеревался хорошенько отдохнуть, а потому велел Бельтону не заходить, пока он не позвонит. Когда камердинер появился, Карн приказал принести утренние газеты. Он обнаружил искомое в первой же газете, на развороте. Три строки заголовка, набранные гигантским шрифтом, гласили: “Невероятное мошенничество. Маркиз Лейверсток похищен. Фонд Спасения Канарских островов ограблен”.
Его светлость грозил кулаком яхте, пока та не скрылась вдали.
– Выглядит довольно любопытно, – сказал Карн, сворачивая газету поудобнее, чтобы прочитать статью. – Поскольку я кое-что знаю об этом деле, мне интересно, что о нем говорят. Ну-ка поглядим.
Статья гласила: “Из всех необычайных преступлений, о которых мы, повинуясь неприятной обязанности, сообщали в течение этого года, исполненного торжеств и праздников, ограбление, о котором мы намерены рассказать нашим сегодняшним читателям, – несомненно, самое вопиющее. Хорошо известно, что представители всех классов английского общества собрали крупную сумму для несчастных жителей Канарских островов, пострадавших от недавнего землетрясения. Накануне грабежа фонд располагал ста тысячами фунтов; назавтра комитет под председательством благородного маркиза Лейверстока должен был отправиться на место бедствия, взяв с собой упомянутую сумму английским золотом. К сожалению, два дня назад его светлость получил письмо от некоей особы, якобы проживающей на Грейт-Честертон-стрит. Она подписалась “Дженет О’Гэллоран” и предложила прибавить десять тысяч фунтов к уже собранной сумме, если маркиз согласится нанести ей визит и забрать чек. Столь необычное условие было выдвинуто под тем предлогом, что дама хотела лично поблагодарить маркиза за предпринятые им усилия. Решив, что он не вправе упускать такой шанс, его светлость отправился по указанному адресу. В гостиной маркиза принял человек в одежде священника, который при содействии сообщника, на вид отставного военного, приставил револьвер к голове гостя и потребовал, под угрозой различных кар, отдать ему чек, по которому маркиз намеревался на следующее утро получить наличные в банке. Не довольствовавшись этим, преступник заставил маркиза написать правлению банка письмо с просьбой выдать деньги предъявителю сего – доверенному агенту; также маркизу пришлось отдать перстень с печатью, который, как заранее условились, должен был служить доказательством того, что за деньгами явились посланцы комитета. Затем пленнику велели выпить сильный опиат, и его светлость очнулся лишь на борту маленькой яхты в проливе. Несмотря на испытываемые им страдания, маркиза удерживали на борту пиратского судна до вчерашнего вечера, а затем наконец высадили на берег вблизи маленькой деревушки в нескольких милях от Плимута. О пережитых мытарствах он рассказал нам. Продолжение же истории таково.
Вчера, вскоре после открытия банка, некий джентльмен респектабельного вида, в сопровождении трех спутников, которые были представлены управляющему как частные сыщики, явился в банк и предъявил в кассе чек фонда Спасения. В ответ на расспросы он достал письмо, написанное маркизом, и показал кольцо с печаткой. Ни на мгновение не усомнившись, что перед ними посланцы комитета, которых ждали в банке, служащие выдали деньги и сами отнесли их в красивый частный омнибус, ожидавший снаружи. Лишь поздним вечером, когда из Плимута пришла телеграмма от маркиза Лейверстока, обнаружилась подоплека этого невероятного преступления. Потерпевшие немедленно обратились в полицию и передали дело в ее руки. К сожалению, по прошествии столь долгого времени оказалось чрезвычайно трудным найти хоть какую-нибудь улику, которая в итоге помогла бы раскрыть личности участников ограбления. Пока что дело по праву может быть причислено к тем таинственным происшествиям, что в течение последних нескольких месяцев ужасали и озадачивали всю Англию”.
