– Чудачеством? – переспросил полицейский.
Священник рассмеялся, на сей раз со скрытым удовольствием:
– Ну, чем-то таким, над чем можно весело подшучивать. Таллула восхищается эстетами, людьми, подобными Оскару Уайльду, Артуру Саймонсу или Хэвлоку Эллису, которые бесконечно изобретательны, всегда об этом говорят или это делают… верят во что-то новенькое. Их цель – шокировать, заставить о себе говорить и, возможно, даже призадуматься над чем-то. А я для них чудак особого рода. Я скучен… а этого они мне не забудут при всей их терпимости. Этот грех они не прощают.
Питт, всматриваясь в лицо собеседника, не увидел на нем ни тени жалости к себе или же горечи. Для него брат и сестра Фитцджеймсы были достойны сожаления, это они утратили надежду на настоящее счастье, а отнюдь не он, Яго Джонс.
И все же за улыбкой священника пряталась печаль – что-то такое, чего он никогда не скажет Томасу, что-то темное и причиняющее боль. Неужели это то, что он знает о Финли и о самом себе тоже? Или о ком-то еще из «Клуба Адского Пламени», о сластолюбце Тирлстоуне или самодовольном Хеллиуэлле?
– Вы по-прежнему поддерживаете отношения с другими членами клуба? – неожиданно задал вопрос полицейский.
– Что? – Яго был поражен. – О! Нет, нет! Боюсь, что нет. Тирлстоуна я иногда встречаю, но чисто случайно, а Хеллиуэлла не видел уже года два. Он преуспевает, насколько мне известно. Женился, стал респектабельным и очень богатым человеком. Он всегда стремился к этому, как только начал пробовать свои силы.
– А к чему стремился Финли?
Джонс снова улыбнулся, теперь уже снисходительно:
– Я не уверен, что он сам это знает. Видимо, он хотел соответствовать амбициям отца, но без тяжкого труда и послушания, а это неизбежные условия в таких случаях. Не думаю, что он мечтает стать министром иностранных дел, тем более премьер-министром. Во всяком случае, Огастесу этого не дождаться, а когда он умрет, Финли успокоится и станет тем, кем хочет… если он еще вспомнит, чего ему хотелось достичь. – Он умолк. – А Таллула, возможно, выйдет замуж и станет герцогиней или на худой конец графиней. Не думаю, чтобы по своему интеллекту она смогла бы стать удачной женой политика. Эта роль требует ума и такта, глубокого понимания проблем и психологии человека, а также вкуса, знания этикета и умения быть привлекательной и общительной. К тому же у нее нет благоразумия и осторожности.
– Разве она не могла бы приобрести все эти качества? – спросил Питт. – Ведь она еще очень молода.
– Поздно думать об осторожности, потеряв репутацию, суперинтендант. Общество этого не забывает. Хотя это не совсем верно. В какой-то степени это прощается мужчине, но никогда – женщине. Все зависит от поступка. – Джонс прислонился к спинке скамьи и наконец немного расслабился. – Я знаю случаи, когда молодые люди вели себя очень плохо, пили и буянили. В этих случаях их судили их же друзья за нарушение норм поведения – это им не прощалось. Многим провинившимся рекомендовали уехать за границу и добровольно служить там – например, в Африку или Индию, – и больше не возвращаться.
Потрясенный Томас во все глаза уставился на священника.
– И провинившийся подчинялся, – закончил Яго. – Общество само способно учить дисциплине. Некоторые вещи нельзя оставлять безнаказанными. – Он расправил плечи. – Однако некоторые поступки могут казаться недопустимыми только нам с вами, но не всем вокруг. Все зависит от того, против чего возражает общество. А также против кого. Если вы станете убеждать меня в том, что Финли не ходил к проституткам, я вам не поверю. Да вам самому это уже известно. Но если это преступление, то в нем повинна половина джентльменов Лондона. Как и где они могут иначе удовлетворить свои мужские потребности? Любая приличная женщина, согласившись это сделать, была бы погублена навсегда, и сами джентльмены отказались бы от нее.
– Я согласен с вами, – ответил полицейский. – Но разве в этом вопрос?
– Нет, – ответил Джонс, задумчиво глядя на суперинтенданта. – У старика Огастеса, как вам известно, масса врагов – людей, которых он в свое время использовал, а потом выбросил, как ненужную вещь, продвигаясь по своему пути к власти. Те люди все потеряли, в то время как он выиграл. Не одна семья оказалась разоренной им, а большие семьи не прощают разорения. Если бы могущество семьи Фитцджеймсов было повержено, удовлетворению многих политических амбиций была бы открыта широкая дорога. Власть жестока, мистер Питт, а зависть коварна. Прежде чем вы предпримете действия против Финли, убедитесь, он ли был в тот вечер в Пентекост-элли или один из врагов его отца… Мне… мне трудно поверить, что это мог сделать человек, которого я когда-то знал… А знал я его тогда неплохо.
Томас по-прежнему не сводил глаз с лица Яго Джонса, пытаясь угадать за его словами истинные чувства, но видел лишь противоречивые эмоции. Однако он уловил за ними бесспорное сострадание, а в глазах священника – отказ судить.
Питт встал:
– Благодарю вас, отец Яго. Не скажу, что вы очень помогли мне, но этого я и не мог от вас ожидать.
Распрощавшись, Томас вышел из прохлады и тишины церкви на улицу с ее нагретым солнцем воздухом, шумом повозок, спешащими пешеходами, цокотом копыт, криками и грязью. Он чувствовал еще более сильную симпатию к Джонсу, но при этом еще больше укрепился в своем подозрении, что в чем-то главном тот опять ему солгал.
– Итак, вы что-нибудь узнали о Фитцджеймсах? – уже почти в отчаянии спросил Джон Корнуоллис Томаса Питта. Был конец дня, и солнце оранжевым шаром опускалось за крыши домов и за дымное облако, стоявшее над городом. От раскаленных тротуаров поднималось тепло. Остро пахло конским навозом, собранным у обочин и ждущим, когда его вывезут.
На улицах было еще много прогулочных экипажей, хотя на набережной начали зажигаться фонари, теперь уже электрические. Был час, когда лондонцы готовились к походам в театр или оперу, в ресторан или на званый ужин. На реке яркими огнями горели прогулочные пароходики, с которых доносилась музыка.
– Нет, – устало ответил Питт, присоединившись к глядевшему в окно начальнику. – Яго Джонс не сказал мне ничего более того, что сказали все остальные. Какой-то десяток лет тому назад Финли и его приятели занимались тем, что прожигали жизнь. А что теперь? Яго почти не видится с бывшими друзьями, не считая случайных встреч. И в это легко поверить, учитывая, что он – новый священник в приходе Уайтчепел. – Томас улыбнулся. – А это, как известно, не та территория, которую облюбовали бы для себя Фитцджеймсы. В Министерстве иностранных дел о Финли говорят как о способном, прилежном молодом человеке, умеющем вести себя не хуже, а порою даже лучше других. Как только он удачно женится, его, скорее всего, ждет очень хорошая должность в одном из посольств за границей. У него несомненный талант в этой области и много обаяния.
– Однако у вас есть свидетельство Розы Берк против него! – не мог согласиться с этим Кронуоллис. Теперь он смотрел не в окно, а на своего подчиненного. – А значок, запонка? Вы опознали их?
– Да.
Помощник комиссара полиции был очень серьезен.
– В таком случае что беспокоит вас, Питт? У вас есть другие свидетельства, о которых вы мне не сказали? Или вы боитесь политического давления? – Он покачал головой. – Друзья Фитцджеймса усилили нажим, но это не меняет моего решения оказывать вам полную поддержку, если вы уверены, что он виновен, и сможете доказать это.
– Благодарю вас, сэр. – Томас был по-настоящему тронут. Это был неоценимый подарок судьбы: его начальник готов поддержать его, несмотря на яростные нападки влиятельных людей, несмотря на то что это могло навредить ему самому по службе. А ведь Питт сам еще не был полностью уверен в своих выводах. Понимает ли Корнуоллис, сколь могущественны друзья Огастеса Фицджеймаса, для которых главное – воспользоваться возможностью и прекратить расследование независимо от того, виновен Финли или нет? Учел ли он, что у Огастеса могут быть столь же сильные враги? В ушах начальника полицейского участка звучали слова Яго Джонса, и не прислушаться к ним он не имел права…
– Вы не ответили мне! – Голос Джона прервал мысли Томаса.
– Мне хотелось бы, чтобы еще кто-нибудь в Уайтчепеле подтвердил, что видел Финли… любой другой свидетель, – ответил Питт. – У меня нет достаточных доказательств, что он был там в тот вечер или в другой день. Я велю Телману завтра же все хорошенько разузнать и сделать это как можно осторожней.
– Это ничего не даст, – усомнился Корнуоллис. – Возможно, Финли больше развлекается на Хеймаркет, но это совсем не означает, что он не наведывается и в Уайтчепел. Вы опрашивали кебменов? Проституток с других улиц? Местных констеблей?
– Юарт опрашивал. Никто его не видел. Но в западных районах его знают.
