– Музы? А какая муза покровительствует ищейкам, шпионам и следователям?
– Хороший вопрос! Как я подозреваю, скорее всего, Клио. Она – муза истории, а я как раз пытаюсь выяснить правду, скрытую за лживыми историями. Или, возможно, есть и еще какая-то безымянная муза, покровительствующая таким людям вроде меня.
– Твой гений* очень странное создание. Дядя Гай часто говорил это.
Вечно этот дядюшка Гай!
Я собрал нескольких сотрудников посольства, включая Руфуса, и объявил им о предстоящем развлечении. Мы заказали огромные посольские носилки и нагрузили их достаточным количеством вина и закусок, которых хватило бы на небольшой банкет. В итоге нас собралось шесть человек, и каждый прихватил с собой одного личного раба, чтобы тот его обслуживал. После чего остановились у дворцовых ворот, дожидаясь Беренику и ее свиту.
– Если улицы под завязку заполнены людьми, – заметил Руфус, – этим наземным триремам потребуется несколько часов, чтобы добраться хотя бы до Ракхота.
А Рыжему следовало бы знать, что этой проблемой непременно озаботятся и без нашего участия.
Когда у ворот появилась компания Береники, оказалось, что впереди ее носилок движется летучий отряд из сотни македонских воинов, построившихся клином. Они будут обеспечивать нам свободный проход по городу. Все воины были в сверкающих бронзовых доспехах, а шлемы украшены высокими ярко-красными плюмажами – опознавательным знаком дворцовой стражи. За ними двигался массивный паланкин Береники, в котором сидела она в окружении своих любимцев, включая Фаусту и Юлию, а за ними следовала целая орда рабов, карликов и танцовщиков, не считая немереного количества шипящих гепардов и резвящихся бабуинов.
– Я так рада, что ты решил к нам присоединиться! – заорала мне Береника, стараясь перекричать царящий вокруг шум. – Следуй прямо за моим паланкином! Остальные расступятся и освободят тебе место!
Мы выполнили ее указание, и те, кто ехал в двух других носилках, бросали на нас рассерженные и недовольные взгляды – ведь мы стали преградой к их божеству. Я отметил, какой злобный и яростный взгляд бросил на меня Ахилла, который расположился во вторых носилках. После всех этих перестановок мы, наконец, двинулись вперед, сопровождаемые посвистыванием флейт, грохотом барабанов, переливами арф и звоном колокольчиков.
Даже при том, что солдаты расчищали путь, наше продвижение по улицам Александрии было весьма неспешным. Плотная толпа зевак и праздно шатающейся публики не слишком-то быстро освобождала нам проход. От царского дворца мы двинулись по улице Аргея на юг, к Канопской дороге, потом повернули на запад, напоминая при этом кильватерную колонну боевых кораблей, заходящих в гавань в безветренный день. Толпы громко приветствовали нас и распевали хвалебные песни в честь Береники, несмотря на то, что солдаты прогоняли их копьями с дороги. На нас дождем сыпались цветы, мне казалось, что все в городе украсили себя красочными гирляндами. Кстати, в толпе я заметил и тех, кто умудрился прихватить с собой змей, и я был крайне признателен, что и этот, с позволения сказать, вид украшения не летел в нашу сторону.
– Нынче будет отличный денек, – сказал Руфус, перекрикивая невообразимый шум, царивший вокруг, и поправил слегка покосившийся венок из роз, украшавший его голову.
– В храме, видимо, будет весьма жарко и душно, – заметил я, доставая чашу, которую Гермес тотчас наполнил вином.
– Если так и будем тащиться, можем не успеть к моменту, когда статуя бога заговорит, – заметил кто-то из посольских.
– Не беспокойся, – уверил я его. – Бог не начнет вещать, пока туда не прибудет Береника в сопровождении вельмож и самых высокопоставленных городских сановников.
– Если этот бог столь почтительно относится к персонам царской крови, то почему он действует через этого грязного азиатского пророка? – раздраженно спросил Руфус.
– Чужие боги всегда ведут себя странно, не правда ли? – согласно кивнул я. – Вот наши боги дают нам знать о своей воле посредством предзнаменований, которые они ниспосылают авгурам*. Это упорядоченная и разумная система. Азиатские божества – в целом крайне эмоциональны и иррациональны. Они в основном полагаются на энтузиазм верующих, на неясные и невнятные пророчества и на случайные совпадения. Хотя иной раз эти совпадения могут оказаться весьма удобными для некоторых группировок или каких-нибудь влиятельных лиц.
– Да? – с сомнением спросил Руфус. – Ты опять несешь какой-то вздор, Деций.
– А давай заключим пари, – предложил я. – На пятьсот денариев[59]. Спорим, что этот божок будет предрекать внезапную перемену в египетско-римских отношениях.
– Ты что-то знаешь, Деций! – ответил он. – Меня не проведешь! Ты постоянно делаешь ставки на гонках колесниц или на гладиаторских боях, потому что считаешь себя знатоком в этих делах. И ты не стал бы предлагать мне пари, если бы не заполучил какую-то важную информацию. Так в чем там дело? Ты что, виделся с кем-то из этих жриц или принимал участие в их тайном самобичевании?
– Вовсе нет. – Я оскорбленно скривился. – К такому выводу легко прийти, используя дедуктивный метод.
На этих словах в наших носилках поднялся дикий смех, а кто-то из посольских даже начал свистеть, будто я сейчас выступал в Сенате или на сцене.
– Ты слишком много времени болтался среди этих старичков-философов, Метелл, – заявил один из посольских. – Так что и себя начал к ним причислять. Дедукция! Скажешь тоже!
– Вот что, – начал я, не обращая внимания на их издевки. – Я хочу, чтобы вы все засвидетельствовали потом Кретику, что я это предсказал заранее. А иначе он решит, что его непутевый брат все выдумал уже потом, после случившегося.
– Ты выпил слишком много вина, Деций, – продолжал стоять на своем Руфус. Остальные громогласно с ним согласились и закидали меня розовыми бутонами, которых в носилках уже скопилось великое множество.
– В таком случае, – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как закипает кровь, – вы все, полагаю, готовы пойти со мной на спор на пятьсот денариев каждый, раз уж считаете, что я заблуждаюсь.
Это заставило моих спутников на некоторое время замолчать, а затем Руфус согласился на это пари, а остальные, не желая выглядеть скрягами, один за другим присоединились к нему. Гермес наклонился вперед и снова наполнил мою чашу.
– Вот только где ты возьмешь две с половиной тысячи денариев? – пробормотал он мне на ухо.
– Можешь не беспокоиться. Я уже предвижу, как ты будешь у меня их красть.
Когда нас проносили мимо Серапеума, мы отметили, что толпа запрудила даже ступени лестницы перед ним, настолько велик был наплыв народа в эту часть города. И все это, подумал я, лишь результат распущенного кем-то не такого уж неожиданного слуха. Чтобы собрать в Александрии именно сегодня такие огромные толпы народу, требовалась хорошая подготовка, проделанная заранее. Здесь собралось практически все многоязыкое народонаселение Александрии, здесь были представители всех населяющих город народов и племен, и они явились сюда, чтобы полюбоваться предстоящим спектаклем; но присутствовало здесь и огромное количество египтян, гораздо больше, чем можно было бы ожидать даже в таком районе города, как Ракхот. Большинство из них смотрелись как крестьяне, пришедшие прямо с поля, но было также полно горожан – купцов, торговцев, ремесленников, писцов. Единственно кого здесь не было видно, так это жрецов традиционных египетских богов. Впрочем, вполне возможно, что кто-то из них посетил действо, замаскировавшись – благо, все, что им для этого требовалось, это снять головной убор из леопардовой шкуры и напялить обычный парик.
При нашем прибытии к храму Баала-Аримана прислужники и жрицы высыпали наружу, оттеснили толпу в стороны и расчистили место для царской процессии, после чего пали ниц на мостовую и стали возносить хвалы Беренике и всей царской семье. Когда мы не совсем уверенно вылезли из носилок, они стали выкрикивать несколько менее восторженные хвалы в адрес Рима в целом и в наш адрес в частности. Мы прошли, утопая по колено в цветах, по мостовой и поднялись по ступеням в храм.
Внутри беспрерывно играли музыканты, разместившиеся на каменной платформе, перед которой крутились и кривлялись танцовщицы, да так активно, что их скупые белые одежки взлетали и разлетались в стороны. Варварская музыка являла собой жуткий шум, от которого резало уши. Мы остановились на верхней ступени, дожидаясь, когда появится Атакс. Я заметил Ахиллу и протолкался поближе к нему.
– Как я вижу, ты решил на время отставить в сторону свои военные обязанности, дабы укрепить свой дух? – спросил я.
– Если служишь царю, – ответил он, – то обязан исполнять капризы его дочери.
– И ничто иное не в силах привести тебя сюда, а? Есть какие-нибудь идеи насчет того, что нам намерен сообщить Баал-Ариман?
