Иэясу кивнул:
— Гнев — наш враг.
После того как Кадзэ перевязали, самурай встал и низко поклонился сёгуну:
— Спасибо тебе за помощь, Иэясу-сама.
— Ты точно не хочешь служить мне? — спросил Иэясу. — Такие острые клинки нам очень нужны.
— Возможно, мой меч остр, Иэясу-сама, однако если я начну с такой легкостью менять хозяев, то обязательно потеряю чувство равновесия.
Иэясу посмотрел на ронина. Мацуяма явно устал после схватки с Окубо, но держался скромно, сдержанно и не проявлял никакого восторга по поводу одержанной победы. Иэясу слыл терпеливым человеком, в противном случае он никогда не стал бы сёгуном. Токугава запомнил лицо этого человека и его новое имя. Возможно, когда-нибудь в будущем замечательный фехтовальщик еще послужит ему.
Никак не выразив свои чувства словами, Иэясу подошел к лошади и легко вскочил в седло.
— Тебя больше не будет в списке разыскиваемых преступников, — обратился Иэясу к самураю. Затем Токугава бросил взгляд на слуг Окубо, которые все еще не понимали сути происходящего. — Не исключено, что клан Окубо начнет мстить за случившееся, однако я не позволю им начать разрешенную охоту на тебя. — Он коротко кивнул и поскакал галопом прочь.
Одна тропа осталась позади,
другая вьется впереди.
Круги жизни.
В тот вечер Иэясу устроил представление в театре, собираясь отметить раскрытие пресловутого заговора с целью покушения. Он ел свою любимую рисовую кашу с овощами. Хонда охотно присоединился к хозяину, однако другим не очень-то нравилась простая еда. Тояма больше других кривил губы относительно поданных кушаний и буквально силой заставлял себя есть. Иэясу давно уже решил, что Тояма, хотя и происходит из древнего рода, по сути, настоящий дурак; его никак нельзя оставлять во главе такого прибыльного имения. Ему будет предложено обменять свои владения на другие, гораздо меньшего размера, находящиеся на острове Сикоку. Если же он не согласится, последует другое предложение: вспороть себе живот.
После нескольких фляжек сакэ Иэясу пришел в хорошее расположение духа и решил принять участие в кёгэне, то есть веселой клоунаде между актами драматического представления в театре Но.
Иэясу выбрал Канэ но канэ, диалоги, построенные на игре слов. К примеру, господин хочет узнать о цене на серебро, канэ, и просит своего управляющего отправиться в город. Управляющий думает, что хозяин интересуется колокольчиками, — тоже канэ. Весь юмор начинается, когда эти двое обсуждают путешествие, не совсем понимая, о чем говорит каждый из них. Один имеет в виду серебро, а другой — колокольчики.
Иэясу играл роль управляющего. Согласно жанру, он должен быть настроен слегка критически по отношению к властям, при этом постоянно высмеивая напыщенного господина. К удивлению сёгуна, эту роль вызвался сыграть Хонда. Они несколько десятилетий были вместе, однако Хонда никогда не играл в театре.
— У тебя вдруг проявился талант, Хонда? — спросил Иэясу.
Старый воин сердито посмотрел на правителя Японии и чуть было не покраснел.
— Я брал уроки театрального мастерства, — грубовато ответил он.
— Для меня это большой сюрприз.
Хонда, воин, который сражался с целыми ордами самураев и буквально смеялся в лицо врагам, теперь в смущении смотрел в землю.
— Я брал уроки тайком, — признался даймё. — Мы сейчас ни с кем не воюем, хотя нам осталось решить одну трудную задачу, — добавил он, имея в виду наследника Хидэёси, который засел в замке Осака. — Однако пока ты не примешь решение устранить эту угрозу, даже такой старый воин, как я, должен найти себе место в новом обществе. Я решил начать с театра Но.
Иэясу пригласил Хонду выступить с ним в кёгэне, где актеры играют без масок и в незатейливых костюмах. Два человека просто стояли на освещенной факелами площадке. Хонда путался в тексте и неловко передвигался по сцене, а Иэясу, опытный исполнитель, вызывал смех у зрителей своими шутками.
После окончания кёгэна продолжилось выступление актеров театра Но. Иэясу мог принять участие и в театральной постановке, но предпочел угостить Хонду сакэ, радуясь тому, что старый боевой конь готов приспосабливаться к новому порядку.
Актеры в роскошных костюмах и масках, с веерами в руках двигались по сцене в сопровождении музыки. Когда представление окончилось, Иэясу решил, что пора посмотреть на головы.
Самураи принесли две лакированные доски с металлическими шипами, торчащими в центре каждой из них. На шипы были надеты отрубленные головы. Доски поставили перед Иэясу, который стал осматривать их одну за другой.
— Это был Нийя, — заметил Иэясу. — Интересно, что у него открыты глаза. Он великолепно стрелял, так что ему вполне пристало использовать свое острое зрение при переходе в следующую жизнь. Как он умер? — обратился Иэясу к самураю, который принес эту голову. Сёгун знал, что Нийе позволили совершить сэппуку, так что не спрашивал о причине смерти. Его интересовало, как он вел себя в момент самоубийства.
— Очень хорошо, Иэясу-сама. Нийя-сан сделал два полных надреза на животе, прежде чем позволил мне отрубить ему голову. Прекрасная и мужественная смерть.
— Такой отличный стрелок. Жаль, что ему пришлось умереть.
Затем Иэясу обратил внимание на другую голову.
Отрубленная голова Ёсиды была пепельного цвета. От нее исходил сладкий запах благовоний.
— Ёсида-сан окуривал волосы благовониями? — недоуменно спросил Иэясу.
— Не при нас. Как только даймё прочитал твой приказ о том, что ему необходимо совершить сэппуку, он тотчас отправился в свои покои, дабы его исполнить.
Иэясу кивнул и обратился к присутствующим на веселом празднике:
— Это был весьма умелый человек и с большими амбициями. Он задумал умный заговор, и поначалу ему везло. Нас спасло то, что карма Ёсиды пересеклась с кармой Мацуямы Кадзэ. И все же Ёсида даже в смерти выказывает провидение и умение. Когда Нийя отправился убивать Хонда-сан, Ёсида знал: возможен провал и раскрытие заговора. В силу этого он окурил волосы благовониями, ибо понимал, что его ждет в случае неудачи. Теперь ароматная голова выглядит довольно приятно. — Иэясу окинул взглядом гостей. — Вот такому умению вы все должны учиться.
Примерно в то же время, когда Иэясу рассматривал головы своих врагов, Кадзэ и Кику-тян устраивались на соломе в теплом сарае. Обычно в теплую погоду ронин привык спать на улице, однако путешествие с девочкой внесло немало изменений в его образ жизни. И одним из первых стала необходимость поиска прибежища на ночь.
Кадзэ и девочка отправились пешком на запад за пределы Эдо по токайдской дороге. Затем, стремясь избежать встречи с людьми Окубо или Ёсиды, которые могут мстить за смерть хозяев, они перешли на проселочную дорогу и шли до поздней ночи, питаясь в пути жареными рисовыми шариками.
Кику-тян изнемогала от усталости, но не жаловалась. С каждым шагом она удалялась все дальше от тех ужасов, которые ей пришлось пережить в «Маленьком цветке».
Кадзэ еще мог бы продолжать путь, однако, видя, что девочка слишком утомилась, нашел крестьянина, который позволил им воспользоваться его сараем. Там они и устроились. Пахло сеном и животными. Сон пришел почти мгновенно.
Кадзэ не знал, как долго он спал до того момента, когда увидел во сне свою госпожу. У японцев считается нормальным разговаривать с мертвыми, так что это не испугало и не удивило его.
Во сне госпожа спустилась к нему с небес, сопровождаемая голубыми облаками. На ней было прекрасное кимоно, расписанное красноголовыми журавлями, летящими по шелковому небу. Белые крылья журавлей разгоняли облака. Кадзэ не мог понять — то ли облака нарисованы, то ли они настоящие.
Кадзэ поклонился, когда госпожа приблизилась к нему. Выпрямившись, он увидел, что ее лицо осталось таким же красивым и спокойным, каким оно сохранилось в его памяти. И она улыбалась.
— Тебе известно? — спросил Кадзэ.
Госпожа кивнула.
— Твоя дочь со мной. Она… ладно, у нее была трудная жизнь, моя госпожа. Не знаю, что я смогу сделать для девочки. Поищу какого-нибудь вашего родственника, который позаботится о ней. А пока она останется со мной. Жизнь-то у меня тоже непростая. Я постоянно в дороге, и в пути поджидают опасности. Окубо не любили в его клане, но для вассалов дело чести — начать на меня охоту. Кланы Ёсиды и Нийи тоже будут мстить. Кроме того, моя госпожа, я не знаю, как заботиться о десятилетнем ребенке. В прошлой жизни у меня была жена, а за детьми ухаживали наши слуги. Теперь у меня нет ни жены, ни детей, ни слуг. И я вовсе не уверен, что девочка должна оставаться со мной.
Госпожа пристально смотрела на Кадзэ. Ее улыбка становилась шире.
