когда очень больно, а перед глазами все черным-черно. Держать удар – это переступить через жалость к самому себе. Встать, когда малодушное тело вопит: «Лежи, ты уже проиграл, не мучай себя!» Держать удар – это продолжать биться, когда понимаешь, что шансов выиграть нет… И не просто биться, а вызвать в себе ярость, в которой сгорают неуверенность, сомнения и слабости. Вцепиться в противника мертвой хваткой бульдога и не отпускать его, пока ты жив, пока сознание тебя не покинет.
Воля. Она на многое способна. Мертвый командир идет вдоль ряда своих бойцов. Ему отрубили голову, но он встает и идет, ведь последним его желанием была свобода пленным в обмен на истинное чудо [4]. Вот что такое воля. Пожалуй, это и есть та искра Бога, которая есть во всех людях. Но в одних она еле жива, а в других горит ярким огнем.
Сейчас Дику потребовалась вся выдержка и все умение держать удар, потому что с уходом Джейн, с ее побегом на него разом навалились и усталость, накопленная за последнее время, и отчаяние от невозможности что-то изменить, и бессильная злость на неведомого мерзавца, способного поднять руку на женщину, а еще на себя, неспособного защитить ни Джейн, ни даже собственную сестру.
Но впереди ожидался бой. И не только кулачный поединок. Ричард обещал узнать все, что только возможно. Для этого мало победить в турнире.
Шрам сидел все там же, в отдельной комнате, за карточным столом в компании еще трех игроков, мрачный, как туча.
– Здорово! – Дик махнул рукой.
Его приветствовали – кто-то с радостью, кто-то сквозь зубы. Среди последних был и Шрам.
– Что, не твой день? – беззаботно сказал Ричард, глядя на противника. – А ведь все только начинается.
– Лучше заткнись, – пробурчал Шрам. – И вали отсюда, если не играешь. Только проблемы из-за тебя.
– А что так? – Дик старательно изображал разбитного детинушку без царя в голове.
– А не догадываешься? – вспыхнул здоровяк. – Заклад на четвертьфинал был по пятьдесят кингов. Где я тебе тысячу найду?!
– Что, давно заказов не давали? – с легким участием в голосе спросил Дик. – Не доверяют?
– Не твое собачье дело! Ты позлорадствовать пришел?
– Слова-то выбирай! Не с щенком разговариваешь, – сменил тон Ричард.
– Ты так думаешь? – зыркнул исподлобья Шрам, и на лбу у него появилась глубокая горизонтальная складка, похожая на след от удара топором или саблей.
– А если щенок тебе задницу на ринге надерет? Кем тогда будешь ты?
– Мечтать не вредно… щенок. – Шрам посмотрел на Косого, сидевшего напротив.
– Я бы побился об заклад, что свалю тебя не позже третьего раунда, но ты ведь без денег… Что заставляет задуматься, а так ли ты хорош. У лучших из лучших заказы бывают всегда. – Вспомнив Джеймса, Дик постарался изобразить одну из его пренебрежительных улыбок.
– Ты что, нарываешься, я не понял? – Шрам медленно встал из-за стола. Выглядело это очень внушительно, так как он оказался почти на голову выше Дика и по габаритам уступал разве только Малышу Билли.
– Ни в коем случае. Зачем? – Ричард говорил неторопливо, почти лениво, слегка растягивая слова, как это делал Джеймс, которому не было равных в искусстве доводить ближнего до кипения. – Я сегодня и так получу удовольствие набить тебе морду на ринге… если, конечно, раньше меня это не сделают Красава или Кэп. День-то у тебя тяжелый… Знаешь, мне тут подумалось: может, заключим пари? Проиграешь ты – выполнишь три моих желания, например сделаешь за меня заказ, узнаешь информацию, поможешь в каком-либо деле. Проиграю я…
– Если ты проиграешь, заплатишь мне еще тысячу кингов, – перебил его Шрам. – Мне твои желания даром не сдались. Пинка под зад я тебе и без желаний отвешу.
– А если тебя отделают Красава или Кэп?
– Или тебя. – Шрам не выдержал и сплюнул на пол.
– Это приравнивается к проигрышу, – ответил Дик. – Как и тот случай, если ты не найдешь денег на заклад. Сам понимаешь, нет радости бить мелкую сошку, неспособную найти поручителя.
– Полторы тысячи, – тут же выпалил Шрам. – Ты заплатишь мне полторы тысячи, если проиграешь.
– Идет. Все равно платить тебе, – кивнул Дик. – Эй, Косой, кликни Корягу, разбить бы надо.
Ждать долго не пришлось. Ударили по рукам и разошлись.
До турнира оставалось не так много времени. Дик пошатался по залу, пообщался со знакомыми, выслушал кучу бесполезных новостей, а потом совершенно случайно вытянул счастливый билет, зайдя в бар.
Нет, он не собирался пить алкоголь перед боем. Попросил стакан воды, осушил его, попросил еще, а потом просто стоял и делал мелкие глотки, постепенно отбрасывая лишние мысли, сосредотачиваясь на предстоящем.
– Угостишь? – проскрипел чей-то голос, нарушая концентрацию.
Ричард обернулся. На него с надеждой смотрел тощий сутулый мужчина в старой, потертой и грязной одежде. Пахло от него дешевым алкоголем и чем-то до отвращения кислым. В руке он держал стакан с бесцветной жидкостью. Послать бы его, но Дик сжалился, достал мелкую монету и положил на стойку, рассчитывая, что на этом разговоры закончатся. Но не тут-то было.
– Вот это я понимаю. Вот это по-нашему, – пробубнил себе под нос забулдыга, опуская свой стакан на стойку рядом со стаканом Ричарда. – Когда к нам по-хорошему, то ведь и мы тоже по-хорошему. Ты даром что Принц, а все ж подушевней Шрама будешь.
– При чем здесь Шрам? – тут же заинтересовался Дик.
– Так я к нему этим вечером подошел, попросил угостить. Вежливо попросил, – пожаловался Ричарду собеседник. – А он так меня швырнул – чуть хребет не переломил. Чисто зверь. Уж не знаю, как ты с ним биться надумал, он же совсем себя в руках не держит. Но я понимаю, понимаю… – Он захихикал. – Я бы тоже так злился, если б собственный напарник кинул меня на круглую сумму.
– Так его что, ограбили, что ль? – спросил Ричард с таким видом, будто не особенно заинтересован в ответе.
– Что ты! – Попрошайка кивнул бармену и тут же получил еще один стакан, на сей раз с дешевым виски, и прежний напиток, сиротливо стоящий на стойке, был забыт. – Да вот тут же, кварталах в двух, есть один дом с нишей. Я там иной раз сплю, когда сыро. И слышу – ругань: один другого кроет, а второй огрызается. Время уже к рассвету…
Забулдыга замолчал, уставившись на дверь. Дик перевел взгляд – ничего интересного.
– Ну, мало ли, выпили много, поспорили, – сказал он, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло.
– Не, они как стеклышко были. Я так понял, облажался у Шрама подельник, а заказчик не заплатил. Ну, оно и понятно же – зачем
