Всему есть свои нравственные пределы, поэтому на некоторое время занавес над сценой в трагикомедии «Посещение храбрым поручиком Бергом публичного дома, или Конец мальчика» опустился. А когда антракт закончился и сцена вновь оказалась перед зрителями, Иван Карлович перешел в новое для себя состояние — настоящего мужчины, пребывание в котором ему очень понравилось. До такой степени, что главный актер его труппы тут же потребовал второго акта спектакля. Занавес опустился вновь, поднялся, и так пять раз подряд. Полный успех премьеры!
Обрадованная своим возрождением Манон велела принести еду и питье за счет заведения для поддержания духа и тела триумфатора. И когда Берг вкусил и запил вкушенное, он вдруг вспомнил о главной цели прибытия. Кусок пирожного встал поперек горла, и Берг кинулся к сюртуку продемонстрировать фото Гершуни.
У Манон была профессиональная память на лица и прочие части тела. Едва взглянув на фото, она кликнула Зизи.
Зизи, православное имя Дарья, до начала успешной карьеры под крылышком Манон вела скромный образ жизни провинциальной девицы в городе Луга. Помните у великого поэта: «Есть на свете город Луга Петербургского округа…»? Так вот, это оттуда.
Дарья-Зизи была приведена к клятве, отчего сразу расплакалась и замолкла. Она решила, что сейчас ее арестуют и вышлют по этапу в родной городок. Более страшного наказания в силу легкой природной имбецильности она представить себе не могла.
Понадобился весь такт и природное обаяние новоиспеченного мужчины, чтобы вначале осушить слезы, затем внушить доверие и выдавить из Дарьи-Зизи показания по делу. Да, она узнала этого господина. Он приходил к ней, и только к ней, четыре раза в месяц. Зовут Гриша, фамилию мы тут не приучены спрашивать. Мужчина и мужчина. Один раз в неделю, по пятницам.
Ага, смекнул догадливый Берг, это он так празднует иудейскую субботу, которая, как известно, начинается в пятницу вечером. В эту пятницу? Нет, он сейчас в отъезде, а обещал появиться на следующей неделе, во вторник. У него будет праздник, так что будем пить и веселиться. Мужчина он хоть и обрезанный, но толковый, все делает обстоятельно, два раза, без издевательств и аккуратно.
Тут Берг иронически ухмыльнулся и выпятил грудь. Он-то, пожалуй, переплюнет Гершуни по всем статьям, даром что не обрезан!
Вот так одним визитом были мастерски убиты два зайца, причем оба крупные и жирные. Одного зайца Берг оставил в своем личном музее для приятных воспоминаний, а второго надо было срочно отнести Путиловскому.
Впрочем, куда спешить? Гершуни будет не ранее вторника, так что время есть… В бумажнике приятно похрустывали наградные, маленькая и жукастая Зизи-Дарья поблескивала глазками и сглатывала слюну — ей тоже хотелось шампанского и любви. Манон не возражала против праздника, годы тяжелого постельного труда приучили ее ценить такие мгновения… Эх, правы были сослуживцы!
И Берг движением руки велел подать рябчиков, шампанского и корзину с фруктами. Зизи даже завизжала от радости и повисла на шее у благодетеля, осыпая его мелкими, но жгучими поцелуйчиками.
«Надо же! — мелькнуло в голове новоявленного Лукулла. — Маленькая, а грудь большая! И ведь под халатом ничегошеньки…» Жизнь впервые сулила Бергу скорые удовольствия.
* * *
Чудесным образом излечившись от радикулита, Евграфий Петрович направил свои стопы в филерскую, взял парочку молодых, но бойких филеров и велел им следить за министром. Будучи спрошенными, они не смели выдавать имя Медянникова, а должны были сослаться на устный наказ Ратаева, который убыл в длительную командировку в Киев. Пока Ратаев вернется, вся вода утечет.
Успокоив таким образом свою служебную совесть, Медянников решил предстоящий вечер посвятить поиску Люцифера. Для этого у него уже были собраны все данные на вдову Гермогенову, включая адрес, расписание выходов и привычки, в основном дурные, как и сама вдова.
Что с этого хотел иметь сам Медянников, какая ему от этого была польза — непонятно. Он иногда позволял себе вольную охоту за информацией. Ему было любопытно просто так узнать что-либо интересное из сложной и потайной жизни большого города.
Евпитимья Иудовна была предупреждена о визите странника из-под Иркутска, специально прибывшего в Петербург при первой же весточке о видении Диавола, погубителя рода человеческого. Для визита Медянников надел один из своих простонародных костюмов, добавив к нему живописный посох из комля груши, фунтов семь весом. При необходимости посох служил отличным успокаивающим средством, усыпляя непокорных не хуже эфира.
Дверь открыла приживалка, которых теперь при вдове было видимо-невидимо. Люцифер принес в дом ощутимый доход: за мелкую мзду показывали место его явления, за крупную вдова исцеляла болящих наложением рук. Кроме того, продавались образки, изгоняющие дьявола, излечивающие болезни и привораживающие богатых мужчин.
Очень большим спросом, как издавна повелось на Руси, пользовались порошки, отучающие от хронического пьянства. В исходный продукт вдова самолично добавляла измельченный лошадиный навоз. Эту смесь надо было тайком добавлять в водку. Действительно, устойчивый рвотный рефлекс отучал многих, поэтому «вдовьи порошки» шли в драку.
Благодаря теперь уже гибкому позвоночнику и умению бормотать несусветную чушь, похожую на юродивые откровения, Евграфий Петрович, он же старец Дормидонт, быстро снискал благоволение со стороны вдовы. К тому же она была польщена так быстро распространившейся славою. И Дормидонт был сразу, без промежуточных испытаний допущен к главному действу — явлению Люцифера. Мужской дух и сила, исходившие от старца, приятно разнообразили затхлую атмосферу бдений.
По прошествию нескольких недель недалекий, но хитрый ум вдовы вывел закономерность Люциферова появления, так что Медянников попал вовремя. С аппетитом откушав чаю и пирогов с капустой, он уселся в кресло и задремал, не забывая время от времени нести гугнявую чушь, к которой прислушивались и пытались расшифровать.
В полусне Медянников, ничтоже сумняшеся, рассказывал приукрашенную подробностями историю падения Берга и Амалии, отчего трансформированные слухи на следующий день пошли гулять по Петербургу, но уже как похождения Антихриста. Дескать, оный Антихрист огнем изо рта сжег целый завод с рабочими и похитил для удовлетворения своих дьявольских страстей несколько абсолютно невинных девиц, отчего заплакали даже небеса. И имя этому Антихристу Иван Берг, только читаемое сзаду наперед — Греб Нави!
Одновременное появление в одном городе Антихриста и Люцифера взбудоражило религиозно-философскую общественность, откликнувшуюся на это созданием новой христианской религии. Для начала трое адептов (двое мужчин и одна женщина) стали жить вместе половой жизнью, сознательно путая эту жизнь с сакральным откровением.
Внезапно тараканьи шуршания приживалок прекратились и все устремились к окну. Старца Дормидонта, как лицо приближенное к вдове, пропустили в первый ряд. Сзади жарко дышали в шею очевидицы. Они все знали наперед, и, когда шевельнулись шторы, две привычно впали в транс и тихо заголосили. Когда же появился Сам, вдова стала ныть на одной ноте, не утруждая себя более сложным проявлением борьбы с нечистым.
С изумлением узнав в Люцифере голого по пояс министра внутренних дел, старец Дормидонт перекрестился и глубоко задумался. С одной стороны, вон оно как, а с другой — как же так? Налицо вторжение в частную жизнь государственного чиновника!
Ежели сейчас побежать в Люциферову квартиру и деликатно сказать министру всю правду, можно сушить сухари и готовиться в дальнюю дороженьку до Сибири, а то и далее.
Ежели оставить все как есть, то где гарантия, что сюда не придут подлые газетчики, все отснимут и запишут? А это чревато большим скандалом, чего Дормидонт, патриот государства российского, позволить никак не мог.
И Евграфий Петрович поступил просто, но, как всегда, очень эффективно. Он поднял свой знаменитый посох комлем кверху и стал крушить им вдовье оконце, отчего по всей улице пошел звон и грохот. Долетевшие до земли стекла только усилили вечерний звон, а донесшиеся снизу проклятия и свистки городовых очень оживили общую картину сатанинского шабаша.
Министр с ужасом увидел напротив и выше пустое окно, а в нем кучу старушечьих физиономий, осеняемых крестами и шамкающих пустыми ртами: «Люцифер! Люцифер!» Шторы мгновенно задернулись и более не открывались.
Когда разъяренная вдова с трудом выбралась из беснующейся толпы приживалок, старца Дормидонта и след простыл. Вместо него по лестнице, грохоча смазными сапогами, поднялись сатанинские посланцы в виде городовых и составили протокол «О нарушении общественной тишины вдовою Гермогеновой».
Попытки вдовы объяснить произошедшее происками нечистой силы натолкнулись на грубое духовное непонимание. Всем, кроме городовых, было ясно, что старец был совсем даже и не старец, а зловредный Люциферов слуга, присланный обесчестить вдову в глазах верующих и тем самым помочь дьяволу творить свое зло. Где ж это видано, чтобы из Сибири человек мог так быстро прийти в столицу? А известно, что старцы ходют по Руси ногами!
