— Нет у меня больше сил бороться, Аннализа. Все было бы проще, если бы я никогда не пыталась изменить свою жизнь.
— Ничего еще не потеряно. Мы тебе поможем, вот увидишь…
— Я уверена, что донна Стефания будет рада вложить средства в такое процветающее заведение, как у вас, — заверила ее Боккадоро. — Все будет как прежде, только сначала надо покончить с этой историей.
К Терезе, приободренной словами девушек, отчасти вернулась ее былая спесь. На мгновение ее лицо приобрело сварливое выражение, еще неделю назад так пугавшее пьяниц.
— Что вы хотите знать?
— Когда ты открыла трактир?
— Как раз двадцать восемь лет назад.
— Примерно в то время один молодой человек вынужден был поспешно уехать из Флоренции. Должно быть, он был замешан во что-то очень серьезное. Нам надо его найти.
Тереза провела рукой по волосам и придала некое подобие порядка влажным от слез космам, которые прилипли к ее щекам.
— Скандал, отголоски которого дошли до наших дней? Верно, убийство? Хотя нет, этого мало. Должно быть, что-то еще похлеще. Как выглядит этот твой молодчик?
— В том-то и беда! Мы ничего не знаем об этом. Знаем только, что он называет себя Принцепс и переодевается в монашескую рясу.
— Монах, говоришь? Подожди, что-то мне это напоминает… Пожалуй, я знаю только одну такую историю, но она случилась действительно очень давно. Юного доминиканца изгнали из города за то, что он спал с послушницей из соседнего монастыря.
— Это то, что надо! — взволнованно воскликнула Аннализа. — А больше ты об этом ничего не знаешь?
Тереза бессильно покачала головой.
— Пойду схожу за дядей, — решила девушка. — Может, он еще что-то припомнит.
Вскоре она вернулась в сопровождении старого философа.
— Аннализа рассказала мне о монахе и монашке.
— Да, это было чуть больше двадцати пяти лет тому назад. Вы тогда уже жили здесь. Кумушки чесали языками несколько месяцев подряд!
— Да-да, — подтвердил Фичино, — теперь я припоминаю… Ему удалось сбежать, когда братья девушки попытались сыграть с ним злую шутку. Правда, они хвастались, что лишили его мужского достоинства. Однако, по словам Боккадоро, все осталось при нем. К счастью, с тех пор как Чиччо бывает у нас не реже, чем в церкви, мы получаем куда более достоверные сведения.
Тереза не оценила шутку старика и не преминула отплатить ему той же монетой:
— Вы мне как-то рассказывали, что с вами чуть не приключилась такая же беда. Нечего смеяться над бедным парнем!
— Какая память! Я и сам почти забыл об этом прискорбном случае.
Он тотчас же пожалел о сказанном, потому что Аннализа уставилась на него, широко раскрыв глаза от удивления.
— Что это за история? Почему ты мне о ней никогда не рассказывал?
— Тебе ни к чему всегда все знать… — пробормотал дядюшка. — Могут у меня быть какие-то тайны? В те времена я был еще очень молод. И потом, в моем случае все вышло не из-за монашки.
Он отмахнулся от племянницы, давая ей понять, что она неудачно выбрала время для расспросов.
— Если птенчику удалось улететь до того, как ему оторвали крылья, — продолжал он, — то его суженой судьба не улыбнулась. Когда он скрылся, братья его любовницы взломали ворота монастыря. Ее увели в поля и ослепили. Два дня она скиталась по округе, и когда ее нашли, была в плачевном состоянии…
— Она выжила?
— Не знаю. Во всяком случае, братьев судили и оправдали. Сочли, что они всего лишь старались восстановить семейную честь. Что до монаха, я понимаю, почему он не спешил сюда возвращаться.
— Я могу понять, что он хочет отомстить, — настаивала Аннализа, — но зачем это делать таким варварским способом?
— Ему одному пришлось вынести публичное бесчестье, — заметил философ, — и его гнев обернулся против всего города, который его изгнал. Что касается кардинала, то он ненавидит Содерини с тех пор, как тот унизил его перед всем Советом, и живет надеждой отомстить ему за это оскорбление. Его миссия состоит в том, чтобы заставить нас согласиться на союз с Францией. Его королю все равно, какими средствами кардинал будет добиваться своих целей. А Сен-Мало готов на все, даже на самые изощренные ужасы.
Озадаченная услышанным, Тереза с трудом поднялась.
— Если я правильно понимаю, все это задумано, чтобы ввергнуть город в гражданскую войну? Значит, Савонарола не причастен к разрушениям?
— Я даже уверен в обратном, — ответил Фичино. — В этом деле он — главная мишень. Обвиняя его во всех убийствах, его хотят лишить доверия народа. Если он будет повержен, то, вероятно, увлечет за собой гонфалоньера. Тогда пошатнутся сами основания республики.
— Но как же его спасти? Толпу не остановить, слишком поздно. Они готовы его повесить, если найдут.
— Мы должны узнать, кто скрывается под монашеской рясой. Скоро уже ничего нельзя будет изменить. Надо выяснить, кто такой этот Принцепс.
Разработать боевой план в такой спешке было нелегко. Аннализе и Марко поручили отнести вексель гонфалоньеру. Веттори должен был охранять Боккадоро. После упорной борьбы Гвиччардини смирился с доводами друзей.
— Лучше бы охрану Боккадоро поручили мне. В таком деле я совершенно не доверяю Франческо. Ты же его знаешь. Он тут же попытается ее соблазнить, пуская в ход самые ослепительные улыбки и тряся своей сальной челкой. Она разозлится, как они все, а расстроенный Франческо забьется куда-нибудь в угол.
— Ты просто ревнуешь, вот и все, — рассмеялся Макиавелли. — Ты боишься, что раз в жизни ему удастся соблазнить девушку! Успокойся, тебе нечего бояться, судя по его прошлым неудачам. Ты найдешь Боккадоро в целости и сохранности, вот увидишь.
— Ну ладно, согласен… Что нам делать теперь?
— Идем, предупредим Савонаролу. Может, он успеет уйти из города, прежде чем они захватят монастырь.
— Сомневаюсь. Они уже здесь.
В конце улицы появилось около ста человек, направляющихся в сторону монастыря Сан-Марко. Теперь гимны и свечи прежних шествий сменились криками, полными ненависти, и оружием. Недавние паломники преобразились в разъяренных воинов.
Они задержались перед одним домом неподалеку от монастыря и попытались выломать дверь. Из окна третьего этажа на беснующуюся внизу толпу кто-то смотрел.
— Взгляни-ка, Чиччо, вон там, наверху! Ты его узнаешь?
— Валори! Он остался дома. Наверняка считал, что там он будет в большей безопасности, чем в обществе Савонаролы. Он не сможет долго выдерживать натиск. Они его растерзают!
Вдруг в конце переулка раздался властный голос:
— Остановитесь! Вы что, все сошли с ума?
Возбуждение толпы разом сникло. Бернардо Ручеллаи приближался, опираясь на руку Антонио Малегоннелле.
— Что вы собираетесь делать? Силой ворваться в дом этого человека и убить его, как собаку?
— Он этого заслуживает! Он помогал монаху совершать преступления!
— Разве мы должны тоже превратиться в животных, чтобы избавиться от волков, наводнивших наш город? Если он виновен в том, в чем вы его обвиняете, его должен судить суд, достойный этого звания.
Уважение, которым пользовался старый политик, возымело свое действие. Бунтовщики слушали его в благоговейном молчании. Некоторые стали медленно расходиться. Неподвижный как статуя за своим окном, Томмазо Валори наблюдал за их беспорядочным отступлением.
— Ваш гнев справедлив, но не забывайте, что правосудие — основание нашего города.
Казалось, буря улеглась так же быстро, как и началась. Вскоре перед домом осталась только кучка людей, в центре которой по-прежнему стоял Ручеллаи.
Привыкшие к быстрым переменам в настроении своих сограждан, Макиавелли и Гвиччардини уже собирались покинуть место происшествия, когда до их слуха донесся свист. Они даже не увидели стрелу, которая пронзила шею Ручеллаи и застряла в противоположной стене. Старик вскрикнул и рухнул, обливаясь кровью.
Толпа испустила вопль изумления, а те, кто уже отошел, вернулись обратно. Каждый искал глазами то место, откуда вылетела стрела. Чья-то рука указала на окно, за которым виднелся Валори. Одно из стекол было разбито.
— Зачем он это сделал? — воскликнул Гвиччардини. — К чему было их злить? Они уже почти ушли!
— Совершенно непонятно… Теперь они в ярости.
Пятнадцать человек уже навалились на входную дверь, а Валори оставался таким же неподвижным. Когда дверь поддалась, раздался победный вопль. В едином порыве десять, затем двадцать человек ринулись в открывшийся проход.
Не раздумывая, Макиавелли бросился за нападавшими.
— Никколо, ты куда?
— Не будем же мы стоять здесь и бездействовать. Вдруг еще можно спасти Валори! Если он умрет, то Савонарола тоже погибнет.
Немного поколебавшись, Гвиччардини последовал за другом. Плечом к плечу они проложили себе дорогу до третьего этажа. Осаждавшие разломали все, что можно. Оставалась только дверь, за которой находился ученик и последователь Савонаролы. От этой тонкой деревянной преграды зависела жизнь человека и, возможно, судьба города.
