В нескольких словах юноша передал ему, по возможности точно, слова карлика. Впервые он увидел, что Корбинелли потерял самообладание. Тыльной стороной руки врач смахнул книги со стола, стоящего напротив него.
— Чтоб их черти взяли, этих ублюдков! Так не может продолжаться!
— Не будем терять голову, — произнес Деограциас, наклоняясь, чтобы собрать книги. — Мы должны рассуждать здраво.
Слуга аккуратно поставил в ряд драгоценные рукописи и пододвинул стул своему хозяину. Корбинелли сел, все еще вне себя от гнева, но тут же вскочил и принялся ходить по комнате.
— Что за неслыханная наглость! Они еще издеваются над нами. Когда я доберусь до этих разбойников, они все глаза себе выплачут, пока я буду их пытать!
— Увы, наше положение не таково, чтобы бросаться в атаку, — заметил Деограциас. — Надо прежде всего подумать, как спасти детей.
— Тогда у нас нет выбора, — заключил Макиавелли. — Надо согласиться на обмен и выдать им Боккадоро.
— Но это означает отправить ее на верную смерть, Никколо. И потом, нельзя быть уверенными, что они вернут Аннализу и Марко. Мы можем потерять все.
Корбинелли тоже отверг это предложение.
— В любом случае мы не станем ждать до завтра. Суд над Савонаролой назначен на сегодняшний вечер. Если только можно назвать это судом… Они уже сооружают костер на площади Синьории.
— Как! — воскликнул Макиавелли. — Содерини даже не дождался, пока улягутся страсти, чтобы его судить?
— Я всю вторую половину дня провел с ним, — сказал врач. — Малатеста подоспел как раз вовремя, чтобы спасти Савонаролу от расправы во время взятия монастыря. Не будь его там, сейчас голова доминиканца уже торчала бы на копье. Взамен Содерини пообещал толпе скорый суд. Он жертвует монахом, чтобы спасти свою шкуру.
Макиавелли чуть не задохнулся от ярости:
— Неужели он рассчитывает выйти сухим из воды? Он следующий в списке. Надеюсь, костра хватит на двоих!
— Не волнуйся, он прекрасно все понимает. Теперь, когда Ручеллаи нет в живых, никто не может успокоить толпу.
— А Малегоннелле? Он был его правой рукой. Может, он вмешается?
— Он слишком труслив, чтобы подвергать себя хоть малейшей опасности. А потом, чернь теперь неуправляема. Если наши дорогие сограждане решатся восстать против Содерини, то ни Малегоннелле, ни люди Малатесты не смогут им противостоять. Тогда гонфалоньеру можно будет пожелать только резвого коня.
— Их план вполне удался. Все кончено…
— Осталась крупица надежды, Никколо. Если мы сумеем разоблачить Принцепса, нам, возможно, удастся убедить судей, что Савонарола здесь ни при чем. У нас в распоряжении не больше двадцати часов, надо действовать быстро.
Внезапно в комнату вбежала Боккадоро.
— Скорее! Он очнулся!
Все трое бросились в спальню. Старик приоткрыл глаза и приподнял руку.
— Никколо, — прошептал он слабым голосом, — подойди…
— Я здесь, учитель, не волнуйтесь! Лежите спокойно…
— Аннализа… Ты должен ее найти!
— Я сделаю все, что смогу, но мы не знаем, где похитители ее держат.
— Монашка… Импрунета…
Голос старика оборвался, его грудь поднялась и опустилась в последний раз, глаза уставились в пустоту.
Макиавелли опустил старику веки. Первая мысль, которая возникла у него, была об отце: он снова увидел тело, исколотое кинжалом, выброшенное на улочку Пизы.
Не в силах справиться с волнением, Гвиччардини сел на кровать и заплакал. Рядом тихо всхлипывал Веттори.
Стоя перед трупом, Макиавелли размышлял о последних словах усопшего.
— Что он хотел сказать?
— Как ты можешь думать об этом в такую минуту? — упрекнул его Гвиччардини. — Неужели его смерть тебя совсем не трогает?
Макиавелли рывком поставил его на ноги.
— Послушай меня внимательно, Чиччо! Фичино больше нет, и мы здесь ничем помочь не можем. У нас будет время его оплакать, когда все закончится, если, конечно, мы еще будем живы. Но сейчас у нас есть дела поважнее.
— Никколо прав, — вступил в разговор Веттори, вытирая слезы рукавом. — Мы не можем бросить Аннализу и Марко. Он говорил о какой-то монашке. Должно быть, о той, которую изуродовали братья. В архивах Палаццо Коммунале можно отыскать следы этой истории.
— Я сейчас же пойду и поищу. И кроме того, воспользуюсь случаем, чтобы узнать что-нибудь об этом названии: Импрунета. Фичино его произнес не случайно. Скорее всего, это название монастыря. Если это так, мы пойдем туда сегодня же ночью.
— А что пока делать нам? — спросил Гвиччардини. — Не будем же мы ждать тебя здесь сложа руки!
— Постарайтесь раздобыть лошадей и оружие.
— Сколько нам понадобится лошадей?
— Нас трое, еще Аннализа и Марко, если мы их найдем… Всего пять.
— Шесть. Я иду с вами.
По ее лицу молодые люди сразу поняли, что ничто на свете не сможет заставить Боккадоро изменить решение.
Монастырь Санта-Мария д'Импрунета находился в четырех милях от Флоренции. Достаточно близко, чтобы монахини в случае опасности могли укрыться за стенами города, и достаточно далеко, чтобы обеспечить их неизменный покой.
Мало кто знал, что скрывалось за толстыми стенами и постоянно закрытыми воротами. Посвятить жизнь Богу означало отречься от жизни людей. Однажды переступив порог монастыря, выйти из него было невозможно. Несколько камер, вырытых в недрах основного здания, постоянно напоминали эту истину самым своенравным послушницам.
С вершины холма, расположенного неподалеку, Макиавелли наблюдал за развалинами, тонувшими во мраке. Как и повсюду, война оставила здесь свой зловещий след. Давным-давно последние уцелевшие монашки покинули монастырь. Теперь он уже не скрывал в себе никаких тайн. От одной из некогда самых богатых обителей остались только развалины, заросшие колючим кустарником.
Устояла только часовня, неизвестно как сохранившаяся благодаря то ли милости божьей, то ли редкому таланту архитектора, то ли просто прихоти случая. Все остальное напоминало обломки корабля, развороченного бурей. Обломки балок и обугленные стены без слов рассказывали о страшном пожаре, который уничтожил монастырь.
Вот уже три часа Макиавелли с друзьями следили за монастырем. Ничто не указывало на присутствие людей. Погруженные во мрак, руины, казалось, стали царством голодных летучих мышей, летавших повсюду в поисках насекомых.
Лежа на животе, Гвиччардини потянулся и широко зевнул.
— Право, с меня хватит! Мы здесь уже несколько часов, и пока ничего не произошло. Ты уверен, что это то самое место, Никколо?
— Уверен. Я разыскал донесение начальника караула, который нашел монахиню. Она была жива, когда ее вернули сюда.
— А если Фичино ошибся? Вдруг та старая история не имеет никакого отношения к убийствам?
— Он был прав, тут нет никаких сомнений. Если это не так, то зачем им ослеплять свои жертвы? Они повторяют наказание монахини, как будто хотят за нее отомстить. Марко и Аннализа там.
— Этот монастырь заброшен много лет назад, — возразил Гвиччардини. — Где их тут можно спрятать? Если бы тут кто-то был, мы бы его давно заметили. До рассвета мы еще успеем вернуться, не торчать же здесь всю ночь!
— На худой конец мы зря потеряем время. Ничего не поделаешь. Я буду караулить первым, а вы отдыхайте.
Гвиччардини с трудом поднялся и расположился на ночь под дубом. Он терпеть не мог спать под открытым небом, почти так же сильно, как оставаться трезвым. Тем не менее через несколько минут в ночной тишине раздался его храп.
Веттори тоже пошел искать себе место для ночлега и чуть поодаль увидел Боккадоро. Она сидела в стороне ото всех, сложив руки на коленях, и дрожала от холода. Он присел рядом и укрыл ее своим плащом. Она открыла глаза и грустно ему улыбнулась.
— Спасибо, ты такой милый.
— Я же сказал, что позабочусь о тебе. О чем ты думаешь?
— О моей стране, о моей семье, которая осталась там, за морями. Хотелось бы мне знать, увижу ли я их когда-нибудь, или судьбой предначертано, чтобы моя жизнь завтра оборвалась. Они меня убьют, Франческо?
— Зачем ты так говоришь? Мы им тебя не отдадим.
— Но как же Аннализа и Марко? Я не хочу, чтобы с ними произошло то же, что с Треви и Кьярой. Едва я вошла в вашу жизнь, как принесла с собой смерть и несчастья…
— Ты в этом не виновата. Наоборот, ты навела нас на след монаха. Если мы из всего этого выберемся, то только благодаря тебе.
Веттори обнял девушку за плечи. Он пристально посмотрел ей в глаза и обнаружил, что она не пытается отвести взгляд. То, что произошло потом, не имело логического объяснения. Словно во сне, уста Боккадоро прильнули к его устам и ее язык проскользнул ему в рот.
Девушка мягко опрокинула его на траву. Ее пальцы пробежали по его щеке, скользнули вниз по шее и задержались на груди. Веттори почувствовал, как его охватил жар ее тела, когда она легла сверху.
