Ознакомительная версия.
Не смог прибыть только премьер-министр. Когда ему сообщили о гибели дочери, с ним случился приступ, и он лежал теперь в припадке у себя в особняке на Елагином.
Общее настроение присутствующих было крайне печальным, все были явно встревожены, и ждали когда доктор закончит осмотр.
Закончив осмотр доктор сообщил:
— Удар был нанесен закругленным, гладким предметом в височную область. Смерть была мгновенной.
— Может он не хотел ее убивать? — с надеждой предположил Стравицкий, — тогда у нас появится вероятность, спихнуть все на отвергнутого поклонника! Не сумев завоевать женщину, он решил ее похитить. На Кавказе так делают.
— Мы не на Кавказе! — грубо ответил Дмитрий Константинович.
— Нет господа. — решительно заявил доктор. — Это определенно преднамеренное убийство. Удар нанесен точно в самое уязвимое место, четко и хладнокровно. Она не могла выжить после такого. Ударь он слабее, она могла остаться калекой на всю жизнь. Удар был сделан с необходимой силой, хорошо подготовленным человеком.
— Доктором?
— Возможно. Прежде в Англии практиковали этот метод, чтобы лишить буйности некоторых душевнобольных, но не для смерти. И я давно уже не слышал о подобных случаях.
Вдруг доктор достал пенсне и наклонился. Он заметил в руке девушки клочок бумажки, зажатый в кулачок. Пальцы оледенели, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать тиски смерти, прежде чем он извлек на свет скомканное письмо. Когда заветная бумажка все же была благополучно извлечена из мертвых объятий княгини, он протянул ее Дмитрию Константинову. Тот прочитал и протянул Стравицкому. Так записка прошла по кругу и оказалась в руках у Иштвана.
Иштван бегло пробежался по тексту. И увидев подпись, сунул записку в карман.
— Я надеюсь вы понимаете всю серьезность этого дела? — официально грубо и высокомерно спросил у Иштвана Ложкин молчавший до этой минуты. — Докладывать будете лично мне!
Иштван кивнул. Тело княжны унесли медики Лаврова, и все постепенно разошлись. Иштван остался один на один со своими мыслями, тяготившими его душу, и с легким чувством вины за случившееся. Ему необходимо было продумать четкий план расследования. И первым делом, он послал одного из жандармов, арестовать Аверьянова, того самого, кто был автором этой злосчастной записки, с которой и началось это долгое и жуткое по своей бесчеловечности дело. Допрос Аверьянова он поручит своему помощнику. Сам же займется поисков каналов, через которые можно будет проверить причастность к убийству террористов. Оттого политическое ли это было убийство, зависело слишком многое.
Вечером следующего дня Иштван сидел в своем кабинете и работал с документами, когда с грохотом распахнулась дверь, и ворвался разъяренный князь Мухин. Лицо его пылало ненавистью, глаза были налиты кровью, было ясно, он все понял так как того требовало время и обстоятельства и жаждал крови.
Этот тучный человек, с поросячьими глазками и в обычном состоянии не мог вызвать гамму приятных чувств, а разъяренный он и в самом деле напоминал быка, у которого нет чувств, есть только одно желание поразить своего соперника, разорвать в клочья и посадить на свои мощные и смертельные рога.
— Вы нашли убийцу моей дочери? — с порога крикнул князь, не удосужившись даже поздороваться.
Иштван важно поднялся в кресле, и стараясь своим спокойствием слегка приструнить гнев князя, он рукой указал ему на стул.
— Я весьма тронут князь вашим визитом, но мне не совсем ясна его цель. — командным голосом, каким он привык общаться с подчиненными произнес Иштван, чем и вверг князя в ступор.
Тот уставился на сыщика странным невидящим взглядом и удивленно заморгал.
— Как вы смеете? — прошипел князь. — Вы жалкий щенок!
— Я попросил бы вас не оскорблять меня без причины. — осек князя Иштван, — мои люди делают все что в наших силах. Мы ищем преступника. Поверьте все что смогу, я сделаю.
Князь посмотрел на Иштвана таким преданным и в то же время слепым взглядом и неожиданно, уронив голову на руки, беззвучно зарыдал. Теперь только его плечи тряслись в безудержном порыве горя. Он то и дело тихо поскуливал и всхлипывал.
— Она ведь все что у меня было. Когда Сонечки не стало, я думал все. Жизнь больше не имеет смысла, и мне принесли ее, с такими большими глазами. Она тогда только глянула на меня. Крохотная сонная, и все время пальчик свой посасывала. И знаете, сердце тогда мое дрогнуло, такая прелестная она была. Дайте слово, что вы найдете его.
Князь озвучил свою просьбу тихо, едва слышно, словно умоляя. И Иштван почувствовал жалость к этому свирепому на первый взгляд человеку. Славясь своей сухостью, Мухин всю жизнь теплел в себе любовь к единственному дитяти, которого судьба так жестоко решила отобрать у него на старости лет.
Поступаясь своими принципами, Иштван ответил:
— Вы будете первый, и последний, кого он увидит перед своей смертью, я даю вам слово.
Князь поднялся, поправил ворот своей медвежьей шубы, и, поклонившись на манер военных офицеров быстро вышел. Он должен был уйти, так как чувствовал вновь приближение приступа. Когда дверь за ним закрылась, Иштван опустился в кресло.
Вновь постучали.
— Войдите!
Вошел молодой жандарм, только пришедший с училища.
— Что у тебя? — спросил Иштван, заметив во взгляде вошедшего испуг.
— Вам записка, ваше благородие… вернее две… Одну доставили перед тем как к вам пришел важный гость, — жандарм намекал на князя, — а вторую только что, вот прямо сию секунду. Перед тем как я вошел.
Иштван нахмурился.
— Давай сюда.
Жандарм осторожно, дрожащей рукой протянул сыщику обе записки. Одна записка была написана почерком доктора, Иштван сразу узнал его. А вторая, судя по сладкому цветочному аромату, явно принадлежала женщине.
— Какая первая?
— Вот та.
Значит доктор. Иштван развернул записку и прочел.
«Дорогой мой друг, — писал доктор, — вам срочно необходимо приехать ко мне. То что я покажу вам, может поразить любое сознание. Поможет ли в дальнейшем это следствию, не берусь утверждать, но то что этот факт может заинтересовать вас, я уверен. Ваш Ларионов С.Л.»
Вторая записка не была подписана, но Иштван сразу догадался, что она от Екатерины Дмитриевны. По смыслу и той трепетности, что скользила между строк. Он бегло пробежался взглядом по письму. Она просила прощения за свой детский порыв, и надеялась, что этот случай никак не сможет испортить зародившуюся между ними дружбу.
Удивительная девушка, нежная и ранимая на первый взгляд, но в глубине ее души пылал пожар такой чувственной страсти. Иштван даже на секунду представил себе, что слышит ее спокойный голос, когда вновь пробежался взглядом по строчкам написанным красивым, ровным почерком.
Он отложил письмо княжны, и вернулся к записке доктора.
На что намекал доктор, и что такого он мог обнаружить? Надо было немедленно это выяснить. Иштван быстро собрался и вышел.
Академия, где трудился доктор Ларионов, располагалась на улице Нижегородской. Это было единственное в Петербурге заведение, где преподавали судную медицину и готовили военных врачей, способных работать в любых экстремальных условиях. Ларионов был лучшим в своей области, именно поэтому его ценили и каждый студент попавший к нему на курс гордился своим назначением, хотя в работе медик был требовательным, поблажек не давал и ошибок не терпел.
Мертвецкая, где хранили тела умерших, располагалась в здании построенном на собственные средства Ларионова, в значительном отдалении от основного корпуса.
Это было желтое, двухэтажное здание, выдержанное в гамме всего комплекса. Окруженное со всех сторон старыми липами и дубами, оно у каждого вызывало тоску и уныние, при одном только взгляде на него.
На двух этажах корпуса, располагались учебные залы, и кабинеты учительского состава. Помещение, устроенное в виде амфитеатра, где хранили тела и проводили учебные вскрытия, располагалось в подвале. Студенты в шутку называли его подземельем или катакомбами, так похожи были коридоры и комнаты-муравейники на римские могильники.
Иштван прошел внутрь, и спустился по узкой каменной лестнице, в темное полуподвальное помещение.
К амфитеатру, где доктор Ларионов обычно давал уроки мастерства своим студентам, вел длинный темный коридор, тускло освещенный редко размещенными на стенах подсвечниками. Электричество еще не было проведено в нижнюю часть здания, поэтому приходилось пользоваться старыми методами.
Тишина стояла жуткая, пробирающая до дрожи. Лишь изредка завывал ветер, сумевший сквозь невидимые пути прокрасться в этот склеп. Играя с пламенем свечей, он проносился по коридорам, и слегка лишь коснувшись своим ледяным дыханием, исчезал в темноте.
Ознакомительная версия.
